Войсковая походная колонна растянулась длинной железной змеей по пыльной степной дороге. Три сотни отборных императорских всадников в легкой пластинчатой броне, сверкающей на солнце, двигались размеренным шагом, стараясь не слишком утомлять своих лошадей после двух месяцев марша. Конечно, на этом пути им регулярно встречались города и караванные крепости торговых домов, а кони и их хозяева получали достаточно пищи и времени для отдыха, но воины Императора привыкли ценить своих главных помощников на поле боя и не обременять их излишним напряжением сил.

Тайпэн Тао Шень из рода Вейлун не без гордости поглядывал на своих людей, уже представляя себе их торжественное вступление в Ланьчжоу. А в Ланьчжоу действительно будут рады появлению трехсот имперских наездников, не считая еще почти полутысячи солдат–прислуги и конных лучников манеритов, отряженных в помощь Шеню каганом Торгутаем, вассалом Единого правителя.

Ертаул манеритов, следовавший далеко впереди остального отряда, угодил в засаду на повороте возле русла небольшой реки Мианхэ. Собственно, этим, по мнению тайпэна, командовавшего маленьким карательным войском, авангард кочевников прекрасно выполнил свою главную задачу — предупреждение главных сил.

Солдаты, переданные под команду Шеня, следуя сигналам офицеров и десятников, начали быструю перегруппировку. Пока императорские всадники разворачивались в атакующее построение, в тылу которого занимали места конные солдаты прислуги, фланговые группы охранения выдвинулись вперед. Как и дозорный ертаул, это были только конные лучники из числа степняков, и их текущей задачей было связать врага дистанционным боем, до того как подоспеет основной «ударный кулак». Пешие бойцы, копейщики и лучники, спешно формировали оборонительное кольцо вокруг замершего обоза. Им еще предстояло подготовить полевой госпиталь для приема раненых и разбить временный лагерь.

О том, что дела в западных провинциях обстоят скверно, тайпэн знал еще в тот момент, когда ему было поручено собираться в поход. Но вот то, как все обстояло на самом деле, оказалось на порядок хуже даже самых черных предчувствий молодого полководца. За последнюю неделю пути Тао Шень и его воины увидели достаточно последствии от вылазок карабакуру. Что было страшнее всего, так это то, что трупы людей и животных карлики всегда забирали с собой. Слухи об этом ходили самые разные. Кто–то утверждал, что коротышки совсем обезумели и теперь питаются человеческим мясом, кто–то, что тела убитых несут как подношения древнему демону, пробудившемуся на далеких просторах степи. Шень, к счастью, знал правду, немало удивившую его в свое время в годы обучения при императорском дворе.

Карабакуру сжигали мертвых на высоких погребальных кострах–наготах. Неважно, своих, чужих, карликов, людей, животных, старых врагов или просто случайных знакомых. Всегда и всех. До единого. Без презрения и ненависти, без слез и печали.

Тот факт, что они по–прежнему следовали своим традициям, придавал Тао Шеню некоторую долю уверенности. Справиться с разумным врагом всегда было проще, чем с обезумевшим берсеркером. К тому же, сиккэн Императора недвусмысленно намекнул молодому тайпэну, что как только против карабакуру будет проведена «демонстрация силы», ничто не мешает Шеню попытаться договориться с низкорослыми наглецами. В свое время Нефритовый трон сумел купить манеритов и других кочевых жителей степей, и чиновники двора не видели причин, почему то же самое нельзя сделать и с карабакуру. Главное было, чтобы на западе страны воцарился порядок.

Полководец небольшой элитной армии намеревался расквартировать своих людей в Ланьчжоу, самом крупном населенном пункте на этой части Шляха и негласной столице провинции Тай–Вэй, где свои представительства имели также многие торговые дома. В Ланьчжоу для императорских всадников было достаточно места и провизии, даже с учетом приближающихся холодов. Кроме того, город был довольно хорошо укреплен, что превращало его в идеальный опорный пункт и тыловую базу для последующих действий отрядов Тао Шеня. Так он, во всяком случае, рассчитывал…

Проблемы начались с самого начала. Пока его тяжелая доспешная конница заканчивала построение, Шень, поднявшись в сопровождении дзи на холм рядом с дорогой, прекрасно сумел разглядеть первый акт самой неприятной пьесы в своей жизни. Манериты атаковали карабакуру, обстрелявших ертаул, двумя «крыльями», стремясь охватить их сразу со всех сторон и отрезать пути к отступлению. Конных лучников было около двухсот, а по сведениям вернувшихся разведчиков, число карликов едва превышало три сотни. Карабакуру устроились в небольшой рощице невысоких степных деревьев, подступавших к самому берегу Мианхэ. Оттуда у них был прекрасный обзор на поворот дороги и возможность для атаки, которую они и провели против авангарда.

Дзи Лунг, старый седой ветеран, с незапамятных времен служивший дому Вейлун и сопровождавший в военных походах еще деда и отца Тао Шеня, указал своему молодому командиру на следы небольшого кострища и вытоптанную траву на вершине холма. Было похоже, что до появления тайпэна и его солдат этот удобный наблюдательный пункт использовали их враги.

Конные лучники, ловко удерживаясь в седлах лишь при помощи одних только ног, уже начали споро окружать карабакуру, обмениваясь первыми стрелами. И в этот момент раскрыли себя еще две группы карликов, прятавшихся в речных камышах в двухстах шагах слева и справа от основного отряда. Кочевники сами оказались в полукольце под перекрестным огнем, и против почти полутысячи вражеских стрелков у них практически не было никаких шансов. И хотя легкие стрелы карабакуру отнюдь не всегда пробивали стеганые кафтаны манеритов, прошитые конским волосом и укрепленные чешуйками железа на груди, вреда от них все равно было предостаточно. Самым плохим в этом оружии карликов был яд, которым они смазывали каждый наконечник. До мастерства настоящих зельеваров коротышкам было, конечно, далеко, но, тем не менее, их отрава прекрасно ослабляла людей и животных, едва попадала в кровь даже через самую малую царапину. Десяток же подобных ранок был верным приговором для любого.

Не желая больше следить за откровенной бойней, Тао Шень спустился обратно к отряду и велел сигнальщику подать команду к атаке. Железная лавина единым существом вырвалась из–за поворота дороги и устремилась на врага с яростным боевым кличем. Карабакуру побежали, даже не дожидаясь сближения с врагом. Их короткие мечи и дубленые жилеты, заменявшие доспехи, ничем не могли помочь против такого врага.

Впрочем, как выяснилось, для бегства у них все было готово. Прежде чем императорские всадники смогли нагнать низкорослого противника, карлики успели добраться до берега реки, а их небольшие долбленые лодки и плетеные плоты во множестве были спрятаны вдоль камышовых зарослей.

Воины Тао Шеня прорвались сквозь деревья к реке, тяжелым ударом смяв и нанизав на копья небольшой отряд карабакуру, должный, по–видимому, задержать их до того, как основные силы коротышек сумели бы переправиться на противоположный берег. Но тайпэн не собирался давать им такого шанса.

Конная лавина, не снижая скорости, ринулась во вспенившиеся воды Мианхэ. Латные всадники и лошади из лучших императорских конюшен были прекрасно обучены маневрам форсирования речных преград. Выпрыгивая из седел в момент погружения, воины Императора продолжали держаться за луку седла, а кони изо всех сил устремлялись вперед.

Карабакуру на плотах открыли стрельбу, им отвечали немногие уцелевшие манериты. Отряд Тао Шеня уже был на середине русла, когда первые лодки их врагов только стали приставать к песчаной отмели на другом берегу. И в этот момент из зарослей буйного кустарника, покрывавшего землю сразу же за широким пляжем, появилась еще одна группа солдат противника.

Три сотни карабакуру в самодельных кожаных доспехах, обшитых железными бляхами, действуя слаженно и четко, рассыпались на небольшие группы и дружно натянули тетивы своих коротких луков. Прекратить атаку и отступить назад Тао Шень уже не успевал, его люди были сейчас не в том положении, когда можно было бы совершать подобные маневры. Оставалось лишь рваться вперед.