Не прошло и десяти минут, как он понял: с него довольно. А поскольку Джилл явно наслаждалась жизнью (она развлекала публику, демонстрируя редкое умение раскрывать рот в унисон с пластинкой, создавая полную иллюзию того, что это она поет), он решил побродить по пляжу.

Ли замерла – навстречу шел Мэтью. Это чистое совпадение, внушала она себе, не может быть, чтобы он последовал за мной!

– Привет, Мэтью.

– Привет, Ли.

Она стояла у кромки воды; лунный свет еще больше посеребрил ее светлые волосы; Мэтью еще не видел ее такой красивой. И сильно похудевшей, отметил он, наметанным глазом окидывая ее фигуру. Не он ли касался всех участков ее тела? Сколько раз за годы разлуки видел его во сне!

– Я вышла подышать. Слишком много народу.

– Типичная отговорка Ли Бэрон. – Интонация смягчила иронию.

Первоначальная растерянность прошла.

– Не ожидала тебя здесь увидеть. Не твой тип тусовки.

– Я с подругой. Джилл Кочеран. – Руки сами тянулись к Ли; он спрятал их в карманы и стал раскачиваться на пятках.

– А… Девушка-фотограф, благодаря которой твой торс прославился во всем мире.

Они помолчали. Потом Ли произнесла:

– Халил сказал, он собирается вложить деньги в «Глаз тигра»?

Ее не удивило решение Халила оставить пост помощника министра культуры и основать синдикат для финансирования художественных фильмов. Еще в то далекое лето, посредничая на съемках «Арабских ночей», он проявлял повышенный интерес к кино.

В памяти Мэтью вспыхнула докладная записка Циммермана.

– Так и есть. Мы потратили два года на переговоры, но, кажется, близки к подписанию договора. Осталось найти студию.

– Рада, что у тебя все хорошо.

– Неужели?

Ли пошатнулась как от удара. Что он знает?

– Да, конечно.

Его так и подмывало спросить, почему она зарубила его сценарий, но вместо этого он уступил искушению и поправил упавшую ей на щеку светлую прядь.

– Ты всегда нравилась мне с распущенными волосами. Ли проглотила комок.

– Знаю.

– Так было в нашу первую ночь. – Он погладил ее по щеке.

– У тебя хорошая память.

– Тебя трудно забыть, Ли. Я пробовал.

– Мэтью…

– Одно время я сравнивал тебя с боттичеллиевским ангелом. Никогда не встречал такой красивой женщины. И такой опасной.

– Опасной?

Он так страстно желал ее, что испугался утратить контроль над собой. После всех этих лет, после двух мучительных расставаний – кажется, уже можно было понять, что значит связываться с этой женщиной.

– Да, опасной. Сирена – вот что приходит на ум.

– Если принять во внимание, что сирена славится тем, что завлекает и губит мужчин, – не слишком лестное сравнение.

– Наверное. – У него свело желудок при воспоминании о ее предательстве. Как можно быть такой обворожительной – и такой коварной? Мариссины махинации по крайней мере видны невооруженным глазом – конечно, если вы не налижетесь и не потеряете бдительность. Зато мотивы Ли оставались для него тайной за семью печатями. – Моя любовь к тебе всякий раз приносила несчастье.

Ударь он ее – и то не было бы так больно. Ли вздрогнула и глубоко втянула в себя воздух. Она не думала, что он так сильно против нее настроен. Ли обхватила плечи руками – характерный жест самозащиты.

– Извини. Может, тебе лучше уйти – пока мои пагубные чары не подействовали?

Между ними бесшумно опустился железный занавес, и Мэтью понял, что зацепил больной нерв. Придет ли время, когда они перестанут обижать друг друга? И окончательно отпустят друг друга на все четыре стороны…

– Черт, это я должен извиняться. Иди сюда. – И он обнял ее за плечи.

Ли положила голову ему на плечо. От Мэтью исходила прежняя сила – утешая и разжигая чувственность.

– Почему? – чуть слышно выдохнула она: рот был прижат к его пиджаку. Но Мэтью понял: ведь и его мучила та же мысль. Он отвел волосы и поцеловал ее хрупкую шею.

– Почему у нас не получилось, Ли, – или почему мы не можем друг без друга?

Она откинула голову назад, чтобы видеть его лицо. В лунной дымке Мэтью увидел ее блестящие, влажные ресницы.

– И то и другое.

По щеке Ли покатилась крупная бриллиантовая капля. Мэтью стер ее. Он слышал биение ее сердца, ощущал ее трепет – и вот, будучи человеком, который никогда не действовал сгоряча, прижал к ее губам свои губы.

Ли застонала, почувствовав внутри толчок, как при землетрясении. Потом обняла Мэтью за шею и позволила его языку исследовать влажную глубину ее рта.

– Господи, как я хочу тебя! – Он целовал ее щеки, подбородок, виски. Все имело солоноватый привкус слез. – Я хотел тебя с первой минуты, как увидел. – Его руки забрались под бархатный жакет насыщенного голубого цвета, расстегнули платье и стали ласкать груди. Набухшие, те сами просились в руки. Соски трепетали от напряжения.

– Поедем домой, а, Ли? Сколько я выстрадал, думая о тебе и Джошуа, – но без тебя еще хуже!

– О чем ты говоришь?

– Я знаю. – У нее была теплая атласная кожа, одного только запаха было достаточно, чтобы его воспламенить, а вкус ее губ грозил совсем свести с ума. – Знаю о тебе и твоем отце. Но я могу себе представить: сначала ты была ребенком, он тебя заставил. А потом ты боялась оттолкнуть его.

– Все было совсем не так! – Ли отшатнулась и чуть не упала на мокрый песок. – О Господи!

Ее пронзил жгучий стыд, тем более невыносимый, что именно он, человек, которого она любила, узнал о ее тайном грехе. Мысли и чувства, которые она подавляла в себе с тех пор, как ее обожгло воспоминание о предательстве отца, хлынули наружу, сбивая с ног. Ли упала коленями на песок и, зажав рот, стала раскачиваться взад и вперед. Сквозь пальцы прорывались рыдания.

– Черт возьми, Ли! Прости! – Мэтью опустился перед ней на корточки и попытался отодрать ее руки от лица, но она только горше разрыдалась.

– Уходи, Мэтью. Не хочу тебя больше видеть – никогда в жизни!

– Это трудно. Мы заняты одним делом. Живем в одном городе.

– Уйдешь ли ты наконец? – Она отняла руки и уставилась на него блестящими сквозь слезы, жесткими глазами. На него накатил леденящий ужас, какого не было со времен Вьетнама.

– Я поищу Халила.

– Нет!

– Тогда Тину, – и прежде чем она успела возразить, бросился через весь пляж к дому.

Тина чем-то угощалась возле буфетной стойки и, к ужасу Мэтью, осталась безучастной.

– Вы с Ли девять лет играете в эту дурацкую игру. – Она взяла с тарелки запеченные с сыром лепестки гибискуса. – Мне осточертело наблюдать, как идиотская гордыня губит двух хороших людей, созданных друг для друга. Позволь тебе заметить, Мэтью, что если ты любишь Ли, ты должен сам о ней позаботиться!

– Я пытался – она прогнала. – Он вцепился в Тинину руку. – Идем, Тина, с ней творится неладное. Помоги! Пока она не отмочила что-нибудь такое, о чем мы все потом горько пожалеем!

Впервые Мэтью не скрывал своих чувств! В темных глазах стыл невыразимый ужас. Тина дрогнула.

– Где она?

Он потащил ее через толпу, а очутившись снаружи, показал туда, где Ли по-прежнему раскачивалась взад-вперед на пустом пляже.

– Черт бы тебя побрал, Мэтью Сент-Джеймс! – прошипела Тина; черные глаза метали молнии. – Что ты сделал на этот раз?

И, не дожидаясь ответа, скинула туфли на шпильке и побежала по песку.

Мэтью стоял на террасе и ждал. Наконец он увидел, как Ли повернулась к Тине и позволила обнять себя. У него вырвался вздох облегчения.

– Вот ты где! – Подошла Джилл с двумя фужерами шампанского. – Я принесла нам выпить.

Мэтью стрельнул взглядом туда, где Ли медленно поднималась на ноги.

– Едем домой.

Джилл вылила шампанское в ближайший цветочный горшок.

– Миленький, ты прочитал мои мысли!

– Ты не представляешь, как я соскучился по тебе – вот так! – воскликнул Халил, обнимая Ли. С ней произошла перемена; очевидно, это было как-то связано с появлением на вечеринке Мэтью. – Сколько раз мечтал снова заниматься с тобой любовью! Я ничего не забыл.