— Ты рехнулась?

Гвин прижала два пальца к его губам и почувствовала, как предательские слезы заполняют ее глаза.

— Наверное. Но дело не в этом. Дело в том, что… Я не могу согласиться, если из-за этого потеряю тебя. Может быть, есть другой выход. Может быть, я смогу… Ну не знаю. Работать в школе, например.

Алек нежно вытер слезинку на ее щеке.

— Любовь моя, — сказал он, качая головой. — Ты хочешь отказаться от этой роли, чтобы быть со мной?

Она шмыгнула носом.

— А с кем же еще?

— Я не могу позволить тебе этого…

— Не смей демонстрировать мне свое благородство!

— Черт, Гвин, ты можешь помолчать тридцать секунд?

— Почему бы вам обоим не помолчать? — крикнул им кто-то, проходя мимо. — Поцелуй ее, вот и все!

— Да, — сказала Гвин, — поцелуй меня.

Он с такой силой прижался к ее губам, что их зубы стукнулись. Она смутно услышала всплеск аплодисментов. Когда Алек оторвался от ее рта, голова у нее приятно кружилась.

Она подождала, когда смолкнет эхо следующего объявления, и спросила:

— Что ты говорил?

— Я говорил, что хочу, чтобы ты играла эту роль. Нет, тебе говорить не позволено. — Он снова легко поцеловал ее в губы. — Сегодня мы поедем к твоей подруге — она уже знает об этом, а завтра я помогу тебе найти квартиру. — Он помолчал. — Желательно такую, где бы уместился миллион книг и толстая кошка.

— Что-что?

Алек облизнул губы.

— Может быть, это безумие… Но теперь я уверен: если мы захотим, то сможем решить нашу проблему. Найти компромисс. Даже если мы не сможем быть вместе все время… — Он сильнее сжал ее плечи. — Ты нужна мне. Никто и никогда не был нужен мне так, как ты. И я наконец понял, что пусть лучше мы будем вместе часть времени, чем не будем совсем. Я не могу все бросить и переехать сюда до конца учебного года, но буду приезжать сюда каждые выходные и на каникулы — или на каникулы ты приедешь в Нью-Гемпшир, это на твое усмотрение. Но как только в школе найдут учителя на мое место, я полностью переберусь сюда. Почему ты так на меня смотришь?

— Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?

В его глазах заплясали озорные огоньки.

— Насколько я знаю, супружеские пары именно так и поступают.

Прошла секунда. Потом она изумленно раскрыла рот.

— Супружеские?

— В радости и горе, в болезни и здоровье — у меня уже есть в этом некоторый опыт, — с улыбкой сказал он.

— И ты хочешь жениться на мне?

— Если ты согласна.

— Но… но… А Поппи? А твоя работа? О Боже, ты просишь меня выйти за тебя замуж, да?

— Могу я внести предложение? — спросил он, смеясь.

Она подняла руку к виску и закрыла глаза.

— Пожалуйста. Говори.

— Давай, ты сначала скажешь «да», а потом мы обсудим детали, хорошо?

Гвин открыла глаза. Посмотрела в глаза ему. И широко-широко улыбнулась:

— Ты не сможешь потом сослаться на временное помешательство, запомни.

— Временное? — со смехом передразнил он.

— Ну, хорошо, тогда… — Гвин сделала глубокий вдох. — Да. — Она рассмеялась и обвила его руками за талию. — Да, Алек Уэйнрайт! Да, да, да, да, да!

Он крепко поцеловал ее, прижав к груди с такой силой, что она едва не задохнулась.

— Но ты должна мне кое-что пообещать.

— Если ты не потребуешь от меня готовить гостям завтрак к семи утра, то говори.

Алек негромко рассмеялся.

— Нет, никаких ранних завтраков. — Его лицо вдруг стало настолько серьезным, что Гвин слегка обеспокоилась. — Ты должна пообещать мне, что всегда будешь чуть-чуть выбивать меня из равновесия, никогда не перестанешь удивлять меня и не дашь мне скучать.

Лицо Гвин тоже приняло серьезное выражение. На пару секунд. Потом она улыбнулась.

— Постараюсь. А ты взамен…

— Что взамен?

— А ты пообещаешь ловить меня всякий раз, когда я буду падать, и не давать мне уходить слишком далеко от реальности. — Она коснулась его лица, того лица, которое полюбила еще девчонкой. — И защищать меня.

— Идет, — сказал он, пытаясь перекричать вокзальный громкоговоритель.

Гвин не была уверена, что он произнес именно это слово, но это было не важно. Его улыбки было вполне достаточно.

Как было всегда. Как всегда будет.

День Благодарения, четыре года спустя

— Ты отлично выглядишь, девочка! Давай, заходи! — Лави со смехом втащила Гвин в дом и обняла ее. — Эй, да ты наконец начала набирать вес?

Алек, вошедший следом за ними, усмехнулся.

— Я научился готовить. Гвин буквально объедается моим феттучине-аль-фредо.

— Феттучине? — смеясь переспросила Лави. — Моя кухня в полном вашем распоряжении, мистер.

Алек поцеловал Лави в щеку, потом пожал протянутую руку Грега. Пока мужчины обменивались шутками по поводу сложностей семейной жизни, Гвин заметила улыбающегося долговязого подростка в мешковатых вельветовых штанах. Неужели он так вырос после лета?

— О Боже! Сэм? Чем они тут кормят тебя, приятель? Сколько в тебе сейчас росту? Пять футов девять дюймов?

Четырнадцатилетний мальчишка пожал плечами.

— Пять и десять.

— Но он все еще слушается мамочку, — заверила Лави. Обняв Гвин за талию, она повела ее в гостиную. — Должна предупредить, что остальные уже здесь и готовы наброситься на тебя.

— Отлично. Пусть набрасываются. А иначе для чего же я сюда приехала?

Лави стиснула ее талию. Взгляд темных глаз устремился на живот, затем снова на лицо Гвин.

— Ты ждешь ребенка?

— Угу, — призналась Гвин, похлопав себя по животу, — в марте.

— Долго же вы собирались, Уэйнрайт! — крикнула Лави через плечо.

Алек хлопнул Грега по плечу и подошел к женщинам.

— Я полагаю, — сказал он, поглаживая Гвин по спине, — что вы говорите о скором появлении нового жителя Лейквуда.

Лави не сразу поняла, о чем он говорит. Потом ее брови удивленно взмыли вверх.

— Так вы возвращаетесь? — Она перевела вопросительный взгляд на Гвин. — А как же твоя карьера?

Уютно прижавшись к груди Алека, Гвин сказала с улыбкой:

— Я решила сделать перерыв…

— К большому разочарованию ее агента, — добавил Алек.

— А чем вы собираетесь заняться? — спросила Лави у Алека.

— Поскольку у моей упрямой жены так и не пропал интерес к театру, она разработала сумасшедший план и хочет организовать детский театральный лагерь. Мы уже нашли отличное место, примерно в двадцати милях отсюда.

— Еще одна вилла, которую владельцы хотят продать, чтобы на старости лет переехать во Флориду?

— Точно. Почему-то все рвутся туда, где лето круглый год, — сказал Алек.

— Что ж, их потеря — это наше приобретение, — заметила Гвин.

Лави покачала головой.

— И это та самая женщина, которая не хотела содержать гостиницу. Ну хорошо, — громко сказала она, — вы готовы?

На них и в самом деле набросились. Объятия, поцелуи и тысячи вопросов заполнили гостиную Лави, словно рой пчел. Ванесса, уравновешенная, ошеломительно красивая восемнадцатилетняя девушка, студентка первого курса колледжа, приехала домой со своим новым приятелем, который уже успел очаровать сестер Ньюман. Пятилетний Коди затеял игру в прятки с «дядей Алеком», бегая по всему дому. В конце концов Мэгги увела малыша на кухню, и у Гвин появилась возможность отвести Поппи в уединенное место, чтобы сообщить ему приятные новости.

Гвин плотно закрыла двери библиотеки и села напротив деда, который устроился в кресле у окна, выходящего на горы. В свои восемьдесят пять он лучился здоровьем и силой, которым мог бы позавидовать мужчина лет на двадцать моложе. Продажа гостиницы действительно стала бы для него катастрофой, подумала Гвин. Алек был прав — этот человек мог жить только в работе, только преодолевая трудности. Его женитьба на Мэгги помогла заполнить болезненную пустоту, образовавшуюся в его жизни. Сейчас, когда он не скупился на рекламу, гостиница почти всегда была полна. В старом домике Алека теперь жила семейная пара средних лет, которую наняли для работы в гостинице, и это позволяло Мэгги и Поппи даже уезжать время от времени. Они уже побывали в Париже и Лондоне, а теперь планировали тур по Южной Италии. День Благодарения стал для них особенно любимым праздником, а семейные обеды с участием Филипсов превратились в почти священную традицию.