— Едва ли мне удастся выдержать такую пытку — видеть тебя каждый день и не сметь даже дотронуться до твоей руки, до твоего лица…

Джайлз быстро наклонился и впился в нее губами. За окном так ревел ветер, словно именно сюда, на Барбадос, слетелись на шабаш ведьмы со всего земного шара.

— Прощай, дорогая. И помни: я всегда буду тебя любить.

С этими словами Джайлз распахнул дверь и исчез. Кире показалось, что его поглотила бушующая стихия. Она окаменела: ее жизнь снова потеряла смысл, нежные ростки, взращенные любовью в ее израненной душе, опять погублены.

Тайфун Ханна нанес острову страшные разрушения. Почти все гавани захлестнули гигантские волны. С фабрики Рида и Эрла сорвало крышу, ливень до основания уничтожил запасы сахарного тростника, хранившиеся внизу. Шугар-Хилл выстоял против ненастья. Все ограничилось выбитыми стеклами, почти уничтоженными газонами и вырванными с корнем деревьями. Дом Андре ле Планте пострадал так сильно, что многие картины не удалось спасти.

Чтобы не предаваться отчаянию, Кира начала благоустраивать дом деда. Пока дороги не расчистили от завалов, она погрузилась в хозяйственные дела. Вскоре выяснилось, что с Джесси и Долорес все в порядке. Джесси рассказала, что Муншайн вновь появился на пляже со своим портфельчиком, хотя большая часть туристов разъехалась по домам, едва открыли аэропорт.

У Киры появилось время для размышлений. Если Джайлз прав и Тамара действительно дочь Рувима, тогда у Бенджамена были все основания пренебрегать Тамарой и ею. Он относился к Тамаре как к родной дочери, дал ей хорошее воспитание, но постоянные сплетни унижали этого гордого человека, не позволяли жить спокойно, и он решил положить всему конец.

Заговаривать об этом девушке не хотелось, она боялась разбередить старые раны и причинить деду боль. Он действительно обрадовался ее появлению, но почему? Может, она напоминает ему Долли?

— Придется нам некоторое время довольствоваться плодами хлебного дерева, — сказал Бенджамен, собирая опавшие плоды.

— Отлично! Вот только жаль, что из них пока еще не научились делать освежительные напитки. Я бы с удовольствием выпила свежего молока или кофе.

— У нас есть лаймы.

Напившись сока, Кира отправилась в Бриджтаун за покупками. В доме были запасы, но оба холодильника оттаяли, и продукты испортились, а крышу погреба снесло и все затопило. Оставалось надеяться, что хоть какие-то магазины уже открыты.

По пути она увидела, что почти все деревянные дома разрушены, но плотники уже принялись за работу. Повсюду чинили крыши и двери, вставляли стекла в оконные рамы.

Внезапно к Кире подбежала Лэйс — в шортах, футболке и с пустой сумкой в руках.

— Привет! Не трать попусту время: в той стороне ничего нет. Большая часть магазинов или разрушена, или ремонтируется. Мою машину покорежило так, что можно сразу тащить на свалку. И никаких вечеринок. Тоска!

Вместе они вышли к статуе Нельсона, которая, как ни странно, устояла и теперь одиноко возвышалась на полуразрушенной Трафальгарской площади. На лице Лэйс застыла брезгливая гримаска, волосы ее были растрепаны, футболка измята. Казалось, все это время она не умывалась и не причесывалась.

Внезапно оживившись, она украдкой взглянула на Киру:

— Знаешь, а у Джайлза появилась новая пассия. Пэтси помнишь? Теперь их постоянно видят вместе. Она умная, красивая и богатая.

— Рада за него, — холодно отозвалась Кира. — Кстати, Лэйс, мне всегда было очень приятно общаться с тобой. Вот только никак не возьму в толк, почему тебе доставляет удовольствие говорить мне гадости. Это что, своеобразное проявление инфантилизма? Или издержки воспитания? Как по-твоему?

Лэйс растерялась:

— Да о чем ты говоришь? Я просто привыкла быть в курсе дел: ну, кто с кем, и так далее. На этом чертовом острове больше нечем заняться. А мой братец неизменно в центре внимания.

Кире вдруг стало жаль эту легкомысленную девушку.

— Вообще-то верно, тебе действительно скучно. Неужели не можешь найти себе занятие по душе? Попроси Джайлза, чтобы он устроил тебя к себе на работу, если, конечно, тебе интересен его бизнес.

— О Господи, этого еще не хватало! Как же, стану я вкалывать на брата! Да и он меня не возьмет, поскольку вечно ругает и ни во что не ставит.

— Значит, на то есть причины. Ты никогда не задумывалась о том, что твой образ жизни, пустая болтовня и безделье раздражают его? Он очень много работает, вкладывает в дело все силы и душу, а ты принимаешь все как должное и беспечно транжиришь его деньги. А мать ты хоть изредка навещаешь?

— Терпеть не могу больных!

— Это плохо говорит о тебе. — Кира нахмурилась.

— Ах ты, Боже мой! Я тебя, кажется, огорчила. Какой ужас! Неужели ты на самом деле втюрилась в моего братца? Тогда предупреждаю — лучше поскорее забудь его, он потерял к тебе интерес, понятно? Твое время кончилось.

«Ну ты и штучка!» — вертелось на языке у Киры, но она сдержалась.

— Спасибо за предупреждение. А я, в свою очередь, советую тебе подумать о работе. Ты же просто прожигаешь жизнь. Смотри: упустишь лучшие годы и оглянуться не успеешь, как состаришься. Найди себе какое-то занятие, Лэйс. Тебе ведь нравится красиво одеваться, правда? Так открой небольшой магазинчик модной одежды или ателье, займись моделированием или чем-то еще в этом роде.

— Мне не нужны твои советы! — взорвалась Лэйс. — И вообще я не собираюсь работать.

— А почему бы тебе не открыть магазин подержанной одежды? — продолжала Кира, словно не замечая вызывающего тона девушки. — Ты продавала бы там те вещи, которые тебе уже надоели или вышли из моды. Назовешь его «Фирма Лэйс». Звучит?

Но та лишь раздраженно пожала плечами и, не попрощавшись, пошла прочь. Глядя вслед девушке, Кира размышляла о том, кто ей поможет. Даже если она вдруг влюбится и выйдет замуж, едва ли брак будет прочным. Лэйс явно не из тех женщин, кто создает крепкие семьи, ее интересуют только мимолетные интрижки.

Дороги все еще были закрыты для общественного транспорта, а это означало, что Кире предстоит вернуться пешком. Однако ей повезло: рядом остановился джип, направлявшийся к дому Андре ле Планте, и водитель с удовольствием согласился подбросить ее, хотя кузов был уже забит.

— Дом-то там старенький, — словно извиняясь, сказал он, подсаживая девушку, — и теперь почти разрушен.

Кира кивнула и опустилась на узкую скамью рядом с домохозяйками. Судя по корзинкам, стоявшим у них на коленях, они тоже искали провизию.

Разрушения, причиненные городу тайфуном, удручали. Кругом царило уныние: ставни в уцелевших строениях были закрыты, повсюду виднелись покореженные домишки с развороченными крышами и зияющими темными провалами стенами. «Немало потребуется сил и средств, чтобы восстановить этот многострадальный город», — с грустью думала Кира, глядя по сторонам.

Не был исключением и дом Андре ле Планте — крыльцо разрушено, стекла выбиты, входная дверь висит на одной петле. Ни у кого не спрашивая разрешения, Кира направилась в сад, заваленный сломанными и вырванными с корнем деревьями. Реликвии, так любовно собранные хранителями музея, ветер унес в самые отдаленные уголки сада. Кира подняла с земли пару перепачканных атласных туфелек. Интересно, кому они принадлежали? Долли? Но ведь Долли обычно ходила босиком.

— Скажите, чьи это туфли? — спросила она сторожа, растерянно бродившего по саду, вместо того чтобы приняться за уборку.

— Не знаю, мисс, никогда их прежде не видел. Может, принадлежали дочке художника?

— Я хотела бы немного помочь вам. Мне кое-что известно об этой семье, — сказала Кира.

— О, спасибо, мисс, это было бы здорово. Мы тут совсем растерялись. Такой ужасный тайфун… Вы ведь мисс Рид, не так ли? И живете сейчас в Фиттс-Хаусе, да?

Кира кивнула:

— Долли — моя бабушка.

— Да что вы?! — К ним приблизилась служительница дома-музея. — Потрясающе! Что ж, добро пожаловать. Как хорошо, что я догадалась притащить керосинку! Сейчас приготовлю кофе.