Она поднялась в комнату, не горя желанием общаться с сожителями этим вечером. Она не знала, сможет ли сидеть весь вечер и смотреть ему в лицо, не выдав чего-нибудь.

Гарри вернулся домой в семь часов следующим вечером — раньше, чем планировал. Он прошел через двери, оглядываясь вокруг, и принялся проверять комнаты на первом этаже в поисках Гермионы. За день он послал нескольких сов ей в офис, но ответа не получил; когда он, наконец, написал ее секретарше, та его проинформировала, что Гермиона взяла отгул.

— Гермиона? — позвал он, заходя в кухню. Джастин там готовил чай. — Ты не видел Гермиону?

— Нет, — сказал он, удивившись тому, как Гарри спешил. — В это время она обычно еще на работе.

— Она сегодня не ходила на работу, ты ее что, не видел?

— Нет! Если она не ходила на работу, тогда куда она направилась, когда ушла сегодня утром?

— Именно об этом я и спрашиваю, — пробурчал Гарри. Он вышел из кухни и взбежал по лестнице, лишь на мгновенье задержавшись перед дверью ее комнаты, прежде чем войти. Он стоял посреди спальни, поворачиваясь кругом и осматривая комнату, не имея представления, что ищет. Он не мог избавиться от ощущения, что был нужен Гермионе, что что-то было не так.

Он подошел к ее аккуратно заправленной кровати, положив руку на стеганое ватное одеяло и разглядывая фотографии на стене. Потом подошел к ее шкафу и распахнул дверцы. Одежда аккуратно висела на вешалках и перекладинах. Стопка выстиранных свитеров лежала на полу в ожидании, когда их разложат по местам. Он закрыл дверцы и какое-то время просто стоял на коврике перед шкафом, уперев руки в боки. Его взгляд упал на элегантный дамский столик в Викторианском стиле. На нем лежали несколько листков пергамента и перо… перо валялось поперек пергамента, а не стояло в своей подставке. Он подошел, сел в кресло, держа руки на коленях, и уставился на поверхность стола.

Ты сидела здесь вчера вечером, думал он. Чем ты занималась? Писала ли ты кому-то? Он посмотрел на перо, тихо и спокойно лежавшее на месте.

Затем поднял над ним руку:

— Relocum transcriptae, — пробормотал он. Перо поднялось со стола, обмакнулось в чернильницу, опустилось на пергамент и принялось писать справа налево, в обратном порядке повторяя свои последние движения. Он смотрел, как внизу страницы появились слова “Гермиона Грейнджер”, потом “С уважением,” … его глаза расширились, когда послание предстало его глазам целиком.

— Ох, черт побери, — прошептал он.

Гермиона сидела за угловым столом в Трех Метлах с нетронутой кружкой сливочного пива перед собой, нервно пристукивая ногами и пытаясь не слишком много озираться на дверь. Капюшон плаща скрывал ее лицо; в деревне было много ее знакомых, а ей не хотелось заводить случайных бесед с забывчивыми, пусть и неплохими, людьми.

Народу было не слишком много, но достаточно, чтобы ее одиночество не бросалось в глаза. В голове ее крутились тысячи вопросов и сомнений. Она не сомневалась, что когда Гарри узнает о ее поступке, он скажет ей пару ласковых слов, и все еще не была уверена, что не подвергает себя смертельной опасности. Что, если Сорри на самом деле был слугой Волдеморта? Ее убийство станет отличным началом великолепной карьеры в качестве правой руки его темного повелителя.

Она подняла взгляд на дверь, и сразу увидела его. Он стоял недалеко от входа и спокойно на нее смотрел. Она не была уверена, откуда знала, что это был он, но было ясно до боли, что никто иной им быть не мог. Гермиона моргнула, не сумев сдержать удивления… чего бы она ни ожидала, он все эти ожидания превзошел.

Он был похож на ангела, спустившегося с небес просто для того, чтобы смертные почувствовали свое ничтожество. Он был высоким, сильным и ослепительно красивым, с точеными чертами лица греческого бога, с копной густых, сиявших как солнце, золотистых волос и глазами цвета голубого июльского неба. На нем был оттеняющий его белоснежную кожу свитер цвета вина, черные кожаные перчатки и длинный зеленый плащ. Он подошел прямо к ее столу и сел рядом, небрежно, будто они были старыми товарищами.

— Здравствуйте, Гермиона, — сказал он.

Она уставилась на него, всеми силами пытаясь определить, кому он был верен, лишь взглянув ему в лицо.

— Сорри?

Он улыбнулся ей такой улыбкой, которая сумела бы растопить любое женское сердце, выставляя на показ идеально прямые белые зубы.

— Нам не следует говорить здесь. За пабом есть сад, где не будет столько ушей, — сказал он, окидывая взглядом примерно дюжину посетителей, маленькими группами сидевших недалеко от них.

Она приподняла одну бровь:

— Если вы думаете, что я одна куда-нибудь с вами пойду, значит, Господь не одарил вас даже тем, что дал простым грызунам.

— Я понимаю ваши опасения, но вам ничто не угрожает… я, во всяком случае.

— Уверена, горожане Трои получили такое же заверение насчет коня.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза:

— Вы пригласили меня сюда, чтобы выяснить, правда ли я темный колдун. Я пришел несмотря ни на что, чтобы сказать вам, что это не так. Я уже рискую своим прикрытием, если меня увидят с вами… я не могу рисковать быть еще и подслушанным.

Хоть Гермиона и понимала, что он запросто мог врать, у нее на сердце полегчало от искренности его слов.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Ниоткуда.

Она долго смотрела ему в глаза.

— Ладно, пойдемте.

Они встали и вышли через парадный вход. Гермиона проследовала за Сорри в задний дворик. Они прошли по саду в затененный сквер с кругом из каменных скамеек. Он сел к ней лицом и скрестил ноги. Какое-то время они молчали.

— Как Лаура? — наконец сказал он.

В данный момент Гермиона не могла придумать подходящий ответ на столь отдаленный от цели их встречи вопрос.

— Нормально, — нужно было сказать что-то еще. Гермиона подумала о том грустном одиноком выражении, охватывавшем лицо Лауры, когда она думала, что ее никто не видит. — Она по вас скучает.

Он кивнул, и его лицо приобрело столь же тоскливое выражение:

— Как и я по ней.

— Я пригласила вас сюда не для того, чтобы говорить о Лауре.

— Нет, но не можешь же ты осуждать меня за то, что я воспользовался возможностью обсудить эту тему, — он прикусил губу и отвел глаза. — Ты пригласила меня сюда, чтобы увидеть, являюсь ли я кем-то, что ты даже не смогла заставить себя назвать в письме. Можешь ли ты заставить себя сказать это мне в лицо?

— Я могу, — раздался голос справа от Гермионы. Оба подскочили; она рукой схватилась за горло. Они уставились на Гарри, чья голова, а затем плечи и остальное тело, появились из ниоткуда, когда он стащил с себя плащ-невидимку. — Она пригласила тебя сюда, чтобы узнать, правда ли ты новая шавка Волдеморта.

— Гарри! — воскликнула Гермиона. Гарри скрестил на груди руки, всей своей личностью излучая строгую власть. — Я знаю, что ты собираешься сказать…

Он первый раз за все время посмотрел на нее:

— Мы обсудим это позже, — сказал он, обещая скорый напряженный разговор. Гермиона замолкла, задрав нос, как школьница, которой выговаривают за непокорство. Он повернулся к Сорри. — А сейчас мне хотелось бы услышать, что нам поведает Сорри.

— Так, так, так… а вот и Гарри Поттер, — изрек Сорри самодовольным тоном типа “я-этого-ожидал”, обычно используемым злодеями-противниками Бонда. — Какой насыщенный день получается, — Сорри вернулся на свое место на каменной скамье, и Гермиона с Гарри последовали его примеру. Гермиона буквально чувствовала, как от Гарри волнами исходит гнев; она лишь надеялась, что он чувствовал, как она была раздражена его вмешательством. — И как мы поступим? — спросил Сорри. — Предпочтете провести допрос, или я просто расскажу вам историю своей жизни?

— Начни с начала, — сказал Гарри. — Знаю, Гермиона считает, что я все предрешил, и, возможно, она права, но я постараюсь быть непредубежденным.