— В таком случае, счастливой вахты вам обоим. — попрощалась девушка и повернулась, чтобы идти к себе в каюту.

Однако ей не удалось спокойно удалиться с палубы, потому что её остановило восклицание Джона.

— Взгляни, Адель, показалось какое-то судно!

Девушка долго вглядывалась в ночное море, но ничего не могла разглядеть.

— Прёт прямо на нас, — убеждённо говорил моряк. — Мне-то скрывать нечего, потому что, когда меня сняли со скалы, всё моё имущество было на мне и состояло из одежды, ножа и глиняной трубки, но я не знаю, что скрывал дон Педро в своём трюме. Наверняка такой опытный человек не предпримет плавание только ради тебя, Адель. Нет, что-то он вёз ещё, а что именно — мы и не пытались узнавать, потому что нам это было не нужно. Как бы за этот неизвестный и, наверняка, незаконный груз нам не поплатиться вместо дона Педро, если это судно береговой охраны.

— Мы можем всё объяснить, — возразила Адель.

— Матросским байкам про Морского монаха, Клабаутерманна и Серую смерть никто не поверит, а уж про ожившую носовую фигуру не станут даже слушать. Мы сейчас владельцы "Бесшабашного", и нам придётся отвечать за его груз. Только мне странно, что наш маленький люгер увидели на таком расстоянии и помчались прямо к нам. Опознавательных огней у нас нет… да и корабль этот очень странный. От него веет чем-то нехорошим. При таком слабом ветре он идёт слишком быстро. Да и как он может идти к нам при такой постановке парусов? Уж не…

Про "Летучий Голландец" Адель хорошо знала. Про него были написаны книги, где легенда о голландском капитане, произнесшим неосторожные слова, обыгрывалась на разные лады. Существовала даже опера на этот сюжет.

— Ты думаешь, что это "Летучий Голландец"? — спросила она.

— Если не он, то кто-то вроде него… Нет, Адель, это не настоящий корабль. Видишь, киль едва касается волн? Ясно, как день, что это призрак. Но что ему нужно от нас? Теперь уж я не знаю, с кем предпочёл бы встретиться: с ним или с береговой охраной.

Корабль замер невдалеке от люгера. С него спустили шлюпку, какие-то люди сели в неё, гребцы взялись за вёсла, и шлюпка полетела к ним. Она, и правда, почти летела. Люди производили все положенные при гребле движения, но ход шлюпки был настолько лёгкий и странный, что казалось, будто шлюпка двигается сама по себе, а гребцы лишь делают вид, что гребут.

— Валят к нам, — безнадёжно проговорил Джон.

Адель охватил ужас. Ей казалось, что она не выдержит прибытия шлюпки с призраками. Что им надо от них? Зачем они приближаются, неотвратимые, как судьба? Что грозит ей и Джону? Если дьявольские пришельцы взойдут на борт, она сразу же позовёт колдуна Жана.

Шлюпка подошла к борту, и капитан, сидящий в ней, подал знак спустить трап. Джон нехотя повиновался, и вскоре эти существа из потустороннего мира оказались на палубе.

— Кто капитан этого судна? — спросил прибывший таким усталым голосом, словно не отдыхал много лет.

— Я, — откликнулся Джон, выступая вперёд. — Джон Лич. К вашим услугам.

— Меня зовут Ван Страатен, несчастный Ван Страатен. Я никогда не был особенно добродетелен, но всё-таки не заслужил наказания, которому меня подвергли. Основная моя беда в том, что я слишком много пил и имел скверную привычку ругаться. Когда я хотел обогнуть мыс Доброй Надежды, а мне это не удавалось, мой распущенный язык произнёс богохульную клятву, что я его обогну, даже если буду бороться с ветрами до Страшного суда. В то время бушевал такой ураган, что никто кроме высших сил не смог бы меня услышать. К несчастью, меня услышали, и с тех пор я не перестаю бороться с бурями и огибать проклятый мыс. Вместе со мной на вечные муки обречены и мои люди. Мы давно не видели нашу родину, наши семьи. Мы столько лет скитались по морям, не в силах пристать ни к какой земле, что наши родные, наверное, думают, что мы погибли.

Пока от призраков, очень похожих на живых людей, переодетых в старинные одежды, не исходило опасности, так что Адель, скромно державшаяся за спиной Джона, немного успокоилась. Это были очень несчастные, измученные существа, оторванные от родных и даже не знающие, что прошли столетия с тех пор, как они покинули родную гавань.

Капитан устремил на неё неподвижный взгляд и церемонно поклонился. Адели стало очень неуютно.

— Что мы можем для вас сделать? — спросил Джон напряжённым голосом.

— Мы просим вас доставить наши письма на землю и переслать нашим родным по адресам, указанным на конвертах.

— Мы не можем выполнить вашу просьбу, — принялся отказываться Джон, — потому что мы ещё очень нескоро подойдём к земле.

— Мы ждали этой встречи так долго, что нам не так уж важно, когда наши письма дойдут до наших родных.

Адели было очень жаль этих призраков. Они лаже не подозревают, что от их родных не осталось и следа на земле. Она не смогла бы им это сказать, но взять письма, чтобы их успокоить, она считала милосердным поступком. Однако Джон почему-то заупрямился.

— Передайте их кому-нибудь другому, а мы не попадём в те места, откуда можно было бы послать письма.

Адель не выдержала:

— Почему…

Она замолчала, почувствовав, что Джон наступил ей на ногу, и впервые у неё мелькнула мысль, что не случайно моряк отказывается взять письма.

— Прошу вас, милосердная госпожа, — обратился капитан прямо к ней, — возьмите наши письма и отошлите их нашим родным. Это будет совсем нетрудно для вас, а мы обретём покой.

Джон вновь наступил ей на ногу.

— Мне очень жаль вам отказывать, — сказала она дрожащим голосом, — но мы плывём в такие края, откуда не сможем отправить письма.

— Да и судно наше слишком мало для такого путешествия, — поддержал её Джон. — Мы можем потерять его, а вместе с ним пропадут и письма.

Осознав, что встреченные им люди не намерены выполнить его просьбу, капитан-призрак глухо застонал и начал спускаться в свою шлюпку.

— Жестокие! Как мало я прошу, а они отказывают мне в моей просьбе! — доносились его стенания. — И я опять отправляюсь бороться с бурями и ураганами без надежды, что наши родные получат от нас весть.

Гребцы спустились вслед за капитаном и взялись за вёсла. Шлюпка помчалась к кораблю, была поднята на борт, и вскоре "Летучий Голландец" поглотила тьма.

— Джон, почему ты не захотел взять письма этих несчастных? — спросила Адель. — Им было бы спокойнее от сознания, что родные получили от них весть. Ведь они не знают, что те давно умерли.

Моряк был очень серьёзен.

— Эти несчастные страдают сами, но и несут гибель и страдания другим. Повстречаться с "Голландцем" в море — уже плохая примета, по которой судно погибнет, принять их у себя на борту — ещё хуже, но нет ничего страшнее, чем взять у них письма.

— Эти письма фальшивые? Они несут несчастье? — спросила Адель.

— Когда берёшь их в руки, то это самые настоящие письма, адресованные, правда, в те места и тем людям, которых уже нет. Но утром эти письма превращаются в пепел, а люди, взявшиеся их доставить, непременно вскоре умирают.

— Выходит, что наш "Бесшабашный" погибнет, раз мы встретили "Голландца", а мы спасёмся, потому что не взяли письма призраков? — спросила Адель.

— Всё возможно. Мы не знаем своей судьбы, а в море с человеком может случиться всё что угодно. Мне не нравится, что в наше плавание нам постоянно встречаются разные редкостные существа. Словно кто-то хочет, чтобы мы испугались и повернули в обратную сторону.

Адель забеспокоилась, как бы Джон, и правда, не решил, что будет лучше отказаться от опасного путешествия.

— А я не люблю, когда меня вынуждают делать то, чего я не хочу. Отныне чем больше препятствий встретится мне на пути, тем неотступнее буду я продолжать наш путь. Иди спать, Адель, и постарайся отогнать от себя мысли о призраках.

Девушка знала, что если будет сейчас думать о недавних гостях и припоминать их усталые, измученные, полные скорби лица, то не заснёт, поэтому легла в постель и принялась считать. Незаметно она уснула.