Джошуа думал: Уолтер Бэрон гордился бы несгибаемым характером внучки. Но она допрыгается, черт побери, – их всех укокошат.

– Тебя ничто не заставит изменить решение?

– Нет.

Подавив вздох, Джошуа повернулся, чтобы уйти. У двери он оглянулся через плечо и посмотрел на дочь, которая ни разу не подвела его – пока в ее жизнь не вошел этот безродный тип – Мэтью Сент-Джеймс.

– Я люблю тебя, Ли. И всегда прислушивался к твоему мнению.

– Спасибо.

– Но сейчас ты делаешь роковую ошибку.

Произнесенные с угрожающей интонацией слова отца еще долго похоронным звоном отдавались у нее в голове, мешая толком сосредоточиться на работе, нарушая сон. Только неослабевающий энтузиазм Мэтью немного снял напряжение. Впервые за много недель – даже месяцев – они вновь по целым дням работали вместе, а ночью занимались любовью – с такой неудержимой радостью, о которой Ли уже больше и не мечтала. А это – решила она, собираясь на праздник Рождества в доме отца, – стоит нескольких бессонных ночей.

Праздничное убранство усадьбы Джошуа в Беверли Хиллз заставило бы померкнуть Сказочную страну в Диснейленде. Каждое дерево было увешано гирляндами лампочек – волшебных, мерцающих, точно звезды, огоньков. Центральное место в саду занимала огромная, в двадцать пять футов высотой, елка, привезенная из Дугласа, украшенная золотыми старинными игрушками и серебряными фонариками. Официанты в золотых, серебряных и ярко-розовых костюмах арлекина носились взад и вперед с золотыми подносами, уставленными изящными серебряными кубками с шампанским «Луи Редерер Кристалл». В центре каждого из покрытых камчатным полотном стола стояли вазы с ветками сосны и падуба, щедро декорированными золотыми, серебряными и алыми шарами.

– Ну и ну! – воскликнула Тина, подъезжая вместе с Корбетом к воротам во внутренний двор Бэрона. На ней было вечернее шифоновое платье с золотыми блестками от Мэри Макфедден; черные волосы искусно уложены на французский манер. Она словно воплощала в себе высший голливудский шик. – Джошуа воссоздал дворец Бога Солнца!

– Или царя Мидаса, – пробормотал Корбет, любуясь ближайшим фонтаном, который по такому случаю извергал шампанское.

– Прошу прощения, – раздался рядом женский голос. – Я была слишком занята сценарием Мэтью, чтобы участвовать в подготовке праздника. Папа обратился за помощью к посторонним.

Тина обернулась и тепло обняла Ли; они чмокнули друг друга в щеку.

– Дорогая, как же я соскучилась! Чертова аэробика потеряла всякий смысл с тех пор, как ты не стоишь над душой. – Тина немного отступила и скользнула по Ли оценивающим взглядом. – Ты – прелесть!

Стройная, как карандаш, в белом, расшитом серебряными цветами платье без бретелек, Ли по просьбе мужа распустила серебристо-белокурые волосы.

Мэтью появился как раз вовремя, чтобы услышать Тинин комплимент.

– Ангел! Мой личный ангел! – Он любовно привлек к себе жену.

– Боже милосердный! – Ли зарделась и в свою очередь бросила восхищенный взгляд на Мэтью, неотразимого в белом галстуке. – Если мы будем так себя вести, нас могут принять за молодоженов.

– Это совпадает с моими ощущениями последнего времени, миссис Сент-Джеймс!

Какое чудо – постоянно, в постели и вне постели, видеть Ли! Никогда Мэтью не был так счастлив, как в эти несколько месяцев. Даже представить себе не мог. Если бы еще не бояться, что боги не простят им такого безграничного счастья!

Они обменялись долгим влюбленным взглядом. Корбет прочистил горло.

– Очень приятно видеть вас вместе. Но судя по тому, как Тина дергает меня за руку, пора присоединиться к остальным.

Поглощенные друг другом, Ли с Мэтью не заметили их ухода.

– Вот это радость так радость! – сказала Тина, беря с подноса серебряный кубок. – Одно время я боялась, что им не устоять.

– Не одна ты боялась. – Корбет ласково потрепал жену по щеке. – Иногда мне кажется, что мы с тобой – единственная счастливая супружеская пара в этом городе.

– Да, – согласилась Тина, кладя ему на руку свою ладонь. – Господи, как мне хочется, чтобы Мэтью с Ли были так же счастливы!

В глазах Корбета вспыхнул огонь – ни за что не скажешь, что за спиной – двадцать один год совместной жизни.

– Это невозможно.

Чтобы избежать расспросов о новом сценарии Мэтью, Ли сбежала в дальний угол сада. Здесь никогда еще не пахло так сладко. Ли посмотрела вверх, на млечно-белую луну в туманном ореоле, и подивилась тому, как она близка – кажется, можно дотянуться рукой. И вдруг услышала у себя за спиной звучный голос Брендана Фарадея:

– Ли, ты сегодня неподражаема!

– Спасибо, Брендан, ты тоже прекрасно выглядишь. Она не кривила душой. Подобно многим стареющим киноактерам, с годами Брендан стал еще импозантнее.

– Ясное дело! – Он окинул ее оценивающим взглядом с головы до ног. О Брендане говорили, что он увлекается западным искусством. На какой-то миг Ли почувствовала себя изделием из ремингтонской бронзы, насчет которого он еще не решил – приобретать ли для коллекции. – Ты чудо как хороша! Повезло твоему мужу!

Ли улыбнулась.

– Я ему передам.

– Не скрою, мы с Мэтью не очень-то ладили, снимаясь в «Опасном». Но знаешь, Ли, я восхищен его талантом. – Брендан немного подумал и добавил: – Да. У него редкостный дар. Жаль будет, если его карьера рухнет.

– Этого не случится.

– Случится как пить дать – если он предстанет перед судом по обвинению в клевете. Будем смотреть фактам в лицо: в этом городе все свои; голливудские власти не любят скандалов. Если «Бэрон» будет настаивать на постановке этой ленты, все сплотятся против вас.

Угроза только укрепила ее решимость.

– Валяй, подавай в суд – только создашь «Глазу тигра» дополнительную рекламу. – И она пошла прочь, но Брендан схватил ее за руку и круто повернул к себе.

– Минуточку! Я еще не закончил.

– Хам! – Ли отважно встретила его взгляд. – Я не слушаю!

– Нет, ты послушаешь! – Он словно клешней вцепился ей в плечо, показывая, что намерен добиться своего. – Иди, крошка, ставь свой драгоценный фильм! Но потом пеняй на себя, если еще до окончания съемок с твоим мужем что-нибудь случится.

Ли похолодела; произнесенные тихим голосом, слова Брендана медленно, по одному доходили до ее сознания.

– Ты угрожаешь? Он пожал плечами.

– Никто не застрахован от несчастного случая.

Обозначив таким образом свою позицию, Брендан отпустил ее и растворился в темноте. Минутой позже Ли услышала, как он беззаботно хохочет над шуткой одного из гостей. Как ни в чем не бывало.

Тина замерла в тени деревьев, слушая, как Фарадей угрожает Ли. Некоторые вещи – и люди – не меняются.

Тридцать семь лет назад она была многообещающей молодой актрисой, успевшей сняться в трех картинах студии «Бэрон». Тина принесла с собой на экран три сокровища: пару стройных, изумительной формы ног (впору потягаться с Бетти Грейбл), напор, которому, по слухам, завидовала Джейн Рассел, и сексуальность с комическим оттенком – стиль, изобретенный Джуди Холидей и доведенный до блеска Мэрилин Монро.

Короче, перед урожденной Терезой Салерно открывался широкий путь к славе, и Джошуа Бэрон решил занять ее в новой картине Брендана Фарадея, где героиня, юная танцовщица, поступает в колледж и влюбляется в степенного профессора математики. Единственной загвоздкой было то, что Фарадей обладал «правом сеньора» – то есть, как популярно объяснила женщина-менеджер, если Тина чем-то не понравится Фарадею, она вылетит из картины. «Вот так!» – менеджер щелкнула наманикюренными пальцами.

Тина поняла намек. Конечно, она ему понравится, почему нет? Когда секретарь Фарадея передал ей приглашение на ужин в его особняке, она пообещала себе, что к концу вечера Брендан Фарадей будет есть у нее с ладони. Никто не мог упрекнуть Тину Салерно в недостатке уверенности.

Она приехала в Лорел-Каньон в том самом бархатном платье, которое было на Джоан Фонтен, когда ей вручали «Оскара» за «Подозрение». Соседка по комнате, костюмерша, позаимствовала его на один вечер.