Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Я ей скажу, чтобы она не смела доносить...

— О боже! — и я бросала трубку.

Да, увы, я уже тоже начала вести себя неправильно, поддаваться эмоциям, кричать, ругаться... Конечно, надо было изо всех сил держать себя в руках, стискивать зубы и не давать волю чувствам. Но это было очень сложно сделать... Каждый раз после общения либо с матерью, либо с бывшим мужем, который разговаривал со мной отвязанным голосом «крутого пацана», растопырив пальцы веером и всякий раз стараясь «укусить» побольнее, оскорбить, моё терпение таяло, как айсберг в теплых водах Гольфстрима. Я попадалась в ловушки провокаций и срывалась. Кстати, отчего это вдруг робкий, трусливый и тихий мужичок обрёл голос, наглость и гонор? Ответ прост: теперь за собой он чувствовал стену поддержки в виде «весьма уважаемых людей» — моих родителей, которые регулярно рассказывали ему, насколько он хорош и как отвратителен мой нынешний избранник, не говоря уж обо мне. У слабого умом Шурика это вызвало настоящую эйфорию, он быстро отставил в сторону остатки порядочности и мужского достоинства и превратился в обычного российского алиментщика-бегунка, ещё и претендующего на половину квартиры (в которую, напомню, он не вложил ни копейки своих денег), а также на половину всего нашего жалкого имущества. Так мы «доехали» до стандартной совковой грязи. Женя предлагал плюнуть на всё, но я считала, что это не правильно. Квартира должна достаться Алисе — мы так договаривались с её отцом. Почему я должна разрешить ему ограбить нашу дочь?

Однажды я не смогла войти в эту чёртову квартиру: бывший муж, не предупредив, сменил замки. А мне нужны были до зарезу некоторые мои вещи. Пришлось ломать замок. Естественно, я снова психанула, разрыдалась. Я поняла, что он на многое способен, и решила, от греха подальше, сбросить на дискету все свои файлы с компьютера, который всё ещё оставался в этом доме (на домашнем компе была моя многолетняя работа, мои задумки, почеркушки, идеи, концепции — лет за семь точно). Но я опоздала! «Бывший» успел уничтожить мои папки со всей работой! Со мной случилась настоящая истерика... Я никак не могла ожидать такой подлости, подобного ужасающего удара. Шурик не мог не знать, что для меня значат все эти записи. Я была убита... И, пожалуй, никогда прежде не видела Женю в таком гневе.

— Какой мерзавец! Давай заберём комп и попробуем восстановить файлы.

Комп мы забрали, а «бывшему» я оставила записку примерно такого содержания: «Даже не думай больше менять замки, ты не имеешь права это делать, всё равно войду, а тебе хуже будет».

Ни одного файла восстановить нам не удалось, огромная работа потеряна навсегда... Погибли любопытные, хорошо проработанные концепции придуманных журналов и газет. Когда-нибудь это могло пригодиться... Ну, что уж теперь... Про рассказики и сценарии я вообще молчу... Когда через какое-то время Алиса спросила у отца, зачем он сотворил такую подлость, тот ответил на голубом глазу:

— Это не я, это вирус сделал.

— Какой грамотный вирус! — восхитился тогда Женя. — Выбрал исключительно Катины файлы.

Зато после этого визита в квартиру мне впервые «посчастливилось» стать объектом интереса милиции. Бывший муж с оставленной мной запиской побежал в органы и настрочил заявление, что я ему «угрожаю расправой». Участковый позвонил нам, разговаривал с Женей, а когда услышал от него спокойное объяснение произошедшего, извиняющимся тоном сказал, что по роду службы вынужден реагировать на подобные склочные бумажки брошенных мужей. Ещё он со вздохом добавил:

— Боюсь, что товарищ на этом не остановится и мне придётся беспокоить вас ещё раз. Заранее извините!

Знал милиционер своё дело и людей, подобных Шурику, знал. Через пару недель Шурик опять к нему явился с жалобой на то, что он о-о-очень боится бывшей жены, ставшей маньяком-убийцей и её страшного мужа — олигарха-беспредельщика.

Я более чем убеждена, что действовать так его научила моя мать. Слишком хорошо знаю «бывшего»: ему такое в голову бы сроду не пришло, да и самолюбие какое-никакое имелось. А вот если ему скомандуют, побежит выполнять задание старшего по чину.

Потом он «нанял» адвоката для раздела квартиры (подозреваю, что оплачивали адвоката опять же его бывшие тёща и тесть). Адвокат приезжал к нам с Женей, мы поговорили и, если поначалу тот был в боевом и даже задиристом настроении, то через полчаса расслабился и, попивая чаёк, заметил:

— Что-то я не понимаю, почему мой доверитель не может с вами договориться: я думал увидеть монстров, а вы же всё хотите по-нормальному, вы же совершенно цивилизованные люди!

— Это он вам о монстрах сказал? — уточнила я.

— Ну... да... По его словам, с вами вообще невозможно ни о чём разговаривать.

«Это не по его словам, — подумала я. — Это по словам его... моих родителей. Впрочем, они и не пытаются разговаривать. Просто им так больше нравится жить, как мелким бесам», — а вслух добавила:

— Он боится с нами вести переговоры.

— Что ж, бывает, — кивнул адвокат.

Полквартиры «бывший» отсудил, по закону отсудил. Впрочем, я и не судилась с ним, суд был заочным, без меня. Я не стала бороться: раз положено по закону, пусть подавится. А моральным фиговым листочком, которым он прикрывался (то есть они прикрывались!), была защита квадратных метров от гипотетических неправедных Жениных посягательств (господи, да хоть бы у юриста спросили, как он в принципе мог это сделать, убить нас с Алисой, что ли, да заодно и родителей моих, чтоб наследников не осталось). И вот с тех самых пор, хотя уже прошло шесть лет, а Алиса выросла и даже вышла замуж, её отец никак не соглашается, чтобы мы переоформили собственность на дочь. Я не раз предлагала это сделать. Отказывается. Что бы это значило?

Так, в этой гнусной возне, шёл месяц за месяцем. Я чувствовала, что со мной происходит что-то совсем нехорошее. Я практически перестала спать, вздрагивала от любого громкого звука, у меня всё время болела голова и стало дурить сердце: я не могла пройти и десяти метров, чтобы не начать задыхаться. Сердце то бежало куда-то, как сумасшедшее, то замирало и забывало биться: меня охватывал ужас, за секунду-две приходила мысль, что оно уже вообще биться не будет, что это конец. Потом оно всё-таки «запускалось» и меня начинал одолевать дикий кашель из-за сбитого напрочь дыхания. Плакала я раз по пять в день. Настроение уже практически не исправлялось. Женя был в отчаянии:

— Я скоро забуду, как ты улыбаешься! — восклицал он.

В эмоциях меня бросало от дикого гнева, с криком, рыданиями, истериками — до полного отчаяния, исступления, чёрной меланхолии то с завываниями, как на могиле близкого человека, то с гробовым молчанием часами, когда не было ни желания, ни даже капельки сил, чтобы произнести хоть звук.

И вот как раз в этот момент, как назло, как специально, стали появляться великолепные варианты работы. До сих пор при воспоминании о замечательно интересных предложениях, которые вдруг посыпались на меня, хочется от досады стучать кулаком по стене (а ещё лучше по чьей-то башке) и вопить что есть сил. Потому что очень обидно было, найдя, тут же потерять... Меня брали, меня звали: и в интересные журналы, и даже на телевидение. Но я была в ужасающем состоянии: уже не могла больше ни о чём думать, кроме как о том, что происходит в моей семье. Я жутко зациклилась на этом и полностью погрузилась в постоянные мысленные объяснения, убеждения, доказательства, выяснения отношений. Это страшно выматывало, отнимало все силы, трепало нервы. Ночами во сне споры, ругань, крики, рыдания продолжались. Утром я вставала совершенно измученная, пустая, слабая. Иногда после тяжёлой ночной «семейной» ссоры я просто не могла подняться с кровати. Лежала и тупо смотрела на серенький рассвет за окном, утирая ещё не высохшие слёзы. «Господи, почему, зачем? — терзали меня вопросы. — Зачем так мучить себя, меня, всех нас? Зачем они превращают всю нашу жизнь в ад? Неужели им хорошо от всего этого?»

73
{"b":"162926","o":1}