— Замечательный концерт, — сказал он, когда они направлялись к выходу.

— О да, — ответила она, и каким-то образом они оказались все в том же кафе, за одним столиком, деля на двоих кусок пирога с черносливом и грецким орехом.

Дагги чувствовал, что столик уже почти продан.

— Вообще-то она хочет за него сто пятьдесят фунтов, — говорил он богатой на вид даме. — Но я вижу, он попадет в хорошие руки, и поэтому готов опустить цену до ста сорока.

Женщина сказала:

— В самом деле? — и достала чековую книжку.

Дагги увидел, что она поглядывает в сторону большого зеркала.

— Чудесное зеркало, вы не находите? — сказал он. — Но оно уже отложено, к сожалению.

Дама присмотрелась к зеркалу и покачала головой:

— Какая жалость! Оно бы так хорошо подошло к моей столовой.

Дагги потер подбородок.

— Ну… подождите минутку, я спрошу босса. — Он прошел в заднюю комнату и подмигнул Кейт. Она одобрительно кивнула в ответ, и Догги вернулся в зал.

— Она говорит, что залог за зеркало не вносили, так что оно ваше, если оно вам нравится.

Дама была в восторге — как и Дагги, который теперь работал за базовую зарплату плюс процент от продаж. Когда покупательница ушла, он изобразил в воздухе удар кулаком. Двадцать фунтов. Неплохо за десять минут работы. Он записал цифры прихода в графе «Бабки Дагги» и вернулся к чтению журнала.

«Удивительно, как быстро бежит время», — думал я. Неужели всего восемь лет назад я наслаждался жаркой весной в Татопани, до одури курил травку и отчаянно пытался произвести впечатление на Лауру — ослепительную американку, которая присоединилась к нам в Катманду? Ха! Я пересадил Джорджию на другое колено и вытер ей слюни.

— У нее режутся зубки, да? — спросила сидящая рядом полная мамаша. На руках у нее сидел самый уродливый младенец из всех, когда-либо виденных мною.

— Да.

— А вы пробовали…

— «Дентинокс»? Пробовали.

— Нам он так помог!

— Да, нам тоже.

Лаура в конце концов предпочла Пита с его анекдотами «Когда я путешествовал по Южной Америке», которые я слышал тысячу раз. Лаура тоже побывала в Южной Америке, поэтому у них были общие темы для разговора. Я до Непала съездил только в Норфолк, будучи в то время нищим студентом и затем аспирантом. Наверное, чтобы поразить Лауру, мне следовало рассказать ей о наших вечеринках в конце каждого курса.

— Джорджия Адамс! — выкрикнула медсестра, словно ожидала, что Джорджия ответит: «Да!», сложит газету и отправится на взвешивание. Я взял дочь и наши вещички и прошел в кабинет, где нам предстояло насладиться пятью минутами тщательного осмотра.

— Батюшки, какая красавица! — воскликнула, накрывая весы свежей простынкой, крепкая, веснушчатая медсестра примерно тридцати-пятидесяти лет. — Папочка так хорошо заботится о тебе!

От гордости я весь светился. Ну почему Бернис никогда не говорит мне ничего похожего?

Позднее мы заглянули в магазин Кейт, где Дагги объяснял действие раскладного механизма дивана симпатичной девушке, одетой в стиле хиппи. Снова вспомнилась Лаура.

— Здесь применяется храповик, — говорил он ей. Он потянул за маленький крючок, и ручка дивана опустилась на несколько градусов. — Вот так.

— А, понятно, — сказала девушка. — Удобно, если нагрянут друзья.

— Ага. Это диванчик викторианского периода. Позднего, я бы сказал.

— Надо же. — Она провела рукой по бархатистому сиденью. — И этот темно-сливовый такой классный.

В зал вышла из своей комнаты Кейт.

— Помните, этот цвет был в коллекциях «Биба». Я обожала их!

— Я тоже, — сказала девушка. — У моей бабушки сохранились все их старые каталоги.

— У вашей бабушки! — воскликнула Кейт.

В этот момент я как раз проходил мимо нее, толкая коляску с Джорджией.

— И у моей тоже, — сказал я, и она ткнула меня пальцем.

Только когда Кейт попыталась прикрыть рукой зевок, я осознал, что уже довольно долго рассказываю ей про Гималаи. Она натирала воском комод и время от времени вставляла «Неужели?» и «Здорово».

— Ой, извини, совсем заболтал тебя, — сказал я.

— Нет-нет, просто в это время суток мне всегда хочется спать. Пожалуй, заварю-ка я чаю. Попьешь со мной?

— С удовольствием.

— Но, боюсь, молоко яков закончилось.

Я засмеялся.

— Это напомнило мне о том, как мы однажды были на границе Тибета и…

— «Эрл Грэй» или обыкновенный?

— Что? Обыкновенный, пожалуйста. — Я проследовал за ней в кухоньку. — Ты сама виновата: выбрала «Пляж», а у меня от этой книги проснулась тяга к путешествиям.

В дверях показалась голова Дагги:

— Кейт, она предлагает шестьсот фунтов.

— Она все еще здесь?

— Да. Думаю, она имеет на меня виды.

— В таком случае проси шестьсот сорок, а потом согласись на шестьсот двадцать.

— Понял.

— Его послало мне небо, — сказала Кейт, когда он исчез. — Я только надеюсь, что он успевает делать уроки.

Когда Эд сказал: «Кстати, об уроках…» и принялся рассказывать о деревенской школе в восьми милях от ближайшей дороги, и о преподавателях — тибетских монахах, Кейт бросила в чайник два лишних пакетика чая — увеличить дозу кофеина, потом резко качнула коляску Джорджии, надеясь разбудить ее. Сработало.

— Как Бернис? — спросила она, когда он усадил Джорджию на колени и стал снимать с нее комбинезон. — Все еще упражняется с Уиллом?

— Наверное. С сегодняшнего дня она работает менеджером в его оксфордском спортклубе.

— Не может быть!

— Во всяком случае, так она мне сказала. Они опять очень сдружились.

— Правда? Может быть, они… ты понимаешь.

Он ухмыльнулся:

— Постучи по дереву.

Кейт задумалась о том, где Эд мог бы заработать, если Бернис все-таки уйдет. Может, эскорт пожилых дам? «Боюсь, мне придется взять с собой свою дочь. Но не волнуйтесь, она очень воспитанная». Она могла бы предложить ему поработать в магазине, но Дагги хотел на каникулах работать полный день.

— Что ты собираешься делать? — спросила она его. — Когда защитишь диссертацию?

— Ну… Сегодня в клинике я подумал, что мог бы написать роман. Что-то вроде «Пляжа», только действие происходит…

— В Непале?

— Точно! Мужчина за тридцать со своей маленькой дочкой отправляется в Гималаи, чтобы вновь посетить полюбившиеся в молодости места. Сногсшибательные женщины толпами собираются вокруг него и его очаровательной дочери. Немного секса. Возможно, таинственное убийство. Да, ты знаешь, когда мы проезжали Нагаркот, мы слышали об этих необъяснимых убийствах…

— Сахар? Ах, да, ты же пьешь несладкий. — Она подавила зевок, подняла крышку чайника и бросила туда еще один пакетик чая.

— Эй, поторопитесь, — позвал Гидеон из кресла Боба. — Сейчас начнется.

Боб вытер последнюю тарелку и убрал ее в шкаф, а Кристин тем временем подхватила чайный поднос и откликнулась:

— Уже идем!

Когда послышалась вступительная тема «Эммердейла», они уже расселись на свои места — ну, Боб не совсем на своем месте, — и Кристин налила каждому по кружке крепкого чая.

Во время рекламы Боб пошел в туалет, хотя на самом деле ему не хотелось, просто чтобы не слышать, как Гидеон анализирует первую часть серии. Кристин всегда терпеливо слушала его, но Боб видел, что излияния Гидеона она пропускала мимо ушей. Боб как можно дольше провозился в туалете, проверил водогрей, подровнял картину в прихожей, но все равно застал слова Гидеона:

— …вы знаете, Пропп утверждал, что любое повествование состоит из тридцати одного синтаксического элемента независимо от того, сказка это или сериал.

— Ну надо же, никогда бы не подумала, — сказала Кристин, вывязывая горловину.

Боб вынул из кармана брюк пульт дистанционного управления (Кристин говорила Бобу, что он заработает рак, если будет носить его в кармане, но он не позволит Гидеону добраться и до пульта) и прибавил звук.