Рука сама потянулась за газетой, и мне стало одновременно горячо и жутко холодно.
Электра… брак под угрозой… привлекательная бэк-вокалистка Кики Кокаин… видели, как муж Электры Джез уходит из особняка в Котсволде… звезда в слезах обвиняет журналистку «Дейли пост»… Я доверяла Роуз Костелло… чувствовала себя уязвимой… но она предала меня.
Там же, на половину второй полосы, красовалась копия письма Электры ко мне. Но как они узнали? И тут у меня зазвонил мобильник — странно, что я заметила, наверное, случайно нажала кнопку вибрации. Я поискала в сумочке, и когда наконец нашла телефон, то увидела, что за ночь у меня пропущено шесть звонков!
— РОУЗ!!!
— Да? — Черт. Это был Рики.
— Я до тебя с двух часов ночи не могу дозвониться!
— О, я не знала. Очень жаль.
— Ты еще не так пожалеешь. Ты пожалеешь, что родилась на свет! Жду тебя в моем кабинете. БЫСТРО!
— КАК такое могло произойти? — потребовал Рики ответа спустя полчаса.
— Понятия не имею, — ответила я. Взглянула на заголовок в рамочке: «УДАР ПО ДОВЕРИЮ ПОКЛОННИКОВ». Как нельзя лучше подходит в моей ситуации. — Не могу объяснить, как это случилось, — беспомощно проговорила я. — Это чудовищное нарушение этики.
— Мне можешь не рассказывать, — сказал Рики. — Это чудовищное нарушение корпоративной этики «Дейли пост»! — Лицо у него стало пунцовым, и капельки пота жемчужинами усеяли лоснящийся лоб. — Как получилось, что такой офигительный скандал оказался в руках конкурентов, а не у нас? — требовательно спросил он, тыкая пальцем в разворот «Дейли ньюс». — Ты что, получила письмо от Электры, в котором она призналась, что втюрилась в женщину и не принесла его мне?
— Нет, — твердо ответила я.
— Почему?
— Я поступила по совести.
— По совести? — Он посмотрел на меня, как на прокаженную. Его рот дважды открылся и закрылся, как у рыбины, в глазах застыло полное непонимание. — Кем ты себя возомнила — священником? — Он так старательно орал на меня, что вся комната пропиталась кислым запахом его пота.
— Я не знаю, как это произошло, — с несчастным видом повторила я.
— Что ж, думаю, у нас завелся крот, как ты считаешь, Роуз? Может, этот крот — ты?
— Что?
— Может, ты сама продала письмо «Дейли ньюс».
— Зачем мне это?
— Потому что тот, кто это сделал, разбогател как минимум на восемьдесят штук, — именно столько я бы заплатил. У тебя же туговато с наличными, да, Роуз?
— Не настолько, чтобы опуститься до такой низости. К тому же с какой стати я буду ставить на кон свою карьеру? Мне нравится моя работа, Рики, и я отлично с ней справляюсь. Твое предположение — полный абсурд.
— Нет, я скажу тебе, что на самом деле полный абсурд, — выпалил он. — Было бы абсурдно предположить, что после всего случившегося ты будешь продолжать здесь работать. Я уже навел справки: твой контракт истекает через десять дней, после чего можешь собирать манатки.
Я вернулась на рабочее место в состоянии, близком к кататонии. Моя фотография красовалась на обложке популярной желтой газеты, и я вот-вот потеряю работу. Я почувствовала слабость в коленях: щеки горели, дыхание стало прерывистым. Как это могло произойти, в тысячный раз задумалась я. Я охраняла это письмо, как Цербер — врата Аида. Я предприняла все меры предосторожности. Но кто-то перехватил его, сделал копию и продал. «Думаю, у нас завелся крот…» Но кто этот крот?
Проходя через офис информационного отдела и ловя на себе косые взгляды, я мысленно воссоздала события того дня. Письмо все время было со мной, я самолично его уничтожила. Никто его не видел: я все время носила его при себе. Разве что… Я вспомнила, что на полчаса спустилась в кафетерий, но письмо было заперто в ящике стола. Ключи от ящика есть только у меня, а мои ключи были в сумочке. Но разве мог кто-то догадаться, что именно это письмо представляет особенную важность, ведь я получаю их сотни каждую неделю? Кто бы это ни был, у него наверняка имелась какая-то причина подозревать, что в письме содержится нечто особенно интересное…
Линда с сочувствием улыбнулась мне, когда я проходила мимо ее стола. Вдруг это она? Ясновидящая Синтия с сожалением взглянула на меня — вдруг она интуитивно почувствовала, что написала Электра? А может, у того бледного подростка-курьера было рентгеновское зрение?
Я подумала об Электре, которую публично унизили и предали. Теперь весь мир узнает о ее неподобающем увлечении. Бедняжка, с тяжелым вздохом подумала я. Сев за стол, я снова просмотрела статью в «Дейли ньюс». Роуз Костелло… вопиющая некомпетентность… ведущим колонки экстренной психологической помощи доверяют безоговорочно…Джун Снорт ханжески заявляла, что «никогда в жизни» не сделала бы ничего подобного. Мои читатели знают, что им обеспечена полная конфиденциальность, —самодовольно кичилась она. Ха! Не она ли хвалилась на ланче, что ей пришло письмо от Кайли Миноуг?
В «Дейли ньюс» явно обрадовались, что переплюнули «Дейли пост», и неопределенно намекали, что письмо Электры «попало к ним в руки». В статье не говорилось, что утечка информации произошла через меня, но моя репутация была порвана в клочки. Как могла мисс Костелло позволить, чтобы это чрезвычайно важное письмо, полное душераздирающих признаний, выскользнуло у нее из руки— многозначительно вопрошалось в газете. Обвинение в профессиональной халатности отпечаталось у меня в мозгу огненными буквами. Естественно, в газете было мое фото и бессвязная биография, в которой автор статьи сомневался, как это женщина, чей брак продлился «всего семь месяцев», может давать советы по поводу семейной жизни. Но большая часть статьи была посвящена самой истории Электры. Там был нечеткий снимок бэк-вокалистки, выглядывающей из окна, и несколько фотографий Электры из последнего турне. Фото ее мужа, известного режиссера по имени Джез, который с мрачным видом со спортивной сумкой на плече выходил из дома. Еще была статья редактора отдела шоу-бизнеса, в которой оценивалась карьера Электры. И, как и следовало ожидать, непременные упоминания о звездах-лесбиянках из мира кино — Софи Уорд и, разумеется, Энн Хеч.
Часы показывали без десяти десять. Ящик входящей почты был переполнен письмами. На какую-то долю секунды я испытала сильное искушение выбежать из офиса, причем немедленно. Если меня все равно уволят через десять дней, какая мне разница — почему бы не уйти прямо сейчас? Столь драматический поступок казался заманчивой перспективой, но разум возобладал. Это было бы несправедливо по отношению к Серене, у которой и так проблем хоть отбавляй. Нельзя уходить, когда остается невыполненная работа. Если у меня неприятности, это не значит, что можно игнорировать всех остальных. Если ведешь колонку психологической помощи, на тебе лежит огромная ответственность перед читателями, и я не собираюсь пренебрегать своими обязанностями. Я разорвала первый конверт — он пришел по внутренней почте. В конверте лежало письмо с пометкой «Лично в руки». Почерк показался мне знакомым.
Дорогая Роуз, — прочитала я. — Я пишу это письмо, потому что в долгу перед тобой и хочу извиниться. Я знаю, что ты этого не заслуживаешь, но в последнее время в моей жизни было слишком много неприятностей, и, когда я увидела письмо Рики вчера утром, это переполнило чашу. Мне уже намекали, что неплохо бы продать письмо Электры, но это электронное послание заставило меня перейти к действиям. Я искренне надеюсь, что тебе это не повредит и что однажды ты сможешь меня простить.
Так, подумала я. Так, так, так. Я выглянула в окно, чувствуя себя полной дурой. Мне даже на минуту в голову не пришло, что кротом могла оказаться самоотверженная, надежная, стоически переносящая неприятности Серена. Мягко стелет, да жестко спать. Я представила, какие пословицы припомнила она себе в утешение, когда готовилась отнести письмо в редакцию «Дейли ньюс». «Куй железо, пока горячо», а может, «Синица в руках лучше, чем журавль в небе?» «Не сомневайся — и не проиграешь»?
