— Флорестан, — сказала Козима, сияя от радости. — Приветствуем тебя, Флорестан, обладающий сейчас бесценным Сокровищем Света. Кем ты был, Флорестан, когда ты находился в человеческом облике?
Дощечка показала:
— Где ты жил?
— Когда ты ушел из царства материального?
— Ты поможешь нам, Флорестан?
— Благословенный дух, уже две недели, как наша дорогая сестра Шарлотта Левенштайн покинула этот мир. Она хочет с нами пообщаться?
Дощечка не шевельнулась.
— У нее есть для нас какое-нибудь сообщение?
Ничего.
— Мы можем с ней поговорить?
Опять никакого движения.
Заборски фыркнул и сказал тихо:
— Этот Флорестан слишком слаб. Нужно вызвать более мощного духа.
— Дорогой граф, — сказала Козима, стараясь изобразить улыбку, — мы должны выказывать уважение всем посланникам светлого мира.
Фрау Хёльдерлин, сидящая рядом с Козимой, повернулась к ней и шепнула:
— Спросите еще раз.
— Флорестан, — позвала Козима, голос ее все еще дрожал, — Шарлотта Лёвенштайн хочет поговорить с нами?
Тишина.
— Спросите его, что случилось, — прошипела фрау Хёльдерлин. — Спросите, что с ней случилось?
— Шарлотту Лёвенштайн забрали… — осторожно начала Козима, — высшие силы?
Дощечка двинулась по кругу и остановилась недалеко от того места, где была в самом начале.
— Первого ранга?
— Второго?
— Третьего? — От недоверия сопрано Козимы фон Рат перешло на невозможно высокий регистр звучания.
Дощечка покатилась по столу к соответствующей плитке.
Собравшиеся начали перешептываться.
— Но почему? — вскрикнула Козима.
Шепот затих, и дощечка снова поехала к буквам и показала:
— Какой грех?
Толстая шея Козимы задрожала от волнения, и она спросила:
— Она пыталась управлять высшими силами?
— Зачем?
Дощечка не ответила, и комната опять погрузилась в тишину.
— Зачем она это делала? — повторила Козима.
Дощечка не шелохнулась.
— Где она? — продолжала Козима. — Куда ее забрали?
Ничего.
— А что насчет Отто? — сказала Натали Хек. — Спросите, что случилось с ним.
Кивком головы показав, что услышала ее, Козима спросила:
— Флорестан, а где герр Браун?
И снова ничего.
— Герра Брауна тоже забрали?
Дощечка дрогнула и медленно подкатилась к ответу
— Он жив?
Деревянное сердце описало несколько больших кругов и остановилось на пустой части стола, так и не дав ответа.
Уберхорст кашлянул, чтобы привлечь внимание, и сказал нерешительно:
— Можно… Можно я задам вопрос?
— Пожалуйста, — ответила Козима.
— Я хочу знать, должен ли я рассказать им?
— Рассказать кому? Что?
— Это… — Уберхорст сделал паузу и закончил: — Это личное.
— Мой дорогой! — вмешался Брукмюллер, и от его звучного голоса, казалось, задрожал даже стол. — Вы находитесь среди друзей!
В стекле пенсне маленького слесаря отразился свет. Его глаза напоминали два овала мерцающего пламени.
— Это личное дело, герр Брукмюллер.
Граф, сидевший рядом с Уберхорстом, обратился прямо к нему, как будто вокруг больше никого не было. Его голос звучал бесстрастно:
— Она что-то сказала вам? Фройляйн Лёвенштайн?
Слесарь заглядывал по очереди в лица собравшихся в надежде встретить поддержку, но безуспешно.
— Герр Уберхорст, — сказала Козима, — если вы хотите получить ответ на свой вопрос, вы должны прислушиваться к мнению круга. Мы должны помочь духу Флорестану своей единой волей. Это невозможно, если у вас есть какой-то секрет.
— Вы имеете в виду полицию, Уберхорст? — спросил Хёльдерлин. — Это им вы хотите что-то рассказать?
Уберхорст отнял руку от дощечки и начал грызть ногти.
— Пожалуйста, я всего лишь пытаюсь… — Его бормотание стало невнятным.
— Я всего лишь хочу получить простой ответ. — Он уже едва сдерживал свое волнение. — «Да» или «нет».
Дощечка двинулась по спирали, быстро указывая на буквы.
— Видите, Уберхорст, — сказал Брукмюллер, — духу тоже нужны пояснения.
— Это дело чести. Герр Брукмюллер, больше я не могу ничего сказать.
снова потребовала дощечка.
— Герр Уберхорст, — сказала Козима, — пожалуйста, не отказывайте посланнику мира света.
Уберхорст помотал головой.
— Хорошо, герр Уберхорст, — продолжала Козима. — Я попробую ради вас, но, думаю, мы вряд ли получим ответ. Флорестан, о дух, обладающий Сокровищем Света, должен ли герр Уберхорст рассказать… — она сделала паузу, подняв брови, — им?
Уберхорст снова положил палец на дощечку.
Устройство осталось совершенно неподвижным.
— Вот видите, — сказала Козима. — Я так и знала.
Все посмотрели на Уберхорста. Взгляд его был прикован к деревянному сердцу.
— Это неправильно, — тихо сказал он.
— Что вы имеете в виду? — спросила Козима. — Что неправильно?
— Я не верю… — Голос Уберхорста звучал медленно и вяло, как будто он говорил во сне. — Я не верю, что фройляйн Лёвенштайн забрал… унес… какой-то демон. Она была очень хорошей, очень доброй.
— К вам, может быть, — буркнула вполголоса Натали. Уберхорст поднял голову. Ему не было видно лица белошвейки, он мог разглядеть только большую стеклянную серьгу, висящую в ее ухе.
— Герр Уберхорст, — сказала фрау Хёльдерлин, — дух говорит, что фройляйн Лёвенштайн виновна в грехе тщеславия. И как бы я хорошо к ней ни относилась, как бы я ни восхищалась ее даром…
— Она была очень тщеславной женщиной, — сказала Натали, помогая фрау Хёльдерлин сделать неизбежный вывод.
— И, несомненно, очень красивой, — добавил Заборски.
— Это правда, — сказал Хёльдерлин. — Однако мы должны помнить, что обладание физической красотой может ослабить дух. Разве не сталкиваемся мы часто со случаями, когда те люди, которых мы считаем красивыми, оказываются особенно подверженными таким грехам, как гордость и тщеславие?
— Странно слышать это от вас, Хёльдерлин, — сказал Заборски.
— Почему это? — огрызнулся Хёльдерлин.
— По-моему, вы восхищались ее красотой ничуть не меньше других.
— Черт возьми, что вы име…
— Господа! — Голос Козимы фон Рат был резким и сердитым.
— Хватит! — рявкнул Брукмюллер.
— Господа, прошу вас! — Козима обиженно надулась, и ее курносый нос между пухлыми щеками стал невероятно похож на хобот. — Нам нужно продолжать.
Фрау Хёльдерлин, прищурившись, посмотрела на мужа, на лбу которого выступили капельки пота.
— Флорестан, — позвала Козима. — Флорестан, мы можем что-нибудь сделать, чтобы помочь нашей покойной сестре Шарлотте?
Дощечка покрутилась по столу и резко остановилась.
— Должны ли мы молиться о спасении ее души?
Дощечка описала еще круг.
— Тогда что нам делать?
Перекатываясь из стороны в сторону, деревянное сердце поколебалось немного на пустой части стола, а потом врезалось в самую большую плитку
