Направляясь к наемникам, Николай бросил искоса взгляд в конец пассажирского салона. Скок с Асламбеком вел оживленную беседу на противоположной стороне, развалившись на пассажирских сиденьях, невдалеке в свободных позах расположились двое братьев Максуровых в окружении четырех боевиков. Чеченцы снимали пережитый стресс, раскуривая по кругу толстую самокрутку с гашишем. Наркотик уже обволок пеленой их мозг, без причины веселя боевиков. Лучшей ситуации для выяснения отношения трудно было придумать.

— Что случилось? — с недоумением спросил Федоров, вплотную подойдя к стоящим Кухарю и Спотыкачу. Бывший сержант десантник Иван, повернувшись к подошедшему, тихо произнес:

— Все, Цезарь под заныр пошел.

— Да, нас стало еще на одного меньше, — с горьким вздохом сказал Николай. Сейчас для него наступал самый ответственный момент. Нужно было немедленно провоцировать скандал. Провокация — один из наиболее дейтвенных способов, чтобы вынудить кого-то выполнить не обходимое действие. История знает немало примером, когда элементарная провокация разрушала целые империи или заливала континенты кровью.

Теперь же вровень с историческим персонажем попом Гапоном, устроившим «кровавое воскресенье», и литературным Володей Шараповым, заманившим в ловушку НКВД банду «Черная кошка», должен был встать наемник Николай Федоров.

— Нас снова стало меньше, а Скок продолжает нами торговать, — он резко мотнул головой в конец пассажирского салона. Кухарь и Спотыкач тоже обернулись, даже заплаканная Клео, держа на коленях забинтованную голову брата, обернулась. — Он обещал нам золотые горы, — воинственно продолжал Федоин, горящими от бешенства глазами глядя на Кухаря. — А сам бросил нас в горы Чечни воевать с федералами, зачищая там по одному. Сперва Гуцул, потом Конвой, Мусульманин, Ловкач, теперь вот Цезарь. А сейчас, как я понял, решил сдать нас оптом, причитающиеся бабки взять себе, а нас выставить козлами отпущения. Или я что-то не так говорю, а, крылатая пехота? Своего будете защищать?

Вопрос был задан конкретно Кухарю, но ответил на него бывший ординарец начальника штаба Спотыкач:

— Все так, братишка, — его лицо исказила гримаса бешенства. — Скурвился Скок, под черных лег и нас подставляет.

— Нужно его позвать и поговорить, — приходя в себя от услышанного, пробормотал Кухарь. Он поддался общему психозу, его мозг сковала страшная мысль о безвыходной, смертельно опасной западне.

Звать Скока на разбор не входило в планы Федорова, все должно было решиться у трапа в грузовой отсек. Там наиболее безопасное место для перестрелки, поэтому Дядя Федор решил взять управление «народным гневом» в свои руки. Поставив автомат возле ног мертвого Цезаря, демонстративно расстегнул клапан на кобуре с «варягом».

— Нет, говорить мы будем там, при его дружках, — решительно сказал он.

— Я хочу напоследок посмотреть в их поганые зенки, — поддержал Федоина Спотыкач.

— Я с вами, — тихо произнесла Клео, поднимаясь с кресла. В ее еще красных от слез глазах уже полыхала ярость.

— Я тоже, — сказал Кухарь, его правая рука легла на кобуру с пистолетом.

Все четверо тяжелой походкой прошли по проходу между креслами пассажирского салона. Проходя мимо сидящих на передних креслах депутатов, Николай Федоров, глядя на затравленные взгляды слуг народа, измученных обрушившимся на них несчастьем, на лица, заросшие щетиной и кожей землистого цвета, с ехидцей отметил про себя: «Лоска заметно поубавилось».

Все это время угрюмые взгляды наемников были нацелены, как жерла орудий, на одну-единственную цель.

Степан Корчинский, занятый с Асламбеком обсуждением всех условий передачи пленок с копией архивов «Джаамата», внезапно почувствовал опасность от подошедших наемников.

— Не понял, — мрачно произнес он. — Чего надо?

Федоров, взявший на себя роль лидера, понял, что нельзя позволить Скоку что бы то ни было объяснять подчиненным. Тем более что он был прекрасно осведомлен об отношениях трех бывших парашютистов. Упусти мгновение, и он останется в меньшинстве с Клео, которая из-за шока от смерти брата была сейчас не в ладах с логикой. И тогда, как говорится, без вариантов.

— Скок, мы хотим узнать, за сколько ты продаешь черным наши жизни? — с вызовом произнес Николай.

— Ты кого черным называешь, ишак? — озлобленно рявкнул Асламбек. Этот выкрик послужил сигналом для его братьев и боевиков, которые тут же подскочили со своих мест и бросились к наемникам. Боевики были уже прилично обкурены, поэтому и реакция у них была несколько замедленной. Наемники же, наоборот, действовали как один организм, как боевой робот-трансформер. Мгновение, и в каждой руке оказалось по пистолету, направленному на чеченцев, которые к этому времени тоже успели извлечь оружие.

На небольшой площадке за рядами авиационных кресел разворачивалась кровавая трагедия. Впереди стоящий Федоров в правой руке зажал мощный «варяг», нацеленный на физиономию Мусы Максурова, сжимающего в руках одну из последних моделей «вальтера». А левая рука бывшего морпеха направила ствол кургузого «Макарова» в грудь среднего брата. Стоявший рядом с Федоином Спотыкач держал на прицеле двух длинноствольных «ТТ» пару обкуренных абреков с видавшими виды «ПМами». Еще двоих контролировал со «стечкиными» Кухарь, хотя те были тоже вооружены. Один размахивал длинноствольным революционным «маузером», выкрикивая слюнявыми губами:

— Вы че, чушки, совсем оборзели?

Его приятель демонстративно поигрывал крупнокалиберным «кольтом». На выкрики Кухарь не обращал внимания, но то и дело косил глаз на Корчинского, который почему-то даже не попытался достать свое оружие.

Последняя в четверке наемников, Клео наставила оба своих «ПМа» на младшего Максурова. Махмуд же целился в нее из длинноствольной хромированной «беретты».

— Пора определиться, Скок, на чьей ты стороне? — продолжая держать на весу два тяжелых «АПСа», прорычал бывший начштаба, давая своему другу еще один шанс на реабилитацию в глазах других наемников.

— Не мели ерунды, Кухарь, сейчас у нас всех появилась возможность соскочить с этой безумной карусели, — спокойно парировал Корчинский и тут же добавил: — Опустите оружие, завтра мы уже будем далеко и с деньгами.

— Вот сука, снова нам баки заколачивает, — зло выругался Спотыкач.

На брань бывшего подчиненного Скок ответить не успел. Не употребляющий гашиш младший Максуров оказался начеку. Держа на прицеле заплаканную девушку, он краем глаза заметил, как чуть поодаль от места их разборки дрогнул потолок, открывая потайной лаз.

Гоблин мгновенно рухнул на пол, успев при этом нажать на спуск. Пуля точно угодила в левую сторону груди, отбросив девушку на ряд кресел.

Но Махмуд этого не видел, оказавшись на полу, он вскинул пистолет и несколько раз выстрелил в потолок. Но его выстрелов не было слышно в канонаде общей перестрелки…

Несколько пуль с противным чваканьем разорвали алюминиевый потолок салона, оставив в нем рваные отверстия. Вскрикнул задетый одной из пуль Синицын, Савченко молниеносно отпрянул от открытого люка, потеряв несколько секунд. Оказать помощь сверху не получилось, нужно было непосредственно вмешиваться в драку.

Глубоко вздохнув, Виктор «рыбкой» метнулся в проем люка, подобно акробату, в воздухе перегруппировался и, упав на пол, откатился под прикрытие кресел. Но все уже было кончено, на площадке в разных позах лежали окровавленные трупы, и только визг перепуганных женщин сплошным гулом повис над пассажирским салоном.

Старший Муса Максуров с остекленевшими глазами полусидел, оперевшись на дверцу туалета, рядом лежал Дядя Федор без признаков жизни. От попадания пули с близкого расстояния его затылок напоминал кровавую кашу. Рядом вперемешку валялись четверо чеченских боевиков, Кухарь и Спотыкач. Последний был еще жив, но из простреленной артерии пульсирующим фонтанчиком била алая кровь, и, теряя остатки сил, Спотыкач прохрипел:

— Кончай их, братишка. — Он умирал, не осознав, кто же перед ним. Его тело в последний раз дернулось, уже успокаиваясь навеки.