— Это не так.

Повернувшись, она уставилась на меня, а я притворился, что читаю «Сердце тьмы».

— Что? — спросил наконец он, опуская книгу.

— Я забыла газету с кроссвордом. Она в кухне.

— Сама сходи.

Кейт вздохнула и потерла виски, и Эд встал и пошел за кроссвордом.

После собрания Бронуин вскочила на велосипед и понеслась по темным улицам. К дому отца она подъехала с ноющими мышцами ног, замерзшими щеками и целой сумкой еды. В последнее время старый Томас стал совсем плох.

Она показала ему покупки — запеченная рыба, деревенский пирог, ничего острого. «Папа, тебе останется только положить их в микроволновку. Миссис Корниш поможет тебе».

За десять минут до полуночи, после уговоров и настояний, она влила в отца стакан горячего молока, заставила его принять таблетки и уложила в постель, укрыв потрепанным стеганым пуховым одеялом, с которым он отказывался расставаться. Некоторое время она стояла и наблюдала за тем, как тяжелели его веки. Его бормотание о лошади, на которую он когда-то поставил, становилось все неразборчивее, и наконец он заснул с открытым ртом. Его тощая шея, казалось, совсем утонула в вороте пижамы. Большая слеза скатилась на грудь Бронуин. Даже во время ее поездок в третий мир ничто не вызывало в ней такой острой жалости.

Она сглотнула слезы, вытерла щеки и отправилась на кухню сражаться с беспорядком. На полу — мокрое полотенце. В раковине гора тарелок. В кувшине кислое молоко. «В самом деле, — сердито думала она, повязывая фартук, — чем занимается миссис Корниш, проводя здесь два часа каждый день?» Завтра она позвонит ей, им нужно серьезно поговорить. И еще не забыть бы позвонить Малькольму, вспомнилось ей. Сказать, что купила билеты.

Бронуин зашла в гостиную, поставила на проигрыватель пластинку с увертюрой к «Сну в летнюю ночь» Мендельсона и, тихонечко подпевая, принялась собирать мусор, скрести кастрюли и думать о том, что встреча с Гидеоном в этот вечер опять вызвала у нее смятение чувств. Краска залила ее лицо, когда она вспомнила свой новогодний прокол. О боже! А все начиналось так замечательно, они танцевали в общем кругу. Гидеон старался выучить движения, и каким-то образом это еще больше усиливало всеобщее веселье. «Нет-нет, — мягко обратился к нему один из танцующих. — Это русский народный танец. Вообрази, что ты на льду, в тяжелой шубе. Так, руку положи мне на плечо… и скользи… скользи… почувствуй всеобщее единение и радость. Ой-ой-ой, ты наступил мне на ногу! Может, босиком тебе будет удобнее?» В конце концов Гидеона поставили в середину круга, чтобы он черпал энергию танцующих, что, похоже, устраивало его гораздо больше. Было так весело! И зачем она все испортила, когда попыталась превратить целомудренный новогодний поцелуй Гидеона в нечто большее? Слишком много пунша, не иначе.

Перед ее глазами снова стояла та ужасная сцена: Гидеон вырывается от нее, вскакивает с дивана и уходит прежде, чем она успевает отдышаться. Какой стыд! Неужели она до сих пор не усвоила, что абсолютно непривлекательна?

Она намыла полы, заложила белье в стиральную машину, закрыла на два замка входную дверь и, надев шлем и перчатки, уехала в ночь.

В четверг, стоя на детской площадке в Южном парке, Донна радостно думала о том, что на следующей неделе она встречается с Россом, и сама удивлялась своей радости.

— Вижу. Умница, — отозвалась она, когда Райан в сотый раз крикнул: «Мам, смотри!» Он взобрался на горку и махал рукой. Она помахала в ответ: — Держись крепче, вот, молодец!

Она не была уверена в том, что события развиваются в соответствии с планом. То есть она вовсе не собиралась влюбляться, ревновать и все такое. Он еще встречается с Зоуи или уже нет? И если спросить Зоуи, не будет ли это подозрительно? Помнит ли Зоуи, о чем они разговаривали в тот вечер несколько месяцев назад? Скорее всего, нет, ведь под конец она просто вырубилась, и Бобу с Эдом пришлось на руках нести ее в машину Боба.

Донна почувствовала себя виноватой из-за того, что встречается с Россом за спиной Зоуи, но быстро прогнала это чувство. Между ними наверняка уже все кончено. Он столько раз говорил Донне, что она единственная женщина в его жизни. Что они с женой не занимаются этим уже четыре года. («Райан, осторожней!») Что, когда будет подходящее время, он бросит Фиону и женится на Донне. Представить только, жена члена парламента. Эдак она обойдет и Келли Форестер с ее степенью!

Вернувшись домой, она проверила электронную почту, но от Росса сообщений не было. Потом позвонила в справочное, но там ей дали только телефон его матери. Ладно. Росс не звонил ей уже сто лет, наверняка это из-за его поездки в Шотландию. Однако мог бы и позвонить, все-таки Рождество. Ну, ничего, все равно он скоро будет в Лондоне.

Она вынула прошлогодний ежедневник и просмотрела свои записи. В этом ежедневнике одна страница вмещала одну неделю, и на каждой странице, начиная с октября, она видела «Р», то есть Росс, «Н», то есть секс с наркотиками, или «ОС», то есть обычный секс. Трижды она делала пометку «ТС», что значило секс по телефону. Но ни разу не встретилось «ИС» (извращенный секс) или «П» (проститутки). Она решила, что это все приходится на долю Зоуи. Несчастная курица.

Она достала новый ежедневник (его она купила на деньги, подаренные бабушкой на Рождество) и задумчиво постучала по обложке длинными ногтями. Был ли смысл продолжать записи? Похоже, теперь они ей не понадобятся, раз уж они полюбили друг друга. Она сунула оба ежедневника обратно в обувную коробку и спустилась на первый этаж, где что-то рисовал Райан.

— Смотли, мама, — сказал он, поднимая рисунок. — Папа.

— О, как красиво!

— Хочу к папе!

— Хорошо, солнышко, — ответила она, скрестив пальцы. Ни в коем случае не поведет она своего сына в Буллингдонскую тюрьму. Ей хотелось сказать Райану, что, может, скоро у него появится новый папа. И большой красивый дом.

Взяв с собой томик Джозефа Конрада и толковый словарь, купленный все на те же бабушкины деньги, Донна поспешила укрыться в тиши и покое кухни. Она почти дочитала роман, и при следующей встрече с Россом ей хотелось сказать ему, не привирая: «Я только что закончила «Сердце тьмы» Джозефа Конрада». По ходу чтения она искала в словаре значения незнакомых ей слов — ей это все пригодится, когда Росс станет водить ее на шикарные вечеринки или еще куда-нибудь. А то как она поймет, о чем говорят окружающие?

Неделю спустя Зоуи и Росс вместе обедали где-то на восточной окраине Лондона. Росс все время посматривал на часы и дважды проводил взглядом пышнозадую официантку до самой кухни.

— Я должна тебе сказать, что больше не хочу… участвовать ни в чем таком, — говорила ему Зоуи.

После того как осенью она выпрыгнула из его машины, она уже пару раз отказывалась от приглашения пойти в одно из его излюбленных местечек и еще заявила, что завязывает с Наркотиками, ну, может, выкурит немного травки время от времени.

Росс откинулся на спинку стула с видом одновременно скучающим и раздосадованным.

— Отлично, — сказал он, потом поднял руку и жестом подозвал официантку: — Счет, пожалуйста.

Зоуи напряженно думала, о чем еще поговорить с Россом. С ним всегда было нелегко разговаривать, но сегодня ей отчаянно хотелось спасти их свидание.

— Я только что закончила «Сердце тьмы» Джозефа Конрада, — неуверенно сказала она. — Ты читал?

— Читал, когда мне было восемнадцать лет, — вздохнул он. — Как все. — Он уже кинул пальто и постукивал по столу кредитной карточкой. — Ну, давай же, пошевеливайся, — бормотал он, глядя в сторону официантки.

Когда девушка наконец приблизилась к их столику, он одарил ее своей неотразимой улыбкой. А Зоуи такая улыбка не доставалась уже давным-давно.

После двухчасового отсутствия она вернулась в офис (шеф неодобрительно посмотрел на нее) и тут же позвонила Мэтью, сказав ему, что да, она с удовольствием приедет к нему и проведет с ним выходные. До сих пор она избегала каких-либо физических контактов с ним, не желая заводить серьезные отношения и (невероятно!) изменять Россу. Теперь она решила, что больше не хочет видеть этого бессердечного, самовлюбленного павлина. Прежде чем приступить к работе, она составила список: «Потные руки. Громко сморкается. Произносит «черезвычайно» вместо «чрезвычайно». Носки в клетку». Листок со списком она приклеила к монитору — чтобы в моменты слабости черпать в нем решительность.