— Пусть пройдет время, — сказал он. — А когда вы поймете, что нуждаетесь во мне, приходите. Я буду ждать.
И уехала к себе в Калифорнию. Но я еще десять лет помнила это прикосновение — он погладил меня по руке. Не могла забыть эту худую ловкую руку истинного творца, превращающего женщин в мужчин, а мужчин в женщин на любой стадии их развития. Возможно, я была такой же женщиной, какой когда-то был он сам.
Я старалась забыть о нем, отречься от своего кумира, спасителя, от своего бога. Пыталась быть мужчиной. Я имела мужскую наружность, откликалась на мужское имя, являлась мужчиной в самом что ни на есть медицинском смысле. И хотя всегда чувствовала себя неуютно в компании таких же хрипатых, горластых, грубых мужчин, это вовсе не означало, будто я не принадлежу к их числу. Просто я считала, что, наверное, слеплена из более редкого сорта глины. И убеждала себя — зачем быть женщиной? Этим мягкотелым, суетливым, визгливым созданием, когда я должна быть мужчиной?
Я старалась как могла. Вела абсолютно мужскую жизнь. Занималась карьерой, мое имя часто появлялось в колонках светских хроник, и никому в голову не могло прийти, что внутри меня живет женщина. Я зарабатывала приличные деньги, хорошо одевалась, накачивала себя анаболиками и следила за телом. Я не отказывала себе в удовольствиях — кокаин, ночные клубы, девочки, — но никогда не ставила под угрозу свою карьеру. Ведь я выступала в суде, и мне для этого требовались ясные мозги.
На самом деле я просто старалась не оставлять себе времени на раздумья. Держалась уверенно, решительно и высокомерно. За мной бегали хорошенькие девочки из благополучных семей, но вскоре я прослыла непрошибаемым холостяком, а девушки в наше время, как известно, не любят тратить время понапрасну. Любовные отношения никогда не длились у меня долго, и я всегда этому радовалась. Мои родители погибли в катастрофе. Я поехала их хоронить, но, утомившись похоронными приготовлениями, повесила все это на дядюшку, Я была мужчиной, но каким-то бесполым, без тяги к семье и четкого восприятия традиционной грани между полами. Я прекрасно понимала это, хотя и таила в себе.
Так прошло восемь лет. Однажды ночью во сне мне явился доктор Нейл. Он поманил меня и сказал: «Время настало. Приходи». Я встала с постели и увидела, что превратилась в женщину. У меня были женская грудь, маленькие аккуратные ножки и длинные светлые волосы.
Проснувшись, я посмотрела на незнакомую девчонку, мирно спавшую в моей постели. Как хороша она была, эта юная миленькая глупышка! Потом я голышом подошла к зеркалу и там увидела отвратительную правду — волосатого мужика с раздутым отростком между ног. А мне хотелось походить на ту девчонку, и терпеть это дольше не было сил. Я заплатила девушке — я всегда платила им, если они не возражали, — потому что, когда платишь, отношения становятся четкими и ясными. Потом еще раз оглядела себя и мысленно представила предстоящий мне путь. Доктор Нейл был прав — время настало.
Но я еще продолжала бороться с собой, воздвигала преграды на собственном пути. Я не хотела ехать за границу, мне требовалась поддержка здешнего общества. Я обратилась в клинику по изменению пола и пожалела. Какая это была гадость! Выскочки, недоучки, бывшие акушеры, объявившие себя специалистами по изменению пола, сказали мне, что я целый год должна жить как женщина, прежде чем они коснутся меня своими ножами. Мне рекомендовали носить мини-юбки, высокие каблуки и колготки — вот так вульгарно и откровенно, безо всякой эстетики тупо рядиться в бабу. Внутренне я была больше женщиной, чем та, кем они предлагали мне стать. Я плюнула и ушла. И нашла доктора Нейла по Интернету. Разыскала его сайт. Он смотрел на меня с монитора, и в глазах его была все та же невозмутимая убежденность. Он звал меня взглядом, и я отправилась на его зов. И он вспомнил меня, его рука, коснувшаяся моей, была до боли родной, будто мы с тех пор не расставались. И на этот раз мы действительно не расстались.
Доктор Нейл сделал меня такой, какая я сегодня. Он просто святой! Нет, я вижу, что вы подумали, но вы ошибаетесь. Он не гей и не имеет к геям никакого отношения. Скажу только, что мы действительно обрели настоящую близость, но ему мешал мой мужской статус. Пенис должен найти влагалище, влагалище — пенис, поэтому мы сдерживали себя. Сначала мне требовалось измениться, изменить свое тело и удалить из него все лишнее.
— Он взял с вас деньги за операцию? — спросила Брокерша. — Просто я слышала, что эта процедура очень дорогая.
Среди нас пробежал тихий шепот неодобрения, вызванный даже не тем, что она перебила рассказчицу, а грубостью вопроса. Хотя всем нам, конечно, не терпелось услышать ответ.
— Просто, по-моему, это очень неплохой способ зарабатывать деньги. Разве нет?
— Нет, денег он, конечно, с меня не взял, — ответила Судья.
В этот момент как раз пробила полночь. Рождество кончилось. Самое противное время для тех, у кого нет семьи, кто не хочет ее иметь; как я, оказался в разлуке с родными; подобно Майре, был отправлен с глаз долой или по какой другой причине лишился этого семейного праздника. Наступал день подарков и всепрощения, когда каждый может делать что хочет, безо всякого сожаления или грусти. Вздох облегчения пронесся по нашей оранжерее. Некоторые даже встали, чтобы стряхнуть напряжение. Кто-то побежал в туалет. Кто-то принес кофе. А потом, устроившись поудобнее, мы продолжили слушать рассказ Судьи.
— Вы поймите, ведь доктор Нейл работал со мной из любви. А я из любви терпела все эти мучения. Он платит даже за мой отдых здесь — совершенно безумные деньги за весьма и весьма средненькие услуги и безнадежную нехватку персонала. Вы спросите, почему я сейчас без него? Как я могу выносить эту разлуку с ним? Уверяю вас, он ничуточки не потерял интереса ко мне только из-за того, что работа надо мной закончена. Я не какая-нибудь безмозглая пустышка, а он не мужлан-соблазнитель. Он создал меня, как Пигмалион, я стала его Галатеей. Он вернул мне мое гетеросексуальное либидо. Да, конечно, у него были и другие. Женщины-половинки, которых он сделал настоящими женщинами. Но, думаю, мало кого из них действительно любил. Говорят, таких Галатей за всю жизнь у него было четыре, но я точно знаю — единственная настоящая одна. Это я.
Доктора Нейла нет сейчас в «Касл-спа», поскольку он не смог приехать. В данный момент он проходит курс омоложения в одной калифорнийской клинике: они собираются вживить в его костный мозг новые клетки, предупреждающие старение. Возможности современной науки почти безграничны. Говорят, скоро мы сможем жить вечно и наши организмы не будут увядать и умирать. Благодаря генной инженерии наши клетки обретут бессмертие. Человечество станет бессмертным! Во всяком случае, те, кто способен оплатить лечение, могут на него рассчитывать. Он вернется ко мне молодым красивым мужчиной, и тут уж ничего не поделаешь — я буду с этим мириться.
Между прочим, доктор Нейл очень щедрый человек. Готов делить меня с другими, поскольку хочет, чтобы я постигла все радости женской сексуальности. Иначе зачем тогда нужны труды всей его жизни? Он прекрасно понимает, что женщине, которая раньше была мужчиной, хочется теперь испробовать все. Я приехала сюда, чтобы навести окончательную красоту, и, выйдя отсюда, обязательно оглянусь по сторонам. Конечно, я буду ждать, когда он вернется ко мне помолодевшим, но любви никто не отменял.
— А как у вас с работой? Вы так и вкалываете в этом хреновом суде? — спросила Маникюрша. — Ведь вы проходили аттестацию на профпригодность как мужчина. Разве вас не заставили повторить все снова как женщину? А вдруг вы поехали мозгами и захотите вернуть смертную казнь или еще что-нибудь в этом роде? Маникюрша приехала из Ливерпуля, поэтому манеры ее отличались ливерпульской прямотой, сквозившей даже в речи. На ее маленькой ручке поблескивали бриллианты.
— Ну конечно, милая барышня, я так и работаю, как вы говорите, в этом хреновом суде. Слава Богу, у нас есть антидискриминационные законы. А широта интеллекта не зависит от пола. Между прочим, женщины склонны выносить более суровые приговоры, чем мужчины. Честно говоря, я и сама стала жестче в принятии судебных решений. Но в конце концов, моя работа в том и заключается, чтобы вершить справедливость. У мужчин принято считать, будто самые гуманные вердикты выносят женщины, но я, как бывший транссексуал, прошедший через операцию, заставляю эту женщину во мне помалкивать. Впрочем, теперь мне это легко удается, ведь на мои яйца, за неимением таковых, больше не давит тончайший шелк. Миндальничать я не склонна, я целиком и полностью за возмездие. За настоящее возмездие, не имеющее пола. Я вижу мерзость и злодейство насквозь и знаю, что должна его наказать. Все эти слюнявые басни о перевоспитании и раскаянии не для меня, я сторонник воздаяния и кары. Моя задача не сюсюкаться и перевоспитывать, а наказывать — общество имеет право на справедливый суд. И я вершу этот суд, вершу свободно и без предубеждений, поскольку болтающийся между ног кусок плоти больше мне не мешает.
