Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл "blank.fb2" вручную.

Всякого рода перепечатки и заимствования из этой книги (для пьес, сценариев и т. д.) без особого на то разрешения автора воспрещаются.

«Диктатура,— говорил Владимир Ильич,— слово большое, жестокое, кровавое слово, выражающее беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть двух классов, двух миров, двух всемирно-исторических эпох». В книге Макарова мы ви­дим борьбу двух классов за диктатуру, мы видим пред­ставителей двух миров, двух эпох в ожесточенной схватке на на жизнь, а на смерть. Лагерь революции и лагерь контр-революции. В том и в другом пришлось побывать автору, в одном — в качестве организатора и агитатора Красной армии (до плена), и затем в качестве начальника отряда красных партизан, в другом — в роли капитана и личного адъютанта командующего добровольческой ар­мией генерала Май-Маевского.

Кто не помнит «триумфального шествия» русской контр­революции от берегов Черного моря до Орла? Революция, казалось, находилась на краю гибели. С юга наступал Деникин, с востока — Колчак, с севера — союзные войска Антанты.

Кто не помнит «героев» этого похода на Москву — генерала Деникина, генерала Май-Маевского, Шкуро, Юзефовича, Врангеля и других? Долго они останутся в па­мяти рабочих и крестьян — виселицами, расстрелами, усти­лавшими «широкую московскую дорогу.

Май-Маевский уже готовится отдыхать в Москве, Дени­кин мечтает о своей «трехлетней диктатуре», Врангель собирается благополучно в Москве разрешать аграрный вопрос под «звон колоколов Ивана Великого».

Не сбылись золотые мечты. Не седые стены Кремля, а седые стены Константинополя увидела «русская Вандея».

Чем же объяснить разгром, поражения контр-революции? Ответ на этот вопрос как нельзя лучше дает книга т. Ма­карова, в простых, но ярких красках рисующая нравы, быт, настроение и чаяния добровольческой армии и ее вождей и их методы разрешения социальных проблем.

Книга Макарова воскрешает в памяти эпоху граждан­ской войны со всей ее беспощадностью и героизмом.

Молодому читателю, не прошедшему через горнило гра­жданской войны, книга дает прекрасный материал для за­калки, для идеологического оформления.

Основные факты, сообщаемые в книге т. Макарова, проверены Истпартом ОК ВКП (б) Крыма и рядом партий­ных работников, работавших в крымском подполье.

В начале 1918 года я и тов. Цаккер Иван, будучи организаторами и агитаторами Красной армии при Сева­стопольском Областном Революционном штабе, были ко­мандированы в район Евпатории, Перекопа и в Федоровку.

Нашей задачей была организация частей Красной армии на местах и втягивание в ее ряды красногвардейских отрядов.

Прибыв в Евпаторию, мы написали несколько воззваний к рабочим и крестьянам с призывом итти в ряды Красной армии.

Эти воззвания мы отпечатали в одной из типографий го­рода и отправились в уезд.

Во многих деревнях провели митинги и разбросали ле­тучки.

Агитационная, кампания проходила успешно.

Товарищ Цаккер, неплохой аратор, говорил от имени рабочих, о земле, помещиках, о старом режиме, о том, каким будет новый строй, а я повествовал о бесцельности гибели сотен людей тысяч во время империалистической бойни и о гнусных целях капиталистов, затеявших эту войну.

Митинги происходили при большом стечении народа, шумно приветствовавшего нас.

После непродолжительных поездок по району мы прибыли вечером в деревню Пришиб. Подойдя к Ревкому, заметили большую суматоху.

Какие-то люди, торопясь, клали вещи на стоявшие у  Ревкома подводы.

Брань, ругань резко нарушали вечернюю тишину.

В Ревкоме, в первой комнате, озаряемой тусклым светом керосиновой лампы с закопченным стеклом, мы увидели картину полного опустошения.

Вещи были разбросаны в беспорядке, на полу валялись бумажки. Всюду царил хаос. Все это без слов говорило о совершившихся неожиданных событиях.

Пока мы разглядывали пустую комнату, до нас доле­тели слова:

— Товарищи, давайте кончать. Надо торопиться.

Мы вошли в смежную комнату. Там сидело около де­сяти человек за небольшим столом. Лица были угрюмые, напряженные...

При нашем появлении они, точно по команде, все смолкли и устремили пытливый взор на нас.

— Здравствуйте, товарищи, — обратились мы к ним, — мы представители Севастопольского Областного Ревштаба. Что здесь происходит?

Председатель (фамилию его не помню), не поверяя наши мандаты, нервно объяснил нам, что наступают немцы и гайдамаки, нужно спешно эвакуироваться.

Эта неожиданная новость легла на нас тяжелым бре­менем. Перед нами стал вопрос «что делать?».

На отряды Красной гвардии надежды не было. Район, где мы находились, был кулацким. С эвакуацией Ревкома и приближением немцев кулаки могли бы поднять голову. Оставаться было опасно.

Цаккер предложил поехать на подводе в Бердянск, а оттуда на пароходе в Крым.

Я не согласился и, в свою очередь, предложил отпра­виться к Мелитополю, так как немцы еще неизвестно где и нам всегда удастся проскочить в Крым.

Цаккер не согласился, и мы с ним расстались.

Я ехал на подводе. Быстрой рысцой бежала лошаденка, подгоняемая кнутом возчика.

На рассвете я прибыл в Мелитополь.

Что мне бросилось впервые в глаза, это большие толпы обывателей на перекрестках улиц.

Я слез с повозки, расплатился с крестьянином и напра­вился по улице.

Выяснилось, что город эвакуирован, в виду приближе­ния немцев, и ночью был бой в районе Акимовки.

Я никак не мог понять, кто мог драться на станции Акимовке, тогда как станция находилась южнее Мелитополя.

У меня сложилось твердое убеждение, что наши отряды не поладили между собой, в результате чего произошло столкновение. В тот период времени этого можно было ожидать.

С такими мыслями я направился на вокзал, где по улице я был неожиданно захвачен дроздовцами. Помню, меня обступил конный отряд и пехота. Штабс-капитан грозно спросил:

— Кто вы такой?

Колебаться было некогда:

— Штабс-капитан, представленный в капитаны по ру­мынскому фронту.

— Кто командир полка? Какой полк?

Вопросы частили, как из пулемета. Не отставал и я:

— 134 Феодосийский полк. Командир полка Шевердин. Полк стоял по реке Серет.

— Правильно!

Штабс-капитан поверил, рассыпался в любезностях и не­медленно зачислил меня в 3-ю роту. Позже я узнал, что фамилия штабс-капитана Туркул.

В городе Бердянске мне, вновь испеченному «дроздовцу», привелось встретиться с т. Цаккером.

Трудно объяснить удивление т. Цаккера, еще так недавно знавшего меня как товарища по формированию Красной армии, а теперь увидевшего во мне врага — белогвардейца в форме офицера-дроздовца.

Выслушав историю и цель моего превращения в «дроздовца», т. Цаккер заразился той же идеей и высказал мне свое намерение вступить в отряд Дроздовского выдав себя за поручика.

Зная характер т. Цаккера, а в особенности его незна­комство со специфическими особенностями офицерской среды, я отсоветовал ему вступать на этот рискованный путь, грозивший неминуемым провалом. Цаккер согласился, на прощение я ему сказал: