Парень отбросил назад прядь темных волос, падающую на выразительные синие глаза, и кивнул.

— Классно.

Может быть, все будет не так уж плохо, подумала Гвин.

— Ну что же, тогда… — Она взяла со стола план урока, составленный Марианной, просмотрела его, поморщилась и отложила в сторону. — Давайте-ка сдвинем парты назад и займемся импровизацией!

Ванесса Филипс соглашалась отвечать устно, только если Алек выслушивал ее наедине. Иначе она едва не падала в обморок. Поэтому после четвертого урока Алек не пошел обедать, а остался в классе, чтобы выслушать доклад Ванессы. Или попытаться выслушать. Сегодня ему с трудом удавалось сосредоточиться. Что не удивительно после этих безумных выходных. И дурацкой ссоры с Гвин…

Ванесса закончила говорить и теперь смотрела на него темными испуганными глазами. Листы с записями шелестели в ее дрожащих руках.

— Отлично, Ванесса, — с улыбкой сказал Алек.

— Спасибо, — пробормотала она, опуская глаза.

— Твой доклад очень интересен, и я бы хотел, чтобы его послушал весь класс.

Лицо девочки побелело.

— Я не смогу…

— Тебе достаточно лишь повторить то, что ты рассказала сейчас, — спокойно сказал Алек. Увидев слезы на глазах Ванессы, он добавил: — Просто подумай об этом. Я уверен, что всем ребятам будет интересно послушать.

Она молча кивнула и засунула листочки в тетрадь.

Алек никак не мог понять, почему у столь общительных родителей такая болезненно застенчивая дочь. При отличных успехах в учебе и миловидной наружности она должна была бы излучать уверенность.

— Можно я останусь в классе и почитаю? — спросила Ванесса, доставая из сумки свой завтрак.

По правилам учащимся не разрешалось есть в классе, за исключением тех случаев, когда устраивалась вечеринка. Но Алек понимал, что отправить девочку в столовую с опозданием значит повергнуть ее в еще большее смущение. К тому же он уже давно понял, что большинство правил содержат мало смысла.

— Конечно, оставайся.

Ванесса вспыхнула благодарной улыбкой и села на заднюю парту у окна.

Раздался короткий стук в дверь, и в класс ввалился Майкл Кин. Прежде чем вразвалку подойти и сесть за первую парту, он широко улыбнулся Ванессе.

— Я принес сочинение, мистер Уэйнрайт. Вы здорово сделали, что взяли эту мисс Робертс.

Майкл участвовал в постановке пьесы и репетировал роль Орландо.

— Спасибо за поддержку, Майкл. Как я понял, тебе понравился ее урок?

Он заметил, что Ванесса подняла голову, явно проявляя интерес к разговору.

— Еще бы. Она знает все эти актерские приемы. И делает все вместе с нами. Не боится показаться смешной.

Алек коротко рассмеялся.

— Да, это верно. Она никогда не боялась выступать перед другими.

— Так, значит, вы ее знаете?

Тридцатилетние мужчины не краснеют, сурово напомнил себе Алек.

— Мы дружим с детства, — сказал он.

— Вот это да! А пьесу тоже она будет ставить?

— Да. Очень вовремя, правда?

— Я не это имел в виду, мистер Уэйнрайт.

— Все в порядке, Майкл, правда. Мне самому все это надоело до смерти.

Долговязый подросток с нервным смешком встал из-за парты.

— Ладно, пойду обедать. — Потом вдруг повернулся к Ванессе: — Тебе тоже стоит прийти на уроки к мисс Робертс. Ты же занимаешься реквизитом. Может, тебе захочется и самой сыграть что-нибудь. Это здорово, знаешь?

Девочка слегка нахмурила лоб, словно всерьез обдумывая его предложение.

— Думаешь… думаешь, это поможет? — Она смущенно замолчала. — Я хочу сказать, поможет не бояться выступать перед другими?

Майкл рассмеялся.

— Послушай, мы все сначала смущались. Некоторые очень даже сильно нервничали. Но к концу урока все так хохотали, что старушенция, — он метнул быстрый извиняющийся взгляд на Алека, — то есть миссис Ларсон, зашла в класс и сказала, что мы слишком расшумелись.

Алек спрятал улыбку. Если бы мальчишка знал, как учителя называют между собой суровую миссис Ларсон, заместителя директора.

— Может быть, я приду, — сказала Ванесса. — Мне не очень нравятся уроки домоводства.

После того как Майкл ушел, а Ванесса снова взялась за книгу, Алек обнаружил, что вместо того, чтобы проверять тетради, он сидит и смотрит в пространство, постукивая о стол ластиком на конце карандаша. Гвин пробыла в школе всего полдня и уже сотворила чудо. А что в этом удивительного? Гвин постоянно пыталась изменить все, с чем сталкивалась в жизни. И как ни странно, в девяносто девяти процентах случаев эти изменения были к лучшему.

Гвин стояла посреди сцены в пустом гулком зале. За закрытыми дверями слышался приглушенный шум детских голосов, смех, затем раздалось пронзительное дребезжание звонка на урок. Наступила тишина, нарушаемая лишь гудением ламп под потолком.

Может быть, у нее действительно все получится. Она не только с большим успехом провела урок драмы, но и два урока английского оказались не такими уж сложными. Сейчас у нее два свободных часа, а потом еще два урока английского.

С утра она была настолько занята, что у нее не нашлось времени вспоминать об Алеке. До этого момента. Но она не может позволить себе сейчас думать об Алеке, или о том, что происходит между ними, или о Мэгги, Поппи и гостинице. А также о собственной глупости. Она должна думать о работе. О той, которую она намерена сделать настолько хорошо, насколько у нее хватит способностей.

У нее вырвался невольный вздох. Она так и не осмелилась сказать Алеку, что еще ни разу не руководила постановкой пьесы, за исключением нескольких сцен во время учебы в колледже. И вот теперь она — режиссер школьного спектакля, который предстоит сыграть на той самой сцене, где она сама сыграла столько ролей. Последнюю из них шесть лет назад. Шесть лет и целую вечность.

Гвин сделала круг, мысленно намечая компоновку сцен. Под каучуковыми подошвами ее замшевых сапог слегка поскрипывал деревянный настил. Ей нравилось играть Розалинду, эту юную дворянку, которая переоделась юношей, чтобы заставить того, кого она любит, влюбиться в нее. Слова шекспировской комедии ошибок до сих пор роились у нее в голове.

— Этот жалкий мир существует около шести тысяч лет, и за все это время ни один человек еще не умирал от любви, — процитировала она, чувствуя, как набирает силу ее голос. Потом сделала паузу и негромко проговорила последнюю фразу из Отрывка: — Люди время от времени умирали, и черви их поедали, но случалось все это не от любви.

Это правда, решила Гвин, усаживаясь на край сцены. Она не умрет от разбитого сердца. И Алек тоже. Да, он заботится о ней, но ни один из них ни разу не заговорил о любви, даже на вершине страсти. Грустная улыбка появилась на ее губах. Они оба были слишком осторожны.

Скрестив на груди руки, Гвин качнула ногами, стукнув пятками о край сцены. Ей не о чем сожалеть, она получила то, что хотела, разве не так? Она получила Алека — хотя бы на время.

Мэгги считает, что нельзя хотеть всего сразу. Гвин вспомнила вчерашний разговор, и в ее душе поднялась обида. Да, возможно, ее приезд внес некоторую сумятицу, но нельзя же все сваливать на нее!

Она встала, поднялась на сцену и прошлась по ней. Внизу, справа от сцены, хлопнула боковая дверь. От неожиданности Гвин вздрогнула, потом резко обернулась.

— Прости, дорогая. Я не хотел тебя испугать.

Из тени появился Алек. Спокойный. Руки в карманах темно-синих брюк…

Сможет ли она когда-нибудь смотреть на него без замирания сердца? Спокойная мужественность Алека влекла ее гораздо сильнее, чем грубая бравада некоторых мужчин, с которыми она встречалась раньше. От одной лишь мысли о его нежных ласках ее лицо — как и другие части ее тела — начинало гореть.

Упершись кулаком в бедро, Гвин качнула головой таким движением, каким отбрасывают назад волосы — правда, ей нечего было отбрасывать.

— Что ты здесь делаешь?

— У меня пустой урок. Я так и думал, что ты здесь. — Глядя в пол, Алек приблизился к сцене. Потом поднял глаза. — Послушай, я тоже хочу извиниться. То, что я сказал сегодня утром в машине… — Он потер рукой шею. — Я не совсем точно выразился.