— Вы можете предположить, когда именно произошло зачатие? — спросил врач, листая календарь.

Зачатие… Не слишком ли чудесное слово для того вида сексуального наказания, которым Бернхард ее попотчевал?

— В конце января.

Делая вид, что внимает с огромным интересом мудрым советам врача, Марлена судорожно пыталась осмыслить ситуацию. О Господи! Да не хочет она этого ребенка! Ей срочно нужно бежать к Иоганне. У Иоганны наверняка есть адреса нужных врачей. В Англии. Голландии. Интересно, там в апреле тюльпаны уже отцветут?

Она тепло улыбнулась врачу:

— Еще одна просьба. Пожалуйста, не говорите ничего моей свекрови. Я знаю, вы дружны… Но мой муж и я… мы сами хотим сказать ей об этом.

— Конечно, конечно, само собой разумеется.

— До свидания, доктор, — сказала Марлена, старательно изображая радость.

— Это замечательно! — Доктор потряс ей руку. Марлена осторожно высвободила свою ладонь. Старый глупец! Неужели он действительно думает, что каждая женщина при известии о беременности сходит с ума от радости?

Когда она вернулась домой, до этого по дороге позвонив Бернхарду и сообщив, что должна срочно забежать к Иоганне, на столе в гостиной стояли два бокала. Шампанское охлаждалось в ведерке со льдом, у ее бокала лежала роза.

Неприятное предчувствие овладело ею.

— Что случилось? — спросила она желчно.

Лицо Бернхарда расплылось в улыбке.

О Боже! Нет! Это его рождественское выражение, сентиментальное, сладкое до неузнаваемости! Недоброе предчувствие усилилось.

— Я был сегодня у терапевта на профилактическом осмотре. И встретил доктора Бухмана.

О нет! Почему, черт побери, его понесло к врачу именно сегодня?

— Я думаю, он имеет понятие о врачебной тайне?

Бернхард расхохотался. Врач сделал всего лишь пару прозрачных намеков и на его обеспокоенные вопросы ответил, что все «трудности» Марлены естественного свойства, и весьма радостного притом. Поэтому Бернхарду все стало ясно.

— Подойди, сядь! Я должна поговорить с тобой.

— Марлена… это решение всех наших проблем.

Марлена застонала:

— Ты что, полагаешь, в беременной женщине от часа к часу растет светлое материнское чувство?

— Нет, конечно, нет.

— И все недоразумения устранены? Только потому, что яйцеклетка оплодотворена?

Он обнял ее, но Марлена вырвалась:

— Я не хочу ребенка, Бернхард.

Он озадаченно посмотрел на нее.

— Я не хочу его. Я хочу развестись с тобой.

Он молчал. Только его губы тронула язвительная, злая усмешка.

— Бернхард! Мы совершенно не подходим друг другу. Второй ребенок все только усложнит.

— Но он уже существует. В твоем теле. — Он посмотрел на ее живот.

Теперь может помочь только сухая деловитость.

— Иоганна дала мне адрес одного врача в Мюнхене. Он мне поможет.

— Аборт?

— Да.

Он выпил, потом уставился на остаток шампанского в бокале.

— Наш ребенок, — сказал он.

— Ты знаешь, когда это случилось?

Бернхард так сжал зубы, что под кожей заходили желваки.

— Я не могу забрать обратно свой… промах. Я просил у тебя прощения. Что еще я могу теперь сделать?

— Ничего, — ответила Марлена. — Главное, не мешать мне.

— Ты окончательно решила, что хочешь делать аборт?

Теперь молчала она, теперь на ее губах играла злая улыбка.

Он встал и нагнулся над ней:

— Никаких абортов, мое сокровище. Иначе, предупреждаю, я тебя уничтожу. Я заберу дочку. Ты пожалеешь о том, что на свет родилась, если я с тобой расстанусь.

— А изнасилование?

— Сначала докажи.

Он вышел, и Марлена услышала, как хлопнула входная дверь. Что теперь делать — плакать или смеяться? И о чем думать? Дрожать от страха? Марлена допила шампанское. Интересно, что происходило бы, будь все наоборот? Если бы мужчины беременели в неподходящее время? Бундесканцлер в разгар предвыборной борьбы — и вдруг становится жертвой естественных функций своего организма. И его пузо не результат обжорства, а следствие легкомысленного поведения жены в ночь любви. Избиратели взбудоражены. Беременного на последнем месяце — в бундесканцлеры?! Еще закричит от боли в родовых схватках в самый напряженный момент. Визит государственной важности — а у него малыш у груди. «Извините, ваше преосвященство, но мой маленький канцлерик хочет ам-ам…»

— «Тогда аборт давно бы стал так же свят, как таинство причастия!» — процитировала Иоганна ей по телефону песенку известной немецкой эстрадной певицы.

Она должна спешить. Чем раньше Марлена найдет врача, согласного сделать ей аборт, тем лучше. Поскольку в школе как раз начались пасхальные каникулы, она отправила Андреа к своей матери, в надежде, что, когда дочка вернется, все самое страшное будет позади. Может быть, она даже успеет подыскать квартиру.

Врач, которого порекомендовала Иоганна, практиковал в центре города, в небольшом, но современно оборудованном медицинском кабинете. Его звали Моосхаммер. Он выглядел так неприлично молодо, что Марлена даже засомневалась в его квалификации. Уж не послала ли ее Иоганна к студенту? Но потом, сидя напротив него, она увидела и легкие морщинки под глазами, и чуть поредевшие надо лбом волосы, и обручальное кольцо на пальце.

Она откровенно сказала о своих намерениях. В конце концов, она наверняка не первая пациентка, пришедшая сюда с такой проблемой.

Когда Марлена замолкла, врач вздохнул:

— Моя дорогая госпожа Штритмайстер, я боюсь, вам дали ложную информацию.

— Но моя подруга…

— Я не делаю абортов. Прежде всего я дал обещание всегда соблюдать параграф 218 [1]. Это, так сказать, официально. Кроме того, мое личное мнение состоит в следующем: женщины вправе сами решать, хотят они ребенка или нет.

— Но в таком случае было бы логично, чтобы вы решились помочь мне.

— Риск слишком велик.

— Я никогда и никому не скажу об этом.

— И тем не менее, фрау Штритмайстер.

— Может быть, вы хотя бы дадите мне адрес другого врача? Или частной клиники?

— Я один раз сделал это и имел большие неприятности. Нет уж, увольте…

На мгновение Марлена почувствовала себя такой несчастной, что едва не уронила голову на письменный стол и не разрыдалась. Она так устала. Так разбита. Уже сколько времени она толком не спит ночами. Она решилась на аборт не под влиянием настроения. Нет, осознание необходимости этого приходило день за днем, ночь за ночью, свербя ее мозг. Бывали моменты, когда она яростно ненавидела это поселившееся в ней существо. Но они сменялись другими, когда она хотела защитить свое неродившееся дитя от себя самой. А потом опять видела в нем паразита, сосущего ее изнутри, лишающего способности логически мыслить, вызывающего сентиментальную жалость. Это длилось долго, пока Марлена не пришла к жесткому выводу: ни одному мужчине не позволено принуждать женщину к материнству, приговаривать к нему, как к тюремному заключению. Также нельзя принудить ее и к браку, который теперь существует только на бумаге. Да. Окончательное решение о разводе далось ей тоже нелегко, подобно решению об аборте.

— Вы должны помочь мне, — сказала она дрожащим голосом. — Я больше не могу жить со своим мужем. Но, если появится второй ребенок, я буду вынуждена продолжать эту жизнь.

Она увидела сочувствие в его глазах. Но чем оно могло помочь ей, разве в сочувствии она нуждалась?!

— Поверьте, мне очень, очень жаль.

— В самом деле?

Он помедлил:

— Если я вправе дать вам совет… Езжайте в Австрию. В Инсбрук или Зальцбург.

В глазах Марлены вспыхнула надежда:

— Вы можете дать мне там нужный адрес?

Нет. Он не знает адресов. Там ей тоже придется обратиться к гинекологу. Но шансов сделать аборт в Австрии намного больше, чем здесь, в Баварии.

Марлена поднялась и горько проговорила:

— Вы можете мне объяснить, почему противники абортов всегда толкуют о защите еще не родившейся жизни? А моя жизнь? То, что сейчас внутри меня, без меня существовать не сможет. Но я-то могу жить без этого. Это означает только, что решение должно принадлежать мне.