— Хоть умер, как человек, — расслышал Ли тихую эпитафию из уст жены дзито.

Люди медленно начали расходиться, оставались лишь наемники и ополченцы, спешившие вновь разобраться на квартальные десятки и выказать тайпэну свое желание продолжить службу на благо Ланьчжоу и Империи. Ли понимал, что в других местах беспорядки все еще продолжаются, и в это нужно было вмешаться как можно быстрее.

— Тайпэн Хань, не могли бы вы проводить меня обратно, — голос Нэйке отвлек дзи от обдумывания дальнейших действий. — Нам нужно кое–что оговорить.

Ли не посмел отказать, особенно после увиденного, но путь до дверей поместья, как это ни странно, прошел в полном молчании. Едва дзи миновал порог и уже хотел откланяться, как на него буквально налетел настоящий шквал, состоявший из шелеста шелка, ругательств, дивных ароматов, ударов в грудь и сдерживаемых с трудом рыданий. Нэйке О–шэй с легкой улыбкой удалилась, оставляя дочь наедине с Ли.

Короткая истерика закончилась объятьями и долгим чувственным поцелуем. Когда они, наконец, сумели оторваться друг от друга, Каори тихо, но настойчиво произнесла:

— Никогда. Слышишь, никогда больше не смей так меня пугать, иначе я не знаю, что с тобой сделаю!

В этот момент она была необычайно похожа на свою мать.

Погромы в Ланьчжоу удалось остановить к вечеру, хотя и не без жертв. Погибло около двухсот человек. В основном это были те, кто поддерживал дзито, и в чьи дома успели ворваться группы бунтовщиков и мародеров под предводительством купеческих слуг и приказчиков. Несколько пожаров потушили без вреда для окружающих зданий.

Наутро в город вошла сотня стражников и столько же вооруженных крестьян, которые теперь выполняли обязанности по охране рабочих площадок у Мианхэ. Люди Кара Дэна успели оповестить гарнизон монастыря, и те выдвинули часть своих сил так быстро, как только могли, но к счастью их помощь не потребовалась. Сам «купец» так и остался для большинства просто разумным попечителем торгового дома Кун Лай, который в разгар смуты остался на стороне законной власти. Об истинной роли и положении Дэна на императорской службе, а также о разговоре состоявшемся накануне в резиденции тэккэй, дзито и Ногай поведали лишь Ли и судье Кхану.

Зачинщиков мятежа и непосредственных организаторов поймать удалось достаточно быстро. Многие горожане из числа бывших сторонников политики дома Гжень охотно помогали страже, и за это их наказание ограничилось лишь компенсацией причиненного ущерба. Дзи лично настоял на том, чтобы такая же практика была применена и к тем, чья вина не будет доказана полностью свидетельствами очевидцев и пострадавших.

Главное заседание суда, вопреки традиции закрытых церемоний, провели на главной площади при большом стечении народа. Полсотни обвиняемых отделались плетьми, лишением имущества и занесение в ссыльные списки. Самым ярым подстрекателям немедля вырвали ноздри и отправили на принудительные работы над системой ирригации. Высшей меры «удостоились» только квартальные старосты Ли Онг и Вей Хо, а также трое слуг из дома Гжень, чье участие в убийствах не вызывало сомнений.

Горожане в целом отреагировали на случившееся с неподдельным почтением и удивленной радостью. Многие ждали, что расправа с бунтовщиками будет носить куда более массовый и жестокий характер.

Покидая площадь после исполнения приговоров, командир Ногай отвел Ли в сторону и предложил зайти в «Желтый дракон». По дороге дзи заметил, что пожилой воин явно хочет что–то ему сказать, но сдерживается. Подобное поведение со стороны Ногая было достаточно необычным. Уже когда впереди замаячила вывеска с извивающимся золотым чудовищем, начальник гарнизона все–таки решился.

— Помнишь, Сяо, я говорил тебе, что не встречал каганов, которые были бы теми самыми идеальными вассалами Императора? Я даже ни разу не слышал о таких. А вот о таких тайпэнах как ты, я слышал, но только в сказках.

Ногай пожевал нижнюю губу, собираясь с мыслями, а Ли не смел его перебивать. Больше всего юный дзи боялся, что сейчас опытный вояка скажет ему, когда и как он разгадал всю его нехитрую комбинацию, и о том, что именно так откровенно указывало на его несходство с тем, каким должен был быть настоящий тайпэн Хань.

— Когда еще в самом начале ты говорил о важных, но сложных вещах, я не верил, что ты сможешь добиться их так, как это вышло. Словом, просьбой, приказом и малой силой, а не подкованным сапогом и окровавленной плеткой. Я давно не верил в то, что можно жить согласно идеалам, и окружающее начнет подстраиваться под тебя, а не ты под него, как это часто и бывает. Но потом я понял, что те, кто писал все эти кодексы и уложения, кто открывал для других Путь и познавал Догму Служения, ведь все они были такими же самонадеянными и открытыми бессребрениками, как и ты. Тогда–то у них все и получилось, так возникла Империя, а взгляды этих людей и их жизненные стремления стали ее основой. И я рад, что встретил потомка Ночной Кошки Пограничья, который доказал мне, что это не просто легенды. Впервые за всю свою жизнь я стал чувствовать себя счастливым, не только в угаре битвы, вонзая меч во вражескую плоть. За это и хочу выказать тебе свою благодарность.

— Спасибо, Ногай, — смущенно и с нескрываемой радостью ответил дзи. — Но без тебя, без дзито, без Нэдо и других офицеров, без обычных стражников и ополченцев, даже без этих пьяниц–манеритов и надутых монахов, без всех вас я бы ни за что не справился бы.

— А вот в этом, — хмыкнул Ногай, — я почему–то очень сомневаюсь. Не удивлюсь, что если ты вдруг очень захочешь, то по твоей воле даже земная твердь раздвинет свою плоть, и согбенные обитатели подземелий побегут закупаться чаем и специями в тех лавках, в которых ты им дозволишь. Не забывая по пути мелко кланяться на каждом шагу всем встречным и поперечным.

— Сейчас добавим немного осхе к творениям мастера Кенга и обязательно попробуем воплотить этот фокус, — рассмеялся Ли.

Ногай в ответ заливисто захохотал.

Урок мастера Азая.

Коба Юэ, правитель благостного царства Чжу, еще при жизни прославился от Ледового Края до Моря Тысячи Островов, как мудрый дипломат и превосходный фехтовальщик. Ни на одном из этих поприщ ему не было равных, и каждое из своих блестящих умений этот монарх умел обращать на благо своему государству, как по отдельности, так и вместе.

Когда южные границы Империи подступили к владениям Чжу, а следом пало соседнее царство Фуокан, Коба сумел убедить Императора и правителей нескольких окрестных земель заключить необычный договор. Каждый год ко двору Чжу в Циндао прибывали лучшие фехтовальщики со всех концов света, и на турнире перед троном Коба они состязались за право владеть землями царства и его народом.

— Малая кровь лучше большой войны, — говорил мудрый царь, и все, кто слышал эти слова, всегда соглашались с ним.

Каждый год ученики царя Чжу одерживали на турнире верх, играючи повергая лучших мечников Империи, бесстрашных лим–бо из Юнь, опытнейших офицеров государства Нееро и суровых воинов горной страны Даксмен. А если же все же случалось кому–то из иноземцев выйти победителем, то Коба сам спускался со своего трона и, объявляя «последнее испытание для достойного», сокрушал чужестранного мастера, доказывая свое превосходство и силу всего Чжу.

На десятый турнир не смог прибыть ни один из воинов Нееро. Города их царства пылали в гигантских кострах, разожженных армиями Империи, и все знали, что хотя Чжу было меньше и слабее Нееро, Император чтил подписанный договор и не стал нападать на владения Коба, хотя мог бы легко захватить плодородные равнины, осененные правлением рода Юэ.

Минуло еще два оборота мира, и много молодых воинов, слуг Избранника Неба, возвышенных прошедшей войной, прибыли в Циндао к началу нового турнира. Блестяще сражались в тех поединках все без исключения, но особенно хорош был молодой офицер Империи, чье искусство и грация восхитили даже самого Коба.