— Что понял? — нетерпеливо воскликнула Торгиль.

— Я немного устал, — вздохнул монах. — Пожалуй, доскажу завтра.

— Доскажи сейчас, ну пожалуйста! — взмолилась Пега.

Джек отметил, как у отца Севера чуть дрогнули уголки губ. Вот и с Бардом все так же, когда он в очередной раз убеждается, что его слушают не дыша.

— Вы уверены? — переспросил отец Север с глубоким вздохом.

— Да! Да! — завопили Пега и Торгиль.

— Хорошо же. На теле мальчика была татуировка: полумесяц, пронзенный сломанной стрелой. А под ним — горизонтальная черта, перечеркнутая пятью короткими штрихами: руна, означающая «айден», то есть «тис» по-пиктски. Полумесяц — это знак Старика-с-Луны, а сломанная стрела — символ Владыки Леса. Вы, верно, ничего о них не знаете.

— Еще как знаем! — заверил Джек.

— Это демоны, которым поклоняются пикты; а татуировка означала, что ребенок предназначен в жертву!

— Ох, нет! — вскричала Пега.

— Увы, да, — отозвался отец Север. — Ребенок и был дичью для Дикой охоты. Его ждала смерть — но он уцелел. Я знал, что в лесу он никогда не будет в безопасности, ведь пикты вернутся. Потому я забрал его на Святой остров. Обучил его саксонскому языку и латыни; а вот добродетели мне его учить не пришлось — ею дитя и без меня наделено было с лихвой. Мальчик вырос — и стал братом Айденом, библиотекарем Святого острова.

— Замечательный финал, — вздохнула Пега.

— А по мне, лучше б монахи вернулись в лес и перебили всех пиктов, — возразила Торгиль.

— Монахи этого не делают, — покачал головой отец Север.

— Вот поэтому их так приятно грабить, — самодовольно ухмыльнулась воительница.

Затянувшееся отсутствие Брута очень беспокоило мальчика. С самого первого дня Джек взял за правило процарапывать на стене отметину всякий раз, как пикты приносили еду; сейчас на стене красовалось четырнадцать насечек. Целых две недели прошло с тех пор, как Брута призвали обратно во дворец! Торгиль пыталась расспросить Брюда, но тот лишь плюнул в ответ.

Джек обнаружил в соломе мышь-полевку и поймал ее прежде, чем зверек оказался в пределах досягаемости отца Суэйна. Мальчуган осторожно взял мышку в руки, заглянул в ее яркие глазки. В трепещущем тельце крохотной искоркой пылала жизненная сила. Приободрившись, Джек живо вообразил себе, как полевкина семья с нетерпением ждет ее назад. И тут он заметил кое-что еще.

Мышь держала в зубах цветок.

Самую обыкновенную маргаритку: таких в середине лета на лугу расцветает тысячи и тысячи. Джек их каждый год видел, да только внимания не обращал. Но здесь, в темноте подземелья, одна-единственная маргаритка сияла как звездочка. Мышь, верно, цветок в гнездо тащила.

Джек выпустил зверька в безопасный лаз, а цветок сохранил. Он сел в сторонке и задумался; и вдруг, нежданно-негаданно, в голове его зазвучал голос:

Джек смутно видел дома в окружении зеленых полей. Над очагами тянулись струйки дыма; Джон Стрельник шел по дороге, то и дело подзывая собак. Какой восхитительно привычный, родной звук! А видение между тем разгоралось, обретало глубину и яркость. В дверных проемах сидели женщины, чесали шерсть для пряжи. Какая-то девчушка выгоняла из сада непослушную овцу. Мужчины скрепляли детали тележного колеса деревянными гвоздочками: издалека доносился перестук молотков. И повсюду, насколько хватало глаз, раскинулись поля маргариток.

Но Джека несло не туда. Он обернулся — и вдруг оказался в комнате. В уютной комнате со столом и стульями; жаровня струила тепло, сбоку пристроились кровати. В окно падал луч света; ласточка клевала с пола крошки. Птичка подняла головку и защебетала:

— Чирр, чив-чив-чив, чииит.

— Так ты его тоже видишь? Умница пташка! — послышался голос.

Джек вздрогнул.

— Тррр, твит-твит-твит, куууу, — прочирикала ласточка.

— Да, потрепало его знатно, но не беспокойся. «Огонь бедствия» хранит его.

Бард глядел на Джека сквозь «смотрящую трубку» из сложенных пальцев. Позади на постели лежал отец, бледный и неподвижный; рядом с ним сидел брат Айден.

— У вас есть союзники, о которых вы даже не подозреваете, — сообщил Бард, обращаясь напрямую к Джеку. — Помни: никакая иллюзия, пусть даже самая убедительная, не выстоит против…

И видение погасло. Мальчуган хватал руками воздух, чтобы вернуть мысленный образ, да только магия так не работает. Бард достаточно могуществен, чтобы явить Джеку мимолетный отблеск внешнего мира, но мальчугану до учителя еще расти и расти. Да и поди успокой мысли, поди сосредоточься на заклинании, если в коридоре бубнят: «Убба-убба», а в углу отец Суэйн причитает!

Никакая иллюзия не выстоит против… чего? — ломал голову Джек. Послание оборвалось раньше, чем прозвучала жизненно важная подсказка. Да и что за союзники — здесь, в темном подземелье? Ну не Брут же! Джек чувствовал себя совершенно беспомощным. Он готов был выдержать голод, побои и плен — но только не эту ложную надежду. Он бессилен изменить что бы то ни было, и спастись ему не суждено. Мальчуган опустил голову — и предался беспросветному отчаянию.

— Джек, поди-ка сюда, — позвал отец Север от стола, грея руки над светильником.

Мальчуган подсел к монаху, мысленно дав зарок — любой ценой держать себя в руках. Повисло долгое молчание.

— Не забывай, что в Господнем мире ничего не происходит без причины, — проговорил отец Север наконец.

Джек взять не мог в толк, о чем это он.

— Если бы я не согрешил, меня бы не отправили в лес. Если бы меня не отправили в лес, я бы не спас жизнь Айдену, — объяснил монах. — Если бы я не вернулся на Святой остров, я не попал бы в плен к викингам. И никогда не повстречался бы с тобой, с Пегой и с Торгиль. Мне должно было оказаться здесь, потому что я нужен вам. А вы трое угодили сюда по воле Провидения, которая до поры не ясна. Однако ж все это — часть единого замысла.

Джек сглотнул.

— Ты говоришь совсем как Бард.

Монах рассмеялся — и тут же зашелся кашлем. Отхлебнул воды, постепенно пришел в себя.

— Не оскорбляй меня сравнениями с чародеем. Я изрядно наслышан об этом вашем Барде, или о Драконьем Языке, как зовут его эльфы.

— Правда?

— Он побывал тут в юности. Собирал омелу на эльфийском холме — и попался на глаза королеве Партолис. Она залучила его внутрь и захлопнула дверь. Влюбилась в него по уши, понимаешь ли, или, по крайней мере, настолько, насколько это возможно для бездушных созданий. Драконьему Языку понадобился целый год, чтобы выбраться наружу. Причем он прихватил с собою еще и толику Партолоновой магии. Ловко, нечего сказать. Не то чтобы я одобрял магию, — поспешил добавить монах.

Джек разом приободрился. Славный старина Бард! Перехитрил злющую эльфийскую королеву!

— Это еще что такое? — спросил отец Север, указывая на руку Джека.

— Маргаритка. Ее мышь принесла.

— Да ну? — Монах поднял глаза к темному потолку. — Я вот все гадаю… — Он помолчал. — Воздух здесь свежий, порою я даже чувствую запах дождя. А внутрь проваливаются мыши-полевки и землеройки…

— Но все эти зверьки глубоко под землю не зарываются, — подхватил Джек. — Знаете, господин, когда мы сюда шли, нам казалось, мы спускаемся вниз…

— Но Эльфландия — это земля иллюзий! — закричал отец Север. — Конечно же! И как это мне сразу в голову не пришло? Существа, которым ничего не стоит возвести дворец из воздуха, с легкостью внушат нам, будто мы спускаемся, в то время как мы…

— В то время как мы поднимаемся! — докончил Джек.

Оба как по команде вскинули глаза к потолку. Джек даже и не задумывался о том, чтобы вскарабкаться наверх — просто не видел в том смысла. Но если они находятся у самой поверхности, так можно прорваться наружу, и…