Я начинала путь домой. Вернее, в место, которое могло так называться… Теперь, когда Линна не было рядом, стало некому волочить меня по этому миру: от Москвы до Парижа, от Байкала до Гималай. А у меня самой уже не осталось сил дальше плестись по дороге своей жизни. И вовсе не странствия успокаивали меня эти годы: только присутствие рядом моего духа-хранителя.

Сейчас же мою грудь наполняло какое-то пустое равнодушие. Не стало боли, не стало желания что-то делать, куда-то идти… Только сладковато-горькие воспоминания, только печальная улыбка на губах – только  существование, пронизанное осенней тоской.

И я шла домой. Так долго стремиться к свободе, так долго убегать от самой себя – и все ради чего? Ради того, чтобы вновь остаться одной? Чтобы, наконец, устать от вечной борьбы с судьбой… Я желала просто сдаться, вновь обрести спокойствие той личины, которую я так долго носила. Вновь стать человеком, вновь обрести уголок, который можно считать домом… И вернуться к людям, которые считают, что любят тебя.

…Я брела по улицам какого-то маленького европейского городка – я давно уже перестала запоминать их названия: слишком быстро сменялись пейзажи перед моими глазами. Тут люди еще не задумывались о надвигающейся зиме; они жили так, как и должно жить в этом быстротечном мире – наслаждаясь каждым моментом, знаю о смерти, но не зацикливаясь на ней. Здесь во взглядах стариков я видела ту же задорную искру, что и в пылающих взорах детворы. Мимо меня как раз пронеслась моложавая бабушка на сияющем велосипеде. Я усмехнулась, проводив ту задумчивым взглядом… Эта женщина в летах в душе гораздо моложе меня – и это кажется особенно печальным.

Пожалуй, я бы могла осесть в этом городке: где женщины, вывешивающие белье на балконах, сохранили румянец девичества на своих щеках; где чумазые смуглые ребятишки возятся в пыли вместе с лопоухими щенками; где вот такие веселые старички могут дать фору молодым… Да, я могла бы остаться в этом милом месте, достаточно шумном, чтобы отвлечь меня от собственных мыслей, и достаточно тихом, чтоб не мешать мне думать… Я провела рукой по горячей от солнца шершавой поверхности каменного дома. Ветром донесло соленый запах моря и сладковато-гнилостный – от смятых цветов, что валялись на земле. Кажется, несколько дней назад здесь прошел какой-то праздник.

И все же, каким бы милым не выглядел этот город – я все равно останусь в нем чужой. И эти прекрасные живые люди, согретые солнцем, пропитанные солью, не смогут понять девочку, которая не принадлежит ни одному из их миров. Вернуться к старой роли "веселой легкомысленной Риты" я еще сумею… А выучить новую – уже нет.

Вдруг кто-то потянул меня за рукав.

- Cara ragazza… arancia*… (Девушка… апельсины). Темноволосая женщина с черными, словно углем нарисованными бровями и пухлыми розовыми губами, с улыбкой смотрела на меня. Похоже, она узнала во мне туристку и хотела продать свой товар.

- No, - я покачала головой и собралась уже двигаться дальше, но на мгновение замерла. А впрочем… Почему бы и нет?

- Uno, per favore*… (Один, пожалуйста.) - я протянула торговке смятую пятидолларовую бумажку и, взяв покупку, пошла дальше, не дожидаясь сдачи.

Продолжая шагать по мощенной камнем улице, я поднесла к лицу оранжевый шар, сияющий на свету, словно маленькое солнышко. Его пористая кожица успела нагреться за день и теперь с радостью отдавала тепло моим ледяным рукам. А запах!.. Пьянящий кисло-сладкий аромат с медовой ноткой. Я не спешила чистить апельсин: просто смотрела на него, втягивала носом его свежесть, впитывала тепло "крошечного солнышка". На губах у меня застыла глупая детская улыбка, а в глазах стояли слезы, от которых "arancia" расплывался и двоился перед взором. Не знаю, почему – но я снова вспомнила Линна… Хоть я и знала лишь его красивый голос, который всегда был готов успокоить меня – но в своей голове я-то могла вообразить его лицо… И, чутье пифии подсказывало, что не ошибусь.

Однако облик моего духа-хранителя оказался слишком призрачным: он ускользал даже от моего мысленного взора. Остались только глаза, в которых горели солнечные блики. И апельсин, что я баюкала в своих ладонях, который остывал с каждой секундой, вытягивая могильный холод из меня собой…

Все же, я была жива. Над моей головой все еще горела желтая звезда, что сберегает жизнь на планете. И где-то – может, в других  мирах, других сферах – где-то есть и тот, кого я назвала коротким словом, значащим "счастье"… Где-то по-прежнему жив Линн – потому что таки светлые души не могут умереть навсегда. Я не знаю этого, я только верю. Но и этого мне хватит, чтобы вновь начать улыбаться…

***

Ночью я не могла уснуть. Просто лежала на спине и вглядывалась в темноту, пытаясь угадать в ней очертания предметов мебели. Впрочем, я именно "пыталась" угадывать – ведь благодаря дару я могла прекрасно обойтись и без человеческого зрения. И все же, хоть царство Морфея еще не забрало меня, я была настолько погружена в собственные мысли, что не сразу расслышала слабый шорох, доносившийся от окна. Самым странным и пробудившим мое любопытство, являлось то, что я не з н а л а, кто это или что это. Однако вставать все равно не слишком хотелось. Как не хотелось вообще ничего: даже дыхание в одночасье стало для меня непосильной задачей… После ухода Линна я не впала в истерику, мне не хотелось рвать и метать все на своем пути… Но и желание жить исчезло навсегда. Все что я делала, я делала лишь по инерции, как часы, что уже исходили свое – но кто-то упрямый продолжает снова и снова заводить их.

Я резко поднялась с кровати и направилась к тому самому окну. На самом деле я ожидала увидеть там ветку, царапающую стекло… странно, что мой дар молчал насчет такой мелочи. Вероятно, я просто слишком сильно устала: вымоталась, как физически, так и эмоционально.

Каким-то судорожным жестом я вцепилась в светло-бежевые шторы и распахнула их одним движением. За стеклом… за стеклом трепыхал крыльями светло-серый мотылек. Он не бился ко мне в окно, но кружился подле него, словно просился внутрь, хотя свет я и не зажигала.  С трудом я смогла открыть деревянную раму, видимо, этим давно никто не занимался. Мотылек тут же впорхнул внутрь, как будто только этого и ждал. Я неплохо видела в густом сумраке, который сложно было назвать темнотой – но только сейчас сумела разглядеть, что крылышки насекомого оказались вовсе не однотонно серыми, как мне показалось вначале. На каждом из них красовались золотистые знаки… символы, которые обычному человеку показались бы просто замысловатыми узорами.

Но я-то знала, что это была руна "Линн"… На языке Первой Зари означающая "счастье"…

На самом деле все прошло гораздо лучше, чем я предполагала…  Хотя, честно говоря, я представить не могла, что встречу Мишку… и тем более, что мне придется объяснять, кто же я на самом деле. Наивная, знаю. Во-первых, с моим везением, удивительно, как я вообще не попала на встречу выпускников собственного класса. Во-вторых, любой город – по сути, большая деревня. То есть вероятность не встретить в нем кого-то из знакомых чуть больше нуля целых, нуля десятых.

По-хорошему, я бы предпочла не посвящать никого в подробности своего "не совсем обычного" существования. Но на тот момент другого способа объяснить свое двухлетнее отсутствие я не придумала… Да еще и Андрей все время подначивал.

В общем-то, ничего страшного не случилось (я надеюсь). Миша, хотя и заметно нервничал, но в целом реагировал довольно адекватно. Ну, насколько человек вообще может быть адекватным в подобной ситуации. Однако после раскрытия настоящих сущностей нашей маленькой компании Радов стал еще неприязненней косится в сторону Андрея…  Ну я вообще регулярно испытываю желание прикончить этого оборотня. Так что, следовательно, не мне кого-то обвинять.  Однако я все равно надеюсь, что нелюбовь парней друг другу ограничится исключительно взглядами… Не хочется мне драки разнимать.