— Monsieur, ici vous ne pouvez pas fumer. [13]

Наверное, Мило еще поборолся бы за свои права, но в последний момент заметил на стене большую табличку с перечеркнутой сигаретой. Он поднял руки, улыбнулся, затянулся еще раз, бросил окурок в стаканчик и погасил несколькими каплями вина. Парень застенчиво усмехнулся, явно испытывая облегчение оттого, что ситуация разрешилась мирно и ему не понадобилось никого вышвыривать.

Грейнджер заказал номер в отеле «Брэдфорд Элизе», одном из тех дорогущих заведений в классическом стиле на улице Сен-Филипп дю Руль, которые, если бы кто-то удосужился проверить учетные книги департамента Туризма, незамедлительно попали бы в черный список. Мило попросил портье разбудить его в половине двенадцатого — примерно через четыре часа — и прихватил с собой со стойки «Геральд трибюн». Поднимаясь в роскошной кабине лифта, он успел пробежать глазами заголовки. Ничего хорошего.

Взрывы заминированных машин в Ираке, восемь погибших американских и канадских солдат. Волнения в столице Судана Хартуме. На фото — злая, бушующая толпа, тысячи людей размахивают плакатами с фотографией мертвого муллы Салиха Ахмада, седобородого старца с белой тюбетейкой на лысой голове. На других плакатах проклятия в адрес президента Омара аль-Башира. На восьмой странице небольшая заметка о том, что Министерство нацбезопасности задержало человека, подозреваемого в совершении нескольких заказных политических убийств. Имя задержанного не сообщалось.

Впрочем, самая важная новость в газету не попала: Мило Уивер прибыл в Париж, чтобы подставить друга.

Он вспомнил то, уже далекое, время, когда они были начинающими оперативниками в Лондоне. Коды, пароли, встречи в сомнительных пабах, споры с британскими разведчиками о том, что ждет их страны в посткоммунистическом мире. Энджела отличалась сообразительностью и выдержанностью, а еще чувством юмора. Встретив в коллеге сочетание таких качеств, отпускать его уже не захочешь. Они столько времени проводили вместе, что все считали их любовниками. Обоих это устраивало. Ей удавалось скрывать свою гомосексуальность, его избавляло от чересчур пристального внимания жен дипломатов, вечно устраивавших неприкаянных племянниц.

После фиаско в Венеции Энджела не разговаривала с Мило более двух месяцев — так сильно на нее подействовало убийство босса, Фрэнка Додла. Но на следующий год, когда Мило стал вдруг одновременно супругом и отцом только что родившейся девочки, она прилетела на свадьбу в Техас и нашла для Тины самые теплые слова. Они и потом поддерживали связь, и каждый раз, когда Энджела приезжала в город, Тина неизменно приглашала ее на обед.

Мило лежал на кровати в одежде и смотрел в потолок. Позвонить Тому? Но что сказать? Он уже выразил сомнение в виновности Энджелы. Сообщить, что Эйннер болван, не готовый провести операцию? Тому наплевать, какого он мнения об Эйннере.

Правда — и это встревожило его — заключалась в том, что шесть лет назад, будучи Туристом, он не мучился бы такими вопросами. Работа представлялась бы простой и ясной. Но теперь Мило не был больше Туристом, о чем совершенно не жалел.

От Елисейских Полей американское посольство отделяла длинная и строгая Жарден де Шанзэлизе. Мило припарковался на авеню Франклина Д. Рузвельта и прошел дальше пешком — вдоль парка, мимо старичков и старушек с пакетиками хлебных крошек между коленей. На крошки слетались голуби. Припекало полуденное солнце.

Париж в июле уныл и безрадостен. Горожане спешат в заслуженные отпуска, а их место занимают японцы, голландцы, американцы, немцы и англичане — выстраиваются в очереди к билетным кассам, вытягивают шеи, обмахивают брошюрками потные лица, покрикивают на непослушных детей. Туристы постарше перемещаются группками, держась за сопровождающих или путаясь в кнопках управления каталками, тогда как те, что помоложе, периодически останавливаются — пожаловаться на высокие бордюры и подивиться шепотом тому, как много в Париже чернокожих.

Большинство из них перед тем, как отправиться в путешествие, видели танцующих на чистеньких улицах Грейс Келли и Лесли Кэрон и теперь шокированы видом рю и авеню. Вместо толстеньких усатых старичков, предлагающих сыр и аперитивы, они сталкиваются с белыми подростками в грязных дредах, наигрывающих киношные саундтреки на ободранных гитарах, нахальными африканцами, так и норовящими всучить миниатюрные Эйфелевы башни и модельки луврской пирамиды, и ордами таких же, как они сами, приезжих, покорно внимающих строгим гидам-француженкам, вооруженным цветными флажками.

Разумеется, красота города осталась при нем, но, учитывая причины, приведшие его сюда, Мило ее не замечал.

Он нашел скамейку на краю парка, ближе к площади Согласия и напротив широкой авеню Габриель со зданием посольства под номером 2. Устраиваясь, Мило улыбнулся вежливо кормившей голубей старушке. Она ответила тем же и бросила птицам пригоршню крошек. Часы показывали 12.10, и он сунул было руку за сигаретами, но чувство вины пересилило желание, и сигареты остались в кармане.

— Bonjour, monsieur, [14]— сказала старушка.

Мило вежливо кивнул.

— Bonjour.

— Êtes-vous un touriste? [15]— Она подмигнула. Улыбке недоставало переднего верхнего зуба.

— Oui. [16]

— Monsieur Einner voudrait savoir si vous avez le paquet. [17]

Мило огляделся — так и есть. Белый минивэн с надписью «Pleurs». Из выхлопной трубы вылетал дымок. На всей улице только одна машина с работающим двигателем. Там ждет Эйннер.

Доставка цветов. Похоже, Эйннер в детстве смотрел слишком много шпионских фильмов. Мило повернулся к соседке и перешел на английский.

— Скажите, пусть спросит сам.

Улыбка, или по крайней мере ее тень, осталась на лице, но говорить старушка ничего не стала — микрофон сделал это за нее. Задняя дверь минивэна открылась, из фургончика выпрыгнул и решительно направился к их скамейке высокий молодой блондин. Лицо у Джеймса Эйннера раскраснелось, красные, как вишни, губы будто склеились. Когда он подошел ближе, Мило заметил, что они еще и шелушатся. Герпес? В любом случае факт этот заслуживал того, чтобы найти отражение в личном деле агента.

— Здравствуй, Джеймс.

— Твое дело отвечать на вопросы, Уивер. Из-за тебя все прикрытие к черту.

Мило улыбнулся — не смог сдержаться.

— Да, Джеймс. Пакет у меня.

Эйннер ничего смешного в ситуации не увидел.

— Ты здесь не в офисе, Уивер. Мы в реальном мире.

Провожаемый взглядом Мило, Эйннер промаршировал к минивэну. Старушка на скамейке кусала губы, чтобы не выдать себя неуместным смешком.

Половина первого пришла и ушла, и Мило забеспокоился. Установленные вдоль фасада посольства и на уличных фонарях камеры, напоминающие издалека черные полумесяцы, наверняка засекли его машину, а какие-нибудь чахнущие перед мониторами в подвале техники наверняка обратили внимание на него самого и уже прогнали его лицо через программу распознавания лиц. В посольстве определенно знают, кто он. Но передали ли эту информацию Энджеле Йейтс? А если передали, не осталась ли она в здании умышленно, чтобы избежать встречи с ним? Может быть, Энджела заподозрила, что посольство установило за ней наблюдение, и — независимо от того, виновата или нет, — решила ускользнуть от него? Последний вариант представлялся предпочтительным.

Тем не менее в 12.57 Энджела Йейтс вышла из здания, кивнув открывшему дверь щеголеватому морскому пехотинцу. Судя по легкому, яркому шарфику на шее, французская мода захватила и ее. Тонкий, розовато-лиловый свитер туго обтягивал груди, бежевая юбка заканчивалась там, где начинались лакированные кожаные сапоги, чуть ниже колен. Пять лет в Париже не прошли бесследно для Энджелы Йейтс, уроженки Мэдисона, штат Висконсин.