Нарядившись, сестры бросились к гардеробному зеркалу. Они, конечно, ничем не отличались друг от друга, что смущало даже их самих, а уж будущих ухажеров и вовсе должно было привести в замешательство. Тогда Шиммер, всегда уверенная и скорая в решениях, быстренько выкрасила свой розовый свитер кулинарным порошком куркумы, смешанным с оливковым маслом. Теперь сестер хоть как-то можно было различить. Правда, свитер оставлял желтые пятна и полоски на коже, но в этом было даже что-то привлекательное — такое впечатление, будто девушка участвовала в каком-то экзотическом национальном ритуале. В общем, из дома Они вышли, довольные своей наружностью, весело хихикая над собственной неуверенной походкой, причиной коей явились непривычно высокие каблуки. Перед выходом они выпили джина с тоником и проглотили по половинке таблетки экстази, недавно конфискованной Спаркл у одной студентки.

Взяв такси, они поехали в паб, располагавшийся по соседству с городской больницей Ньюкасла. Там обычно проводили досуг врачи, медсестры и их приятели. Шиммер была уверена, что ее никто не узнает — ведь люди увидят каких-то легкомысленных сестер-близняшек, а не почтенных и уважаемых ученых. А эффект двойственности, как они его окрестили, и вовсе не позволит узнать ее. Никому и в голову не придет задаться вопросом: «А где я видел ее раньше?»

Их появление в баре вызвало у тамошних посетителей оживление, и это было понятно — две абсолютно одинаковые, ладные, улыбчивые девчонки, длинноногие модные блондиночки в белых юбках и почти одинаковых свитерах, да притом без кавалеров. Ну кому придет в голову, что при такой внешности они еще и умные?

Сестры сели у игрового автомата — полагая, что бедный к нему не подойдет, — и сразу опрокинули по порции джина с тоником. Втайне они, конечно, надеялись, что кто-нибудь угостит их, но желающих пока не нашлось.

— Знаешь, какой у тебя вид? — сказала Спаркл. — Как будто ты прямо сейчас готова в постель.

На это Шиммер ответила, что лучше бы ей походить на такую, которая надеется сначала все-таки поужинать.

— Ну-у!.. С ужином будет не так-то просто, — возразила Спаркл. — Что здесь можно заказать? Только рыбу с картошкой.

— Фу-у! Рыба с картошкой! — воскликнула Шиммер. — Аммиачный жир и эта слизь под чешуей!..

— Ну у тебя и гримаса! — заметила Спаркл. — Вот, наверное, почему у нас до сих пор нет парней.

— Ладно, извини.

— Да чего уж там? Я сама так делаю, — вздохнула Спаркл. — Такое лицо бывает у человека, когда оскорблены его эстетические чувства, но обычный мужчина может этого не понять и подумать, будто мина относится к нему лично.

— А знаешь, что было в тот раз, когда я потеряла девственность? — наклонилась к ней Шиммер. — Меня чуть не вырвало при виде содержимого презерватива, и я сказала: «Тьфу, гадость!» Но вот ведь интересно, я с любопытством разглядывала эту вспененную слизь размазанную под скомканной резиной, несмотря на ее отталкивающий вид. У меня так бывает на операции, когда при надрезе брызгает жидкость и смотреть на нее всегда противно. Я потом никак не могла понять, почему он не позвонил Мне на следующий день. Такой симпатичный был парень, занимался доставкой пиццы.

— Просто не все верят, что ты нейрохирург. Думают, это шутка, — пояснила сестра. — Просто нам с тобой нужно научиться помалкивать. Я тоже в свое время слишком рано заявила парню, что преподаватель и девственница, вот и кукую до сих: пор одна. На земле осталось мало уголков, где девственницы в цене, у нас же здесь такие вещи, по-моему, просто отпугивают мужчин.

Это, кстати, очень интересная тема для дискуссии. Почему интересная? Не знаю. Страх подцепить заразу или духовно загрязниться? Смещение силовых отношений между полами? Или обесценивание такой вещи, как потеря девственности?

Но в этот момент они засекли поблизости двух молодых мужчин и тотчас приумолкли, изобразив на лицах глупые улыбки. Экстази почему-то совсем не действовал — с таким же успехом можно было принять по таблетке аспирина — или просто должен был подействовать не так быстро, как предполагала Спаркл. Разве можно в таких вещах доверяться сопливым студенткам? Мало ли что они думают по этому поводу?

Двое молодых мужчин оказались братьями — Дэйвом и Питом. Родители возлагали на них большие надежды и тоже разочаровались. Дэйв работал водопроводчиком, а Пит — штукатуром. Оба трудились по найму и своего бизнеса не имели. В свое время им не хватило усердия и тяги к знаниям, чтобы поступить в колледж, о чем мечтали их родители. (Дерек, их отец, был лаборантом здесь же, в больнице, а мать, Линн, работала в местном штабе Лейбористской партии — оба зарабатывали бы больше, если бы в свое время доучились.) Возможно, они действовали слишком настойчиво, мечтая, чтобы семья возвысилась, а не скатилась до уровня простых работяг, и, конечно же, разочаровались. Мальчиков разделял всего год, и они с детства были обаятельной, шумной и подвижной парочкой — настолько подвижной, что у них заподозрили синдром ослабленного внимания. Впрочем, диагноз не подтвердился, но парней поставили на учет в местном детском отделении.

Сейчас Дэйву было двадцать четыре, а Питу двадцать три. В школе они долго не прозябали, сразу пошли трудиться — благо перед глазами был родительский пример, а внутри родительские гены. Крепкие и здоровые мужики, они много зарабатывали, много тратили, много пили и гуляли по бабам, как только выдавалось свободное время. В один прекрасный день какая-нибудь удалая деваха, завязавшая с попойками, бардаками, голыми плясками на столе, наркотой и траханьем, наверняка захомутала бы одного или другого, но было ясно, что братцы будут сопротивляться долго, как в былые времена. Жаль, что родители Дэйва и Пита не хипповали и не произвели на свет близнецов, — как бы счастливы были обе семьи! Но к сожалению, такого не случилось. Оставалось надеяться на следующее поколений.

Дэйв с Питом поглядывали на Шиммер и Спаркл через зал переполненного бара. Началось караоке. «Девчонки вроде бы подходящие, — думали братья. — Маленько староваты, зато новенькие в городе, а новое всегда кажется привлекательнее. К тому же близняшки, а это еще интереснее». Братьев самих частенько принимали за близнецов — крепкие фигуры, голубые глаза и кудрявые темные волосы (когда отрастала стрижка ежиком), Их путали все, даже родители. Идея посетила одновременно всех четверых — а может, групповушка?

Шиммер и Спаркл тоже об этом подумали, только не отважились произнести вслух, поскольку идея обмена в постели партнерами была пока для них слишком революционна. Выразить это они могли только так: «Я бы не отказалась, чтобы один из них стал отцом моего ребеночка». А поскольку близняшки могли бесконечно морочить людям голову, подменяя друг друга, то и отцами считались бы оба.

Сначала братья подошли к игровому автомату, сделав вид, что не замечают девчонок. Близняшки тоже притворились, будто не обратили на них внимания, хотя, когда те проходили мимо, Спаркл ущипнула Шиммер, и та взвизгнула. Ну и хорошо, девчонки должны визжать — это они знали. Братья опустили в автомат монеты — яблоки, груши, сливы закрутились на экране, но никак не хотели выстраиваться в ряд. Братья матерились и пинали автомат, но тот упорно не отдавал монеты.

— Интересная вещь теория вероятности, — заметила Шиммер. — Сколько бы ты ни крутил колесо, возможность выигрыша всегда остается на одном уровне. Например, если на неделе рухнет три самолета, это не уменьшит вероятности падения еще одного самолета на следующей неделе.

— Не очень удачный пример, — возразила Спаркл. — Вот возьмутся откуда-нибудь террористы, и такая вероятность даже увеличится.

Шиммер могла бы привести другой пример, но воздержалась. Безуспешные попытки ее сестры распрощаться с девственностью до сих пор так и не увенчались успехом. Но она не стала говорить этого вслух, а решила сделать все возможное, чтобы сегодня вечером сдвинуть шансы с мертвой точки. Такое положение дел никак нельзя было назвать честным — одна сестра девственница, а другая — нет. Произошедшее с ней, по ее понятиям, должно было произойти и с сестрой-близняшкой, а это в данном случае уже абсурд. Мысль позабавила Шиммер, и она рассмеялась.