— Мне кажется, — заговорил наконец Фарид, — что наши планы страдают однобокостью. Мы сосредоточились на одной только девочке. Но, может быть, проще увезти отсюда их всех?

— Всех? Кого это — всех?

— Магира Наджара, его жену и твоего ребенка. Вполне естественно, что человек, занимающий такое положение, как ты, нуждается в слугах или будет нуждаться, а кто может лучше справиться с этой обязанностью, как не порядочная мусульманская пара из твоей собственной страны?

Господи, но почему такая простая и гениальная мысль не пришла ему в голову с самого начала, подумал Малик. Да, Фарид прав, он все принимает слишком близко к сердцу, а это мешает ясно мыслить.

— Я навел справки: Магир Наджар умеет водить машину, хотя ее у него, естественно, нет, — продолжал Фарид. — Может ли бизнесмен вроде тебя нанять себе шофера?

У Малика был подержанный «пежо», который он водил сам. Но если дела пойдут в гору, ему придется обзавестись более престижной машиной, а тогда и шофер не повредит. Да, это неплохая идея, очень неплохая.

— Кроме того, и это немаловажно, — говорил Фарид, — его жена прекрасно готовит. Я знаю, что французы очень гордятся своей кухней, но признайся честно, когда ты в последний раз ел настоящую кабзу?

Малик поднял руки вверх.

— Довольно, кузен. Звезды не нуждаются в украшательстве. Твоя идея просто великолепна. Ты снял с моих плеч такую тяжесть. — От радости у Малика закружилась голова.

К его изумлению, лицо Фарида печально вытянулось.

— Это вполне приличная идея, но отнюдь не великолепная: у нее есть существенный недостаток: Магир Наджар может и не согласиться с нашим планом.

— Что? Но почему? Ты говорил с ним?

— Да, но только походя.

— Так в чем трудность? Ведь он, конечно, понимает, что я обойдусь с ним очень хорошо и даже более чем хорошо.

— Дело в том, что он из Омана, а оманцы, как ты знаешь, сладкоречивы, как голуби, и упрямы, как верблюды, — этакие ястребы в личине голубей.

— Чего же он хочет?

— Во-первых, он хочет говорить с тобой, а не со мной. Оманцы еще и непомерно горды. Но главная проблема заключается даже не в нем, а в его жене, Салиме. — Фарид посмотрел на солнце и взглянул на часы, чтобы убедиться, что они идут правильно. — Поехали, а то придется останавливаться на молитву прямо посреди дороги.

Малику понравилось, что Фарид в разговоре отступил от формальностей. Первое, что поразило Малика во Франции, были откровенные и грубые разговоры мужчин о женщинах. В аль-Ремале было не принято обсуждать не только своих жен, но и супруг отсутствующих мужчин. В данном случае Фариду пришлось говорить о жене Наджара, а это само по себе было нарушением приличий.

— Время от времени, — заговорил Фарид, — приходится встречать мужчин, которые пляшут под дудку своих жен, находясь у них под каблуком. Я не хочу сказать это о Магире, но он внимательно прислушивается к мнению своей жены и старается во всем ей угодить. Кстати, очень любопытно, что он не развелся с ней, хотя Салима оказалась бесплодной. Еще любопытнее, что он не просил у тебя денег, чтобы взять вторую жену. Может быть, правда, он именно это хочет обсудить с тобой, но я в этом сильно сомневаюсь. Думаю, что именно Салима настраивает его против отъезда.

Малик нетерпеливо остановил друга.

— Все это действительно очень интересно, но какое это имеет отношение к возможности нашего отъезда во Францию?

— Думаю, причина в том, что Салима просто не хочет никуда уезжать. Она счастлива здесь, среди своих родственников и подруг.

— Но они уедут отсюда не навсегда, самое большее, на год-два.

— Магир это прекрасно знает, но Салима, видимо, уперлась, и он встал на ее сторону.

— Наверняка это вопрос денег. Я заплачу больше, и все уладится.

— Кто знает, возможно, деньги и сыграют свою роль. Но, честно говоря, думаю, их можно убедить только одним способом.

— И каким же, если не секрет?

— Их можно привлечь возможностью иметь детей, а лучше сына, ты же понимаешь, что это для них самое важное.

Малик воздел руки вверх.

— К несчастью, кузен, в этом я вряд ли смогу им помочь.

— Кто знает, скорее всего именно ты сможешь это сделать. Магир и его жена еще молоды. Может быть, причина их бездетности чисто медицинская. Я слышал, во Франции есть врачи, специалисты по этому вопросу.

— Ты прав. Я, конечно, не очень сведущ, но тоже слышал, что во Франции чуть ли не каждый день делаются открытия в медицине.

— Все это и есть рычаг, которым ты сможешь сдвинуть с места неподатливую Салиму.

— Но я не могу им ничего обещать, Фарид.

— Можешь. Ты можешь вселить в них надежду.

По левой стороне дороги, словно из-под земли, выросли дома городской окраины. В первый момент Малик с трудом узнал свой город. Новые железобетонные здания обступили шоссе, точно стадо гигантских слонов. Но между новыми монстрами проглядывали низенькие постройки старых кварталов. Верхние этажи ветхих строений были забраны решетчатыми ставнями, чтобы женщины могли смотреть из окон, сами оставаясь невидимыми.

Даже дома здесь носят чадру, подумалось Малику.

— Главная твоя проблема — это преодолеть старое мышление. Ты же понимаешь — махтуб. Писание. Воля Аллаха, — сказал вдруг Фарид, словно прочитав мысли кузена.

Он тряхнул головой, давая понять, что больше не желает говорить на эту тему.

— Ну вот, за болтовней мы и приехали.

— Кузен, ты сказал, что я могу вселить надежду в Магира, но ты, именно ты, вселил надежду в меня. Я не в силах отблагодарить тебя. Я хочу, чтобы в один прекрасный день — пусть Аллах приблизит его — ты приехал ко мне в Марсель. Мы с тобой составили бы великолепную команду.

Фарид улыбнулся.

— Скорее всего я так и поступлю, кузен. Аллаху известно, что у меня слишком слабая голова для занятий нашим семейным ремеслом.

Машина подъехала к дому Омара Бадира.

Знакомый с детства родной дом, в котором Малик вырос, показался ему неожиданно маленьким, несмотря на свои внушительные размеры. Отец тоже словно стал меньше ростом и выглядел болезненным. Старый Омар, однако, сумел сохранить величавую осанку и зоркий взгляд. После взаимных ритуальных приветствий он немигающими глазами уставился на костюм Малика.

— Малик только что сказал мне, дядя, — ехидно произнес Фарид, — что он одет лучше всех в Марселе.

Старый Омар на удивление снисходительно относился к племяннику: ему позволялось веселиться тогда, когда Малик не смел поднять на отца глаз.

— Разве мы в Марселе? — Отец улыбался, но взгляд его был холоден и колюч.

— Прошу прощения, отец, — начал оправдываться Малик. — Я страшно устал и заснул в самолете — это была правда, — а когда проснулся, времени на переодевание уже не было. Но я сейчас же сменю одежду.

— Нет, нет, не стоит, — смягчился Омар. — Оставайся пока как есть, время терпит, переоденешься к молитве. Кстати, я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

Отец позвонил, и на пороге появилась Бахия с темноглазым ребенком на руках. К пеленкам младенца были приколоты булавками многочисленные амулеты — маленькие таблички с изречениями из Корана, заклинаниями от джинов — сверхъестественных существ, способных принимать любые обличья для совершения своих гнусных злодеяний.

— Это твой брат Юсеф, — с гордостью произнес Омар.

Когда Малик во Франции узнал о рождении своего сводного брата, он не испытал ровным счетом никаких эмоций, словно прочитал эту историю в разделе светской хроники, где рассказывалось о жизни людей, чужих и незнакомых. Но теперь, глядя на малыша, Малик почувствовал, как все его существо охватывает необъяснимое теплое чувство.

Поднявшись, Малик протянул руки к маленькому брату. Почти у всех его друзей уже были дети, иногда уже по трое и по четверо. Но этот малыш вполне мог быть и сыном самого Малика. В душе его родилось сумасшедшее желание сказать Омару, что он не только «молодой» отец, но уже и дед. Но отец решил не затягивать сентиментальную сцену и, к великому облегчению Малика, дал знак Бахии унести ребенка. Приближалось время молитвы.