Гермиона чувствовала, что для него эта тема была болезненной. Она взяла его руку в свои:

— Расскажи мне о ней.

Говоря, он отвернулся и смотрел в окно.

— Она была специалистом по магии нападения — такую при моей работе должен знать каждый. В тот момент как мы встретились, между нами возникло какое-то... животное притяжение, причем очень сильное. Мы не смогли удержаться. Немного прошло времени, прежде чем мы стали проводить вместе каждую свободную минуту.

— Припоминаю, какой ты в то время был рассеянный, и дома тебя было не застать. Я-то думала, это все новая работа, какой бы она ни была.

— Частично — работа, но больше, все же, она. Эти отношения были из отряда тех страстных и всепоглощающих, что затмевают весь остальной мир, все другое кажется неважным. Чем-то это напоминало твои отношения с доктором Килроем... нездоровые, но настолько непреодолимые, что ничего с собой поделать не можешь, — она кивнула, подавляя ревность. Эта женщина уже в прошлом, напомнила она себе. — Она была моей первой, и давала мне ощущение, что на свете, кроме нас, ничего нет.

— Ты ее любил, — как можно более спокойным тоном сказала она.

— В том то и дело, что нет. Мне не кажется, что это была любовь. Это было нечто вроде обоюдного притяжения.

— Что произошло? — она прикрыла рот рукой, вдруг осознав, что он везде использовал прошлое время. — О нет... она умерла?

Он покачал головой:

— Нет. Хуже, — он посмотрел ей в глаза и крепко сжал за руки. — Она предала меня, Гермиона. Она предала всю Р.Д.... Она использовала меня, чтобы устроить засаду для некоторых наших агентов... четверо погибло. Мне повезло избежать смерти, и последнее, что я видел — это как она убегает со своими новообретенными коллегами и смеется надо мной.

В сердце Гермионы росло темное подозрение:

— Гарри... ты не об Аллегре говоришь?

Гарри медленно кивнул:

— Да. Много лет назад Аллегра была моей любовницей. Сначала она была хорошей или, по крайней мере, заставляла меня в это верить. Я даже тогда понимал, что не все о ней знаю. Никак не думал, что дойдет до такого... хотя, я так и не смог возненавидеть ее с той же силой, с которой меня ненавидит она.

— Мне так жаль, Гарри. Как тебе, должно быть, ужасно — осознавать, какой она стала.

— Не легко, скажем так. Мне понадобилось немало времени, чтобы забыть ее, — он выдавил улыбку. — Ну вот, теперь ты знаешь о моей тайной любовнице... кто же твой?

Она глубоко вздохнула:

— А догадаться не сможешь?

Он отвел взгляд:

— Рон.

Гермиона кивнула, почувствовав, как к горлу подступил комок:

— Он был первым.

— А я и не знал.

— Мне тяжело об этом думать. Видишь ли... мы были вместе один только раз — в день его смерти, — Гарри пораженно уставился на нее. — Мы с ним это обсуждали... мы встречались уже около года, и дело шло довольно медленно, но мы были готовы сделать последний шаг. Мы сидели в хогвартской оранжерее на верхних этажах, и вдруг будто бы наступил подходящий момент. Рон закрыл палочкой дверь и... — она промокнула глаза. — Я никогда никому об этом не рассказывала — слишком трудно.

— Мы с тобой тем вечером пошли на дуэльную практику... тогда-то Рон и получил записку, — хриплым голосом сказал Гарри. — А когда мы вернулись в замок... — заканчивать не было необходимости — они оба прекрасно помнили тот жуткий вечер. Гермиона взглянула ему в глаза и увидела в них ту же боль, что жила в ее сердце; она зарылась в его объятьях, и слезы закапали на его голую грудь. — Для меня это стало последней каплей, — сказал он, уткнувшись подбородком ей в макушку. — Я поклялся уничтожить Волдеморта... и сделаю это.

— Давай не будем об этом, — попросила она, не теша себя надеждой, что эту тему можно будет обойти стороной.

— Нам нужно об этом поговорить, — возразил он, крепче обняв ее. — Пару часов назад я был готов уйти навсегда, и у меня все еще есть основания так поступить.

— Нет! — воскликнула она, вырываясь из его рук и выпрямляясь. — Нет у тебя никаких оснований! Не могу поверить, что ты пытаешься уйти после того, что между нами только что произошло!

— Оттого, что между нами происходит, мне действовать еще важнее! Если он до этого считал возможным использовать тебя против меня, представь, каким соблазном это будет для него сейчас! — он опустил глаза и стал говорить тише. — Ты же знаешь, что жить я начал лишь с приездом в Хогвартс. Мое детство с Дарсли... оно вряд ли составляет часть моего существования. Ты всю мою жизнь была рядом, Гермиона. Я вырос бок о бок с тобой, — он с настойчивым видом схватил ее за руки. — Если бы тебя со мною не было, я бы не знал, как жить. Без тебя я не знаю, как быть Гарри Поттером! — Гермиона всхлипнула и лбом уткнулась ему в лоб. — Я должен одолеть его, пока он не забрал тебя у меня, — прохрипел он.

— А что, если он заберет тебя у меня? — сказала она, отстраняясь. — Уверена, тебе-то будет ничего, будешь там с ним бороться, и мстить, и защищать демократию в государстве, но как же я? Я этого не вынесу, Гарри... быть здесь день за днем и не знать, где ты и жив ли ты вообще! — она тряхнула головой, смерив его самым убедительным взглядом, на какой только была способна. — Раньше мы вместе встречали невзгоды. Почему же сейчас не можем?

— Невозможно, ты будешь в опасности...

— Ладно, пусть я буду в опасности. Может, мне так хочется, Гарри! Раз я хочу рискнуть за тебя — как ты смеешь мне запрещать! — он выбрался из кресла и принялся расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. Чем больше она говорила, тем больше росло его возбуждение. — Что бы нас ни ждало — оно все равно случится, но если мы не можем бороться с этим вместе... ну, что же за связь тогда между нами?

Он резко мотал головой, будто пытался сам себя в чем-то разубедить. Потом прекратил расхаживать и встал перед ней; вдруг упал на колени и опустил голову ей на колени.

— Я не знаю, что делать, — дрожащим голосом проговорил он. — Тебе придется мне помочь, Гермиона.

Она вздохнула.

— Проблемы бывают у всех, и не делиться ими — не давать тем, кто тебя любит, в достаточной мере выказать свою любовь.

Он выпрямился и ладонями прикоснулся к ее щекам.

— Просто скажи, чего ты хочешь. Я исполню любое твое желание.

Она с болью в сердце улыбнулась... ее разрывало во все стороны. С одной стороны она была абсолютно счастлива, с другой — нервничала от того, что это могло значить. С одной стороны здесь, с ним она чувствовала себя в безопасности, с другой — казалось, что все на свете пыталось их разлучить. В этот момент она была уверена лишь в одном.

— Я хочу тебя, — прошептала она, проводя пальцем по его щеке. — Хочу, чтобы ты занялся со мной любовью... будто мы единственные люди на Земле.

— А это разве не так? — в ответ прошептал он. Гермиона почувствовала, как тонет в его глазах, когда он наклонился вперед; дальнейшее обсуждение стало неуместным. Она обернула вокруг него руки и ноги, он встал и понес ее к кровати.

— Эй, полегче...

— Уж по лестнице-то я смогу спуститься, Джордж, большое спасибо! — Лаура шлепнула его по руке, пресекая попытки помочь ей спуститься с веранды во двор. –Я в порядке, мне уже все вылечили!

— Врач велел тебе отдыхать, — настаивал Джастин, ни на шаг от них не отставая.

— Да что такое, я не Ла-Манш переплыть собираюсь — я хочу выйти в обсерваторию, как каждую ночь своей взрослой жизни. В такие времена еще важнее следить за небесными посланиями.

Вместе со своими нервными провожатыми Лаура живенько прошла через широкий задний дворик в беседку... но это была не обычная беседка. Это был открытый сверху двухэтажный восьмиугольник двадцати метров в ширину, эффектно отделанный резным деревом. Второй этаж служил обсерваторией — Лаура с Чоу интересовались астрономией. Лаура подскочила к винтовой металлической лестнице, ведущей наверх, не обращая внимания на обеспокоенный ропот Джорджа.

— А где Гермиона? — спросила она, выходя на обсерваторский балкон. — Она была сама не своя, когда уходила из госпиталя.