Сведений о нем было мало, хотя в 2002-м представитель США при ООН попросил провести в отношении Примакова негласную проверку. О том, что послужило основанием для расследования, ничего не говорилось, а итоговый отчет по результатам проверки отсутствовал.

Министерство национальной безопасности в течение нескольких лет собирало у себя данные ФБР, касающиеся террористической деятельности, и вот в этом-то подразделе она наткнулась на страничку, посвященную Эллен Перкинс, осужденной заочно за соучастие в двух преступлениях: ограблении чикагского отделения банка «Харрис» в 1968-м и попытку поджога здания управления полиции в Милуоки — в 1969-м. В последний раз ее видели в Окленде, штат Калифорния, после чего Эллен Перкинс исчезла.

Принимая во внимание все, что рассказал о дочери Уильям Перкинс — ограбление банков в Германии, — скудость имевшейся на нее информации вызывала удивление. Симмонс открыла «Гугл» и ввела в строку поиска ключевые слова — «Эльза Перкинс Германия вооруженное ограбление» — и вышла на сайт, рассказывавший об истории немецких террористических групп семидесятых годов — Баадер-Майнхофф, «Фракция Красной Армии», «Социалистический коллектив пациентов», «Движение 2 июня». В списке их членов значилась и американка Эльза Перкинс.

Разработчик сайта писал: «Перкинс вступила в „Движение 2 июня“ в октябре 1972 года. Согласно имеющимся сведениям, ее вовлек в „Движение“ один из его руководителей, Фриц Тойфель. На свободе она оставалась дольше других, но в 1979-м была арестована и отправлена штутгартскую тюрьму Штамхайм. В декабре того же года покончила с собой в камере».

Дверь открылась, и в комнату вошли трое охранников. Мило заметил, что синяк под глазом у Лоуренса уже побледнел, а припухлость заметно спала. Лоуренс надел на него наручники и сковал ноги цепью, после чего все четверо прошли по коридору к лифтам и спустились на третий уровень подземной автостоянки.

Мило посадили в белый фургон, напоминающий бронированные полицейские машины, которые обычно показывают в фильмах. Вдоль стенок салона шли стальные скамеечки с небольшими отверстиями, через которые Лоуренс пропустил цепочки от ножных и ручных кандалов. Выехав на улицу, фургон повернул на юг. Мило посмотрел в затемненное окно — было темно. Он поинтересовался, какой сегодня день, пятница или суббота. Сидевший напротив Лоуренс взглянул на часы.

— Еще пятница.

— Как глаз? Выглядит неплохо.

Лоуренс осторожно потрогал синяк.

— Жить буду.

В Нижнем Манхэттене машина проскочила Фоули-сквер, объехала здание ГЦПЗ и свернула на подземную парковку. Водитель предъявил охранникам удостоверение и разрешение на перевозку арестованного, ворота открылись, и фургон проехал дальше. Остановились у стального лифта. Подождали, пока спустится кабина. И лишь когда дверцы разошлись, Лоуренс отстегнул Мило от сиденья.

— Как у них тут, номера обслуживаются? — пошутил Мило.

Два охранника посмотрели на него непонимающе, а Лоуренс позволил себе улыбку.

— По крайней мере, камеры отдельные.

— У меня такая и раньше была.

— Ладно, приятель, пошли.

Звоночек электронной почты сообщил о новом письме — это Мэтью ответил на ее запрос. Последний раз имя Джима Пирсона упоминалось в документах Компании в 1998 году, когда этот сорокалетний агент умер от врожденного порока сердца.

Новость не удивила. Все, что требовалось от неизвестных, это изготовить поддельный жетон. В списках МНБ Джим Пирсон тоже не значился. Что у нее есть? Ничего, кроме зажигалки, которую Стефани нашла в своей комнате. «Раунд Робин». Бар, нередко посещаемый видными вашингтонскими политиками и их приближенными.

Симмонс открыла два окна: одно — Палаты представителей, другое — Сената США. Нашла в каждом список персонала. Впечатала: «Джим Пирсон». По Палате представителей совпадений не обнаружилось, а вот в штате Сената значился некий Джим Пирсон, обозначенный как «помощник планировщика» при сенаторе-республиканце от Миннесоты Натане Ирвине. Фотографии не было. Она перешла на страничку Натана Ирвина и пробежала глазами по списку двадцати его помощников. Здесь также присутствовал Джим Пирсон, а несколькими строчками выше — Максимилиан Гржибовски, «помощник по вопросам законодательства». Фамилия незнакомая, польская — неудивительно, что испуганная женщина ее не запомнила.

В десять, когда зазвонил телефон, Фицхью был уже в отеле «Мэнсфилд». С собой он прихватил бутылку скотча и теперь пытался убедить себя, что пить много не следует.

— Карлос? — спросил сенатор. Голос прозвучал напряженно.

— Да. Все в порядке?

Пауза.

— Никакого запроса не было.

— Минутку. Что вы сказали?

— Я говорю, что ты выставил меня идиотом. Я связываюсь с самым главным, а потом он перезванивает и говорит, что никакого запроса относительно тебя не поступало. Вообще ничего. Ты, может быть, не понимаешь? К таким людям за одолжением обращаются лишь несколько раз. Считай, ты подсунул мне холостой патрон.

— Но если ничего не было… — начал Фицхью, однако сенатор уже бросил трубку.

Фицхью поморщился от неприятного ощущения тошноты. Дело было не в Натане Ирвине, он достаточно проработал в Вашингтоне, чтобы знать — сенаторский гнев рассеется после очередной услуги. Расстроило то, что сообщение от Сэла, переданное по проверенному каналу связи, содержало неверную информацию. В последние шесть лет Сэл был их самым надежным источником в Министерстве национальной безопасности. Его сведения всегда были точны. И вот теперь он совершил ошибку.

Или, подумал Фицхью, наполняя стакан, Сэла раскрыли и теперь используют в двойной игре. Возможно ли такое?

Он отставил стакан и открыл лэптоп. Компьютер загрузился почти моментально. Фицхью вошел в Нексел и быстро напечатал:

Ткнул пальцем в кнопку и только тогда с опозданием понял, что тоже допустил ошибку. Если Сэл раскрыт, его почту отслеживают. Что же могут предпринять? Дать ответ от имени Сэла? Не исключено. А если так, то какой ответ подскажет, что их «крот» раскрыт? Какую игру поведет с ним МНБ?

Такси медленно проползло по Пятой авеню и свернуло на улицу Рауля Валленберга, где и остановилось. Симмонс торопливо прошла по дорожке через лужайку, миновала сотрудников службы безопасности в штатском и охранников из нью-йоркской полиции. Было почти девять. Обойдя длинную очередь из туристов, выстроившуюся к металлодетекторам, она предъявила удостоверение еще одному охраннику, вьетнамцу. Он направил ее к двум одетым в форму женщинам, которые сначала ощупали Симмонс с головы до ног, а потом долго водили по ней ручным детектором, настроенным на взрывчатку.

В длинном вестибюле построенного в шестидесятые здания Объединенных Наций висели портреты бывших генеральных секретарей и стенды с объявлениями и афишами, у стен стояли низкие диванчики. Симмонс нашла свободное местечко под подвешенным к потолку маятником Фуко — Примаков должен подойти к ней сам, поскольку его фотографии у нее не было, а у него, по-видимому, была ее. Так или иначе, место для встречи выбрал он.

Джанет стояла, и перед ней проходил весь многоликий мир — посланцы стран-членов ООН. Последний раз она была здесь вскоре после развода, и тогда это место представлялось каким-то особенным; ее наполнило теплое ощущение братства, и она даже задумалась, не перейти ли сюда на работу, чтобы трудиться на благо всех народов, соединившихся здесь в разноликое целое. Но в последующие годы Джанет, как и большинству американцев, приходилось чаще слышать о неудачах, чем о достижениях этой организации, так что когда Министерство национальной безопасности объявило набор сотрудников, а его рекрутер рассказал о задачах нового ведомства, полностью свободного от вериг бюрократии, настоящей чумы, поразившей другие учреждения, Джанет уступила глубоко коренившемуся в ней чувству патриотизма.