Теперь Дженна поняла, что от участи комедианта Барри спасает его звучный, сильный, хорошо поставленный голос. Если бы не голос, все относились бы к Мэннингу, как к клоуну. И все же сочетание зычного голоса и комичной внешности было почти гротескным: ну можно ли обижаться на громовые раскаты, раздающиеся из столь невзрачной оболочки?

— Вы хотите сказать, мистер Мэннинг, что мужчины в ваших передачах обходятся без косметики? — спросила Дженна. Тон был вполне светским, но в уголках рта появилась злая усмешка.

— Нет, что вы. Даже я гримируюсь. Я не припомню случая, чтобы мужчина отказался от макияжа. Си-Си, кажется, несколько недель назад у нас выступал президент «Ангелов ада»? Он тоже не возражал! Эти ребята не такие уж любители принимать ванну, так что, полагаю, грим до сих пор украшает их физиономию.

— Я думаю, что вы не рискнули называть президента «Ангелов ада» нарумяненной блудницей.

Мэннинг театрально расхохотался.

— Сдаюсь, сдаюсь! Си-Си, когда мы начинаем?

— До эфира осталось пять минут, — ответила Кортни. — Я буду в аппаратной.

— И как все это будет происходить? — спросила Дженна у Мэннинга. От волнения она ощутила ком в горле. — Что я должна делать? Я никогда в жизни не выступала на радио.

— А по телевидению?

— По телевидению тоже.

— Ах, так вы девственница! Простите, это фигуральное выражение. Ну, если серьезно, то ничего страшного не произойдет. Си-Си за минуту предупредит нас о начале передачи, потом загорится красная лампочка — сигнал того, что мы в эфире. Я представлю вас слушателям, задам несколько вопросов о вашей книге, а вы мне о ней расскажете. Затем последний мой краткий комментарий, и на этом все кончится. Вы сами не заметите, как пройдет время.

Публики в студии будет человек сорок. Я уверен, что вам приходилось присутствовать на более многолюдных вечеринках. Представьте себе, что вы сидите за столом и гости расспрашивают вас о том, чем вы занимаетесь. Вы просто рассказываете, и никаких лекций, это простая, непринужденная беседа.

Дженна глубоко вздохнула.

— Ну ладно, пойдемте.

— Хо-хо! До эфира еще целых четыре минуты — в нашем деле это целая вечность. Знали бы вы, как трудно заполнить эту пустоту до начала передачи. Знаете, я хочу спросить у вас кое-что. Почему вы, красивая женщина и блестящий специалист, выбрали именно мою передачу? Почему не Донахью или другой такой же умник? Даже Ларри Кинг, по-моему, более подходящая кандидатура.

Мэннинг хитро улыбнулся. Уж кто-кто, а он-то прекрасно знал о своей репутации жестокого мучителя приглашенных на его передачи.

Вопрос, однако, был задан вовсе не из вежливости. Дженна почувствовала, что Барри ожидает серьезного, искреннего ответа.

— Вы знаете выражение «проповедовать обращенным»? — ответила она вопросом на вопрос. — В последнее время мне все чаще приходит в голову, что моя работа представляет именно такую проповедь. Не далее как сегодня утром я выступала на симпозиуме в Гарвардском университете — в зале сидели психиатры, психологи, социальные работники. Все эти люди прекрасно знали, что именно и о чем я буду говорить и были заранее со мной согласны. И возражения касались незначительных деталей… Но ваша передача, которую транслируют сто радиостанций…

— Сто шесть, с вашего позволения, и с каждым днем их становится все больше. Простите, что прервал вас, продолжайте, пожалуйста.

— …и у большинства из них весьма консервативная аудитория. Ваши слушатели не знают, что я собираюсь им сказать, а узнав, вряд ли согласятся со мной. Вполне возможно, что ни одного из них мне не удастся убедить в своей правоте, но по крайней мере мне не придется проповедовать обращенным. Только по этой причине я приняла ваше приглашение. Поверьте, это было нелегкое решение.

Мэннинг окинул Дженну спокойным оценивающим взглядом.

— Мне нравится ваш голос, — сказал он, помолчав. — Вы вполне могли бы работать на радио. Скажите, откуда у вас этот легкий акцент?

— Я родилась в Египте, но росла и воспитывалась во Франции, где рано вышла замуж и рано овдовела.

Все это было чистейшим вымыслом, но… от частого повторения ложь становится похожей на правду.

— В Штаты я приехала пятнадцать лет назад. — На этот раз Дженна сказала правду.

— До эфира — одна минута, — раздался из динамика голос Кортни.

Барри мгновенно встрепенулся, как боксер при ударе гонга.

— Ну, док, — Мэннинг фамильярно взял Дженну за руку и оскалил зубы в шутовской ухмылке, — пойдемте преображать мир.

Барри не солгал: Дженна действительно не заметила, как передача закончилась. Все происходило, как на экзаменах в колледже: неожиданные вопросы, нехватка времени на полный ответ и невозможность углубиться в предмет обсуждения.

Обстановка в студии ошеломила Дженну. Она ожидала увидеть сцену, подиум или нечто подобное, но жестоко ошиблась — никакой сцены не было и в помине. Посреди помещения, напоминавшего прозрачный аквариум, стоял стол с тремя компьютерными мониторами. К этим мониторам Барри посадил Дженну и сам сел рядом. За стеклянной стеной над пультом, показавшейся Дженне панелью управления космическим кораблем, колдовали Кортни и звукооператор.

Перпендикулярно к стене ораторской кабины стояли ряды обыкновенных складных металлических стульев, на которых расположилась публика. Дженна поискала глазами Брэда, но его не было. Тем временем кто-то незаметно прикрепил микрофон к лацкану ее жакета.

Прозвучала музыкальная заставка к передаче — вариации на темы блюза. При появлении Барри аудитория разразилась аплодисментами.

— Сегодня гость нашей передачи — доктор Дженна Соррел, известный психолог, автор нашумевшего бестселлера, — сказал Барри, приветствуя присутствующих.

В эфир пошла коммерческая реклама. Воспользовавшись паузой, Мэннинг обратил внимание Дженны на мониторы компьютеров. На экранах высвечивались имена, адреса и вопросы людей, уже успевших позвонить в студию и ожидавших ответа.

— У меня самая лучшая в Штатах аппаратура, — гордо сообщил Барри. — Позволяет отделить овнов от козлищ. Нам нужны именно последние.

Пораженная цинизмом слов Мэннинга, Дженна быстро взглянула в его светло-серые глаза, но увидела в них только напряженное внимание.

— О'кей, вы готовы?

— Да.

Кортни кивнула Барри, и тот, подняв вверх книгу «Пленницы сердца: отвергнутые женщины», вновь представил присутствующим и радиослушателям свою именитую гостью.

Дженна начала было возражать, что, хотя книга ее пользуется известностью среди профессионалов, ее отнюдь нельзя назвать хитом сезона и… но Мэннинг не собирался вступать в дискуссии.

— Итак, доктор Соррел, о чем эта книга? — продолжал он, как ни в чем не бывало. — О господстве мужчин? Об их жестком обращении с женщинами?

— В какой-то степени да. Я уже опубликовала несколько статей на эту тему. Но моя книга посвящена вопросам, которые многие задают, обвиняя во всех несчастьях самих женщин: «Почему эти женщины не уходят от жестоких мужчин?», «Почему они не ищут защиты у друзей, у родных или, на худой конец, в специальных приютах?». Это хорошие, я бы сказала, ключевые вопросы, но в своей книге я попыталась показать, что на них нет однозначных ответов. Зачастую женщины отрицают факты побоев и жестокого обращения с ними. Многие живут в таком унизительном и невыносимом положении годами, не в силах покончить с ним из ложного стыда, либо из страха, либо от того и другого вместе. Причем страх является очень важной причиной, так как известно много случаев преследования женщин, которые решились оставить своих мучителей.

— Гм… Доктор, позвольте задать вам один не совсем скромный вопрос. Вы очень привлекательная женщина. Вы позволяете мне это сказать?

— Позволяю.

«Он заманивает меня в какую-то ловушку», — подумала Дженна.

— Так вот, вы весьма привлекательная дама, но на обложке книги я не вижу вашей фотографии. Более того, я не поленился сходить в книжный магазин и обнаружил, что и на других ваших книгах тоже нет портрета автора. Вам не кажется, что это несколько необычно для писателя, пользующегося достаточно широкой известностью?