— Скажите ему, что звонит Дженна Соррел.

Барри Мэннинг был у телефона через четыре секунды.

— Док! Страшно рад слышать ваш голос! Елки-палки, в последнее время вам изрядно пришлось помахать крылышками, моя трудолюбивая пчелка.

В ответ Дженна изложила свою просьбу.

— Час сегодня, док? Вы его получите. — Он отвлекся, крикнув кому-то в студии: — Уберите Мойнихена. Вот так, да, я же сказал — уберите Мойнихена! — Барри снова взял трубку. — Минутку, док. Вы сейчас в Калифорнии?

— Да, я хочу выступить у вас сегодня, здесь…..

— Ого, не слабо! Можно спросить, док: это действительно крупное дело? Я хочу сказать, не начнете ли вы пудрить мозги своей новой книжкой или еще чем-нибудь в том же роде?

— Нет, это действительно важное и крупное дело.

— Тогда вы получите свой час. — Было слышно, как Барри кричит в своем кабинете: — Закажите билеты на первый рейс до Лос-Анджелеса. Нет, не так. Первый класс. Полчаса. Билеты для меня и всей моей команды. — Слегка запыхавшись, он снова обратился к Дженне. — Не извольте беспокоиться, док. Я приеду.

— Я буду в суде, найти меня нетрудно.

— Так я найду вас, док? Спасибо.

Дженна повесила трубку и перевела дух, потом рассмеялась.

— Ну что? — спросил Брэд.

— Это моя самая темная и страшная тайна! — воскликнула она, продолжая смеяться. — Я скрывала это всю мою сознательную жизнь, а теперь мои тайны и секреты вырываются наружу с бульканьем, как вопли старого попугая! Кто после этого скажет, что у Господа нет чувства юмора?

Защитники потребовали прервать процесс в пять минут двенадцатого, и суд отложили до следующего утра.

Дженна ухитрилась немного побыть с Маликом перед тем, как его увели в камеру. Впервые брат был грустен. Он сник, не выказывая больше показного оптимизма.

— Мне не нравится, как сегодня выглядят присяжные, — сказал он. — Кажется, меня ждут неприятности.

— Не волнуйся, брат. Все идет как нельзя лучше.

Малик просветлел лицом.

— Ты так думаешь? Ты, конечно, права. Я становлюсь мнительным.

Три часа спустя Дженна вышла в эфир из студии Барри Мэннинга. Передача транслировалась не только по радио, но и по телевидению.

Барри представил свою гостью без свойственного ему ерничества. Он понимал, что эта передача серьезно поднимет его реноме журналиста.

— Доктор Соррел сообщила мне, что хочет сказать нечто очень важное, но не открыла, о чем пойдёт речь. Самое лучшее, что я могу сделать в такой ситуации — это уступить ей место у микрофона. Итак, Дженна Соррел!

Час спустя Дженне, Брэду, Тони и Джабру пришлось буквально продираться сквозь толпу репортеров, осадивших взятую напрокат телестудию. У входа в отель стоял кордон полицейских. Дженна посмотрела на Брэда.

— Все в порядке, — сказал он. — Пока они прибыли только для того, чтобы защитить тебя.

Той ночью отель напоминал осажденную крепость. Под его окнами собрались орды репортеров и сотни праздношатающихся и любопытных граждан со всей Южной Калифорнии.

Один раз прямо у окна номера Дженны завис вертолет, и она увидела направленный на нее глаз видеокамеры. Джабр, задергивающий штору, живьем попал в кадр передачи Си-Эн-Эн.

Совершенно измотанная Дженна тщетно пыталась, глядя на экран, следить за бесконечным пережевыванием происшедшего во все новых и новых подробностях. Время от времени она пыталась дозвониться до Карима, но безуспешно. Брэд ненавязчиво взял бразды правления в свои руки. Первым делом следовало найти Дженне адвоката.

— Как насчет Розали и техасца? — спросила она. С ними ей было бы очень хорошо.

— Это адвокаты Малика, — возразил Брэд. — Я не уверен, будет ли это этично, если они станут работать и на нас. Но я попытаюсь. У тебя есть их номер?

— Эта малютка — просто молодчина, — расхохотался техасец, когда Брэд дозвонился до него. — Передайте ей, что ее стараниями мы здорово сели в лужу. Однако мы ее все равно любим. Просто восхищаемся ею. Но вот незадача, сучий потрох, мы не можем ее представлять. Погодите, погодите, вы же из Бостона? Когда-нибудь слышали о Сэме Бойле? Это не адвокат, а настоящий черт. На процессах он не одну собаку съел.

Через полчаса Сэм Бойль уже согласился защищать Дженну.

— Он как раз смотрел твое интервью с Барри, когда я позвонил, — сказал Брэд Дженне. — На Восточном побережье уже поздно, но телевизионщики подготовили специальный выпуск.

— О Боже!

В ту самую минуту, глядя в лицо Дженны с экрана телевизора окружной прокурор с отчаянной смелостью клятвенно пообещал упрятать Малика за решетку за преднамеренное убийство. При этом положение прокурора было и в самом деле отчаянным: до выборов оставалось не меньше недели, а обещавший быть для него блестящим процесс на глазах трещал по всем швам.

Позвонил Малик из тюрьмы. Его имя значилось в коротком списке лиц, чьи звонки Брэд разрешил принимать служащим отеля.

— Амира, зачем ты это сделала? Еще несколько дней, и все было бы кончено. Я уже предвкушал победу.

— Прости меня, брат. Я знаю, что все это ты затеял ради меня, но я не могу позволить тебе это самопожертвование. Мне надо было остановить поток лжи — ради самой себя.

— Кто ответил мне по телефону? — требовательно спросил Малик: даже за решеткой он оставался ее старшим братом.

— Брэд Пирс, ты с ним скоро познакомишься.

— Эх, сестренка, опять меня обошли. Ладно, приводи его завтра в суд.

Дженне почудилось, что она воочию видит озорную улыбку брата. Нет, Малик непотопляем.

После звонка Малика Брэд долго разговаривал по телефону с кем-то из Вашингтона.

— Это один мой приятель, — объяснил он Дженне. — Мы с ним знакомы с детства, а сейчас он шишка в государственном департаменте. Меня очень беспокоит твой иммиграционный статус и статус Карима. Так что хочу предупредить некоторые неприятности, пока они не возникли.

За суматохой последних недель Дженна совершенно забыла, что находится в Соединенных Штатах по фальшивым документам.

— Ты хочешь сказать, что меня могут депортировать?

— Никто тебя не депортирует. Если уж дело дойдет до этого, то у меня есть пара конгрессменов, которые будут счастливы оказать мне любую услугу.

Господи, пусть будет, что будет. Как она устала от этих проблем! Дженна почувствовала страшную усталость. Закрыть бы глаза и уснуть, забыв обо всем на свете. Она смежила веки.

Кто-то тронул ее за плечо.

— …в постель. — Это голос Брэда.

— А ты?

— Мне надо еще позвонить кое-куда. Хочу вызвать сюда несколько человек из службы охраны нашей фирмы: Джабру и Тони тоже надо отдохнуть.

Дженна поцеловала Брэда и, даже не умывшись, провалилась в колодец глубокого, без сновидений, сна.

Вход в здание суда был оцеплен кордоном полиции. Продираясь вслед за Брэдом сквозь толпу, Дженна слышала ободряющие крики. На тротуаре стояла группа женщин, поднявших над головой плакаты: «Мы с Дженной» и «Мы с Амирой».

Малик сидел рядом с Розали и техасцем за столом защиты. Обернувшись, он улыбнулся Дженне, потом, окинув долгим взглядом Брэда, кивнул и ему. Судья надолго опоздал, а появившись, сразу увел в совещательную комнату адвокатов и прокурора. Через полчаса все вернулись в зал суда. Техасец широко улыбался, не скрывая своей радости, даже непроницаемая Розали была явно в приподнятом настроении. Прокурор, напротив, был мрачен и, увидев Дженну, так посмотрел на нее, словно был готов сию же минуту пронзить ее кинжалом.

Судья объяснил публике, что неофициальные события за пределами зала суда не могут влиять на течение процесса. Однако по меньшей мере двое присяжных видели по телевизору интервью, которое дала Дженна Барри Мэннингу, и поэтому их объективность под сомнением. На основании вышеизложенного судья объявил процесс несостоявшимся и дал следствию семьдесят два часа на то, чтобы решить вопрос о целесообразности повторного возбуждения уголовного дела «Американский народ против Бадира».