Оба брата обладали одинаковым упорным трудолюбием, упрямой настойчивостью и целеустремленностью. Эти качества помогли Николаю Андреевичу, человеку без систематического музыкального образования, овладеть вершинами музыкальной культуры, стать композитором, музыкальным теоретиком мирового масштаба.

Во взаимоотношениях Воина Андреевича с братом, в его письмах-наставлениях проявились те же качества мудрого и заботливого педагога, какими была проникнута вся его деятельность директора корпуса, офицера-воспитателя своих подчиненных во время плаваний. Поэтому, воссоздавая более или менее правдивый и всесторонний образ мореплавателя, нельзя не сказать о нем как о ярком педагоге. А эта грань характера Воина Андреевича с особой наглядностью проявилась в его отношении к брату.

Вернемся же теперь к оценке личности В.А. Римского Корсакова. Мореплаватель и гидрограф, писатель и педагог, реорганизатор системы военно-морского образования, Воин Андреевич был человеком широких взглядов, большой внутренней культуры, незаурядного научного и литературного дарования. Меткую и справедливую его характеристику мы находим в "Общем морском списке", публиковавшем в дореволюционные годы подробные сведения о прохождении службы русскими военно-морскими деятелями: "В.А. Римский-Корсаков принадлежал к числу тех личностей, которые одинаково были на месте как на военно-морском, так и на педагогическом поприще. Моряк не по профессии только, но и в душе, он с самых молодых лет имел возможность, через продолжительные дальние плавания и знакомства с иностранными флотами, особливо с английским, усвоить себе правильный взгляд на морскую службу во всех ее деталях, а при всестороннем изучении этой службы, при твердом энергичном характере, В.А. заслуженно пользовался на флоте репутацией отличного моряка и лихого командира".

Биограф Воина Андреевича Д.Б. Мертваго называет жизнь его "образцом неуклонного исполнения долга".

Имя мореплавателя увековечено на географической карте мира. В честь его названы острова в Японском море, в заливе Петра Великого. И хочется надеяться, что этот очерк поможет тому, чтобы в сердце читателя нашлось место для страстного патриота, истинного слуги своего Отечества, отважного и скромного русского человека — Воина Андреевича Римского-Корсакова.

Алексеев А.И. Сподвижники Невельского. Владивосток — Южно-Сахалинск, 1967.

Героическая оборона Петропавловска-Камчатского в 1854 г. Петропавловск-Камчатский, 1979.

Демин Л М. Римский-Корсаков старший. — "Дальний Восток", 1972, № 7.

Коргуев Н. Обзор преобразований в Морском кадетском корпусе. Спб., 1901.

Краснов Н.В. Тихвин. Л., 1971.

Кротков А.С. Морской кадетский корпус. Спб., 1901.

Мертваго Д. Несколько слов в воспоминание Воина Андреевича Римского-Корсакова, контр-адмирала, начальника Морского училища. — "Морской сборник", 1872, № 3.

Римский-Корсаков В.А. О морском воспитании. — "Морской сборник", 1860, № 7.

Римский-Корсаков В.А. Случаи и заметки на винтовой шхуне "Восток". — "Морской сборник", 1858, № 5, 6 и 12.

(Римский-Корсаков В.А.) Из дневника В.А. Римского-Корсакова. — "Морской сборник", 1895, № 10, 11, 12; 1896, № 1, 2, 5, 6, 9.

Римский-Корсаков В.А. Балтика — Амур. Повествование в письмах о плаваниях, приключениях и размышлениях командира шхуны "Восток". Хабаровск, 1980.

Римский-Корсаков Н.А. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1955.

Первый раз встретиться с Алексеем Павловичем Окладниковым мне довелось в 1961 году. Многие начинающие археологи мечтали попасть в экспедиции к известному ученому, и когда нас — троих студентов Благовещенского педагогического института — пригласили в комитет комсомола и спросили, хотим ли мы работать в руководимой им экспедиции, мы сразу же дали согласие, а затем с нетерпением стали ждать его приезда. Хорошо помню 2 сентября. В кабинете директора краеведческого музея — небольшой сумрачной комнате, выходящей окнами в сквер, заросший кленами и тополями, отдыхал, укрывшись спальным мешком, Окладников. Когда мы вошли, он быстро встал, тепло, с мягкой улыбкой поздоровался, и сразу началась беседа.

Прошло много лет. Мне посчастливилось работать с Алексеем Павловичем в Сибири, на Дальнем Востоке, Курилах, Сахалине, в Средней Азии, Монголии, Корее, на Аляске и Алеутских островах. Но первую встречу память хранит ярко и бережно.

Как только таял снег и прилетали первые вестники весны — грачи, начинались сборы в экспедиции. И уже ничто не в состоянии было удержать Алексея Павловича в кабинете. Человек, привыкший к путешествиям, он стремится быстрее выехать из города, пройти еще не пройденными маршрутами, после трудного дня полюбоваться закатным небом, погреть озябшие руки у костра, выпить чашку крепкого чая, заваренного духмяными степными травами, послушать шепот ярких звезд, а утром, поднявшись вместе с первыми лучами солнца, разжечь потухший за ночь костер. С раннего утра до позднего вечера на машине, моторной лодке, пешком он с удивительным упорством, преодолевая трудности и неустроенность быта, стремится попасть в новые, еще не обследованные места.

Нещадное солнце, противный моросящий дождь, тучи комаров, гнуса, непролазная тайга — таковы привычные для археолога условия его работы. Но зато как радостно бьется сердце, когда наконец удается открыть новый памятник прошлого, уводящего исследователя в манящую глубину давно ушедших времен и эпох. Ведь это — страница, а может быть, и глава в летописи человечества. Но ее нужно еще прочитать. И начинаются раскопки, которые с каждым новым ударом лопаты археолога открывают безмерную сокровищницу знаний о нашем прошлом.

…Неуемный дух предков Окладникова — звероловов, охотников и следопытов ленской тайги — прекрасно перевоплотился в нем в ценнейшее качество ученого-археолога — открывателя и исследователя древних культур обширнейшего региона Азии. Вся жизнь его — неустанная работа в поле, камеральной лаборатории, за письменным столом. И он любил и ценил в жизни именно работу, возможность каждую минуту узнавать и создавать новое.

Родился Окладников 3 октября 1908 года в небольшой деревушке Тыпте, надежно упрятанной среди тайги в верховьях Лены, в семье сельского учителя. Долгими зимними вечерами он мог часами слушать рассказы своей бабушки. В железном светце трепетал огонек лучины, освещая только огромную русскую печь, а по углам жались косматые тени. Слушая старинные сказки, народные предания, легенды, он уносился в своих мыслях добывать вместе с Иванушкой-дурачком Свинку Золотую Щетинку, Утку Золотые Перышки и Оленя Золотые Рога. Позднее в одной из своих ярких и увлекательных книг, "Олень Золотые Рога", Окладников напишет: "Много лет спустя, когда бабушка давно уже спала на деревенском погосте, мне снова встретились в сборнике Афанасьева сказки о чудесном олене с золотыми рогами. А еще позднее, когда начались мои путешествия по Центральной Азии, передо мной вновь появился романтический образ Оленя Золотые Рога. Он пришел в своем быстром беге от причерноморских скифов к их восточным сородичам, азиатским скифам-сакам, поднялся на высоты Памира, а оттуда отправился в далекие монгольские степи. Я снова встретил скифского солнечного оленя на Оленних камнях и на скалах святилища бронзового века в Их-Алыке на Толе.

С тем же сказочным оленем-солнцем мы не раз встречались и в сибирской тайге, и в тундре. Погоня за Оленем Золотые Рога привела меня и на берега Амура, где, однако, рядом с ним оказались совершенно новые образы и невиданные ранее сюжеты древних наскальных изображений, В них раскрывался совершенно новый мир художественной фантазии и своеобразных мифов, так же непохожих на мировоззрение и эстетические каноны степных племен Азии, как непохожа и природа этой области, овеваемая страстным дыханием муссонов и тайфунов Восточной Азии, на природу сибирской тайги и степей Монголии.