— У-у-у! Проклятие! Еще одно слово, и я вздерну тебя на «косом корпусе»! Ты будешь висеть там, пока бакланы не выклюют твои чертовы глаза!

Прайд! Прю с облегчением расслабилась. Прайд все еще крепко держал ее, она плакала и пыталась что-то сказать, а он бормотал слова утешения. Толпа по-прежнему окружала их, люди проталкивались вперед, чтобы поближе посмотреть на человека, которого взяли за убийство всего через несколько часов после свадьбы. Такого никогда прежде не случалось на острове Портсмут. И зрители уже начали сочинять рассказы, которые будут передаваться из поколения в поколение.

Когда ей снова разрешено было говорить, Прю прошептала:

— Но как судья и солдаты попали сюда? Кто им сказал?

Прайд наклонил голову к ее уху:

— Думаю, проклятый кузен Деларуша. Они подошли к дому еще затемно. Два стражника и маленький убогий ханжа. Они так колотили в дверь, что разбудили бы и мертвого. Я сказал им, что не знаю, где Гедеон. Но думаю, нашлось много доброхотов, которые показали, где «Полли», и навели их на ваш след. Я отправился предупредить вас обоих, но один из стражников увидел, как я сталкивал лодку. Он пригрозил, что продырявит папин ялик и заберет меня в тюрьму. И я посчитал, что это никому из нас не принесет добра. Прюди, все будет хорошо. Клянусь. Не могут же держать человека за то, что он защитил женщину от такого гнуса, как Деларуш.

— Как я хотела бы, чтобы этого никогда не случалось! Как я хочу… как я хочу, чтобы народ разошелся по домам! — Прю зарылась лицом в рубашку Прайда, дрожа всем телом. Людей, окружавших их, она знала всю свою жизнь. А они пришли сюда как на зрелище. — Они точно стервятники! Неужели у них нет ни капли порядочности?

— Милая, их просто гложет любопытство. Они вовсе не желают нам зла.

— Нам надо что-то сделать! Нельзя позволить, чтобы они увезли его!

У нее помутилось в голове: хотелось все подряд крушить, хотелось прокричать им правду, но она знала, что неуместное слово может быть для Гедеона опаснее, чем слово несказанное.

— Они никуда его не увезут. По крайней мере пока. Это только слушание. Они хотят узнать, есть ли хоть какая-то правда в обвинении.

— Слушание! — Сердце в надежде сделало скачок. — Тогда они должны выслушать любого, кому есть что сказать по этому делу. Разве нет?

— Понимаешь, Прюди…

Она отбросила его руку и взобралась на груду шкур, сложенных на пристани.

— Где… Они перед дверью зернового амбара. Вытащили стол мистера Симпсона. Ох, будь они прокляты! Даже не дали Гедеону времени одеться!

Прайд похлопал ее по спине и еще раз предупредил, чтобы она не вмешивалась.

— Я сейчас проберусь вперед, — сказал он. — А ты оставайся здесь, отсюда ты можешь следить за тем, что происходит. Если дело пойдет наперекосяк, я дам тебе сигнал. И мы обдумаем, что предпринять.

— Ты собираешься сказать им?

Прайд постарался избежать ее взгляда, и с ноющим сердцем она поняла, что брат решил всю вину взвалить на собственные плечи. А это несправедливо! Нет, надо идти туда и во всем признаться. Но как это сделать? Если она заявит, что Клод выстрелил ей в спину, тогда судья захочет знать, как она смогла обернуться и бросить нож с такой безупречной меткостью и силой, что убила человека.

— Прайд, подожди! — крикнула она, но он уже затерялся в толпе.

И в этот момент глухой деревянный стук моментально установил тишину. Тонкий голос судьи Джошуа Бидинга пронзительно зазвенел в воздухе:

— Отвечайте, Гедеон Макнейр, вы вызвали на дуэль Клода Деларуша, ныне покойного, семнадцатого июня сего года или примерно в эти дни?

Гедеон уже открыл рот, чтобы ответить, когда вперед выступил Прайд.

— Сэр, он не вызывал. Это я вызвал подонка на дуэль. Гедеон Макнейр был только моим секундантом.

Раздался сердитый взрыв возмущения на французском. Прю пришлось встать на цыпочки, потому что толпа теснее сомкнулась вокруг маленького стола и загородила от нее происходившее. В раздражении она подоткнула юбку за ленту пояса и перепрыгнула на свес крыши зернового амбара.

Карабкаясь вверх по крыше, она пропустила, что произошло потом. Уцепившись за крышу руками и босыми ногами, она устроилась у конька и теперь могла видеть маленькую группу, собравшуюся под навесом главного склада. Жак и матрос с грубым лицом и одной золотой серьгой в ухе тоже были там. Прайд, Гедеон и двое стражников стояли по одну сторону стола, французы по другую. И Прю могла ясно видеть все происходившее. Правда, только судья сидел лицом к ней, остальные смотрели на него и стояли к ней спиной.

Едва дыша от волнения, Прю старалась прочесть, что таится у каждого в голове, наблюдая, как человек держится перед судьей. Несмотря на страшное напряжение, которое она чувствовала в Гедеоне, он позволил себе сделать шаг в сторону, выкурить трубку, посмотреть на море и снова вернуться к своим тюремщикам. И даже оттуда, где она сидела, Прю могла определить, что Прайд просто оцепенел от возмущения. Сколько раз она пыталась научить его стоять в свободной позе! Сколько раз напряжение в последнюю минуту сковывало его — и он стрелял мимо цели или проигрывал в карты!

Ее взгляд вернулся к Гедеону, и сердце растаяло.

Гедеон, я так люблю тебя! Я не позволю им разделить нас, клянусь тебе! Если они возьмут тебя, им придется взять и меня. Если они повесят тебя, им придется повесить и меня! И будто ее мысли достигли его, Гедеон обернулся, поднял голову и посмотрел прямо ей в глаза. Ей показалось, что он улыбнулся, но она не была уверена. Вдруг судья встал и начал махать руками на двух французов, приблизившихся к столу.

— Подождите минуту, подождите минуту, вы тараторите оба вместе, и я ничего не могу понять из вашей тарабарщины! Сначала мы выслушаем вас! — Он повернулся и показал пальцем на Гедеона. — Вы еще не ответили на мой вопрос. Вы вызывали покойного на дуэль?

Прайд шагнул к Гедеону и что-то сказал, но Прю не расслышала. Гедеон сверкнул на него глазами, но Прайд покачал головой и выставил вперед подбородок. Даже без слов Прю поняла, что случилось. Гедеон хотел взять на себя вину за все дело, но Прайд не собирался уступать ему.

— Нет, — спокойно ответил Гедеон, повернувшись к судье.

— Вы присутствовали при борьбе?

— Это была дуэль. Вызов — правильно сделанный и правильно принятый. Я был там, но с сожалением должен сказать, что пришел с опозданием.

— Вы убили Клода Деларуша?

Снова взрыв возмущения на французском со стороны моряка с одной золотой серьгой. И Прайд, у которого от гнева щеки над короткой бородкой пошли пятнами, показал на него пальцем и закричал:

— Проклятие, вас же там не было. Закройте свое грязное поддувало!

И прежде чем стражники успели задержать его, Прайд встал перед двумя французами и положил руки на наклонную крышку высокого стола.

— Сэр, это была моя ссора, и я могу точно рассказать вам, что произошло. Я вызвал Деларуша на честную дуэль за то, что он оскорбил моего отца и угрожал моей семье, но подонок выстрелил при счете семь, и…

— Вы были ранены?

— Ну, ммм… не точно.

— И тогда вы метнули нож?

Глядя на Гедеона, Прайд с трудом сглотнул и кивнул. И тут снова раздался взрыв возгласе со стороны свидетелей и зрителей. Судья схватил деревянный кофельнагель, с помощью которого вытягивают якорь (какая-то добрая душа снабдила его), и с силой опустил вниз, отчего закачался стол мистера Симпсона. Достоинство судьи ужасно страдало от непредвиденных обстоятельств. Всякий раз, как он шевелил головой, парик и треуголка сползали все дальше на восток. Да к тому же стол мистера Симпсона предназначался для высокого клерка. А судья Бидинг не был высоким человеком, даже когда стоял.

— Итак. Или мы будем получать прямые ответы на наши вопросы, или я заберу вас с собой и вы предстанете перед судом!

Судья оглядел одного за другим всех стоявших перед ним. У Прю защемило сердце, когда она увидела, как Гедеон встретил взгляд судьи без дерзости и страха, но с естественным достоинством, не изменявшим ему никогда.