Он раздраженно поджал губы.

— Меня зовут Диринг, Герберт Диринг. Кого вы ищете?

— Николь Кейд, — ответил я. Это имя мне выдал поиск по государственному архиву: хозяйка дома, шесть лет назад купившая его у Фредерика Кейда.

Раздражение мужчины на мгновение усилилось, потом исчезло.

— Николь — моя жена, но она не предупреждала, что кто-то зайдет. Вы, собственно, кто?

— Джон Марч. Ваша жена дома?

Диринг сунул отвертку в задний карман джинсов и вытер руки о бедра.

— А для чего она вам?

Я заглянул в открытую дверь, увидел прихожую и широкий коридор. Медная люстра, кремовые стены, полированные деревянные полы и темные персидские ковры. Потом послышались шаги — тяжелые, словно молотком забивали гвозди. Откуда-то сзади, из-за лестницы, на коридор упала тень.

— Холли, — ответил я. — Я приехал из-за Холли.

Диринг чуть не уронил шапку. Он заговорил тише, в голосе появилась тревога.

— А что с Холли?

Нас прервал женский голос — низкий, раздраженный и почему-то напоминающий рашпиль. Герберт Диринг, похоже, перепугался.

— Герберт, кто там и что им надо? Ради Бога, я пытаюсь работать.

Тяжелые шаги приблизились, в коридоре появилась женщина. Я посмотрел на нее, выискивая сходство с Рен. Пожалуй, рост и, пожалуй, волосы. Я не гадал насчет татуировки или родинок.

За сорок, высокая и худая, с угловатыми плечами под зеленой водолазкой и тонкими, крепкими ногами в обтягивающих синих джинсах. На костлявом обветренном лице, с которого ветер и солнце стерли все остатки привлекательности, застыла подозрительность. Холодные глаза пристально смотрят из чащи морщин, рот — как бескровный шов под носом-лезвием. Выцветшие рыжие волосы заправлены за уши, мускулистые руки сложены на груди. Николь Кейд выглядела на несколько лет старше мужа — и куда мрачнее. Она топнула ногой в легкой туфле и обратила пристальный взгляд на съежившегося Диринга.

— Это мистер Марч, Никки. — Диринг вытащил отвертку и отступил к крыльцу. — Он приехал поговорить с тобой. О Холли. — С этими словами Диринг сбежал по ступенькам и помчался к гаражу.

Николь рассмотрела меня с головы до ног, отметив полуботинки, черные вельветовые брюки, серый свитер и кожаную куртку. Резко кивнула и бросила взгляд на большие часы на костлявом запястье. Рот стал еще меньше.

— Что там с моей сестрой? — спросила она.

— Мы не могли бы поговорить в доме?

— Не могли бы. Так что там с моей сестрой?

Я глубоко вздохнул и повторил свою историю о несчастном случае и свидетельнице. Николь не стала размышлять о степени ее достоверности.

— И что вам нужно от меня? — спросила она.

— Я надеялся, вы поможете мне связаться с Холли.

Она довольно долго смотрела на меня, все время притоптывая ногой. Застывшее лицо скривилось в недоверчивой гримасе.

— Это предполагает, что я что-то знаю о жизни сестры, мистер Марч, и что я готова помочь вам. Боюсь, оба предположения неверны. — Николь Кейд снова посмотрела на часы, потом на меня.

Я едва не улыбнулся, так она походила сейчас на Дэвида.

— Очевидно, мне следовало сначала позвонить.

— Разумеется, следовало — так велит простая вежливость, — но мой ответ от этого не изменился бы. Я уже довольно давно не общалась с Холли.

— У вас есть ее адрес или номер телефона?

— Мне казалось, я выразилась ясно: я ничего не знаю о жизни сестры и не желаю знать. А теперь, с вашего разрешения…

— Да, конечно, — сказал я. — Как вы думаете, ваш супруг не может знать больше?

— Конечно, нет. — Николь посмотрела так, будто я спросил, летают ли свиньи.

— А друзья в городе у вашей сестры есть?

Николь Кейд поджала тонкие губы, холодные глаза сверкнули.

— Холли не поддерживает отношений ни с кем в Уилтоне, — сказала она спокойно.

— Вероятно, вы правы, — ответил я, — но попытка не пытка. Возможно, мне стоило бы начать с соседей.

Во вспыхнувшем взгляде появилось любопытство. Николь несколько раз топнула.

— Мистер Марч, — прошипела она, — вы угрожаете, что будете надоедать или мешать мне, если я не поговорю с вами? Неужели в школе частных детективов учат таким мерзостям? — Гнев в ее голосе звучал отчетливее, но теперь к нему примешивалось удовлетворение: Николь меня раскусила.

Я продемонстрировал невиннейшую улыбку.

— Я просто стараюсь выполнить свою работу, мисс Кейд.

Она снова посмотрела на часы — на этот раз внимательнее.

— Вам повезло, что у меня много дел и ни минуты на эту ерунду. — И Николь скрылась в доме, прошла по коридору, исчезла где-то слева и быстро вернулась с черным блокнотом. — Это последний ее адрес, по крайней мере из тех, которые мне известны. Понятия не имею, там она сейчас или нет.

Адрес был бруклинский, и я его записал.

— Она по-прежнему играет в театре? — спросил я.

Николь раздраженно вздохнула.

— Играет, пишет, снимает видео… Холли за что только не бралась, но все как любитель, никакого профессионализма. Она ни в одной сфере не удержалась. Понятия не имею, чем она сейчас занимается.

— Она может прокормить себя этим… любительством?

Раздражение перешло в подозрительность, и Николь Кейд покосилась на меня.

— Спросите Холли, если, конечно, найдете… хотя какое отношение это имеет к вашей аварии, совершенно непонятно. А теперь всего хорошего, мистер Марч. — Внешняя и внутренняя двери захлопнулись одна за другой, оставив меня на улице.

Я вернулся к машине. Зашел за угол и обнаружил, что все три двери гаража открыты. В одном отсеке оказался безупречно чистый седан «вольво», в другом — грязный многоместный «фольксваген», а в третьем — Герберт Диринг. Он стоял возле зеленой металлической тележки для инструментов и неумело возился с гаечным ключом. Поднял глаза — и уронил ключ на цементный пол. Поморщился от звона.

— Накопились всякие домашние мелочи? — спросил я.

Он нервно мотнул головой, губы исказила унылая улыбка.

— Теперь на это масса времени… чудеса привлечения внешних исполнителей. — Я кивнул, изображая сочувствие. Диринг выдвинул ящик тележки и начал что-то искать. — Вы закончили с Никки? — спросил он.

— Скорее, это она закончила со мной.

Диринг снова улыбнулся:

— Не думал, что разговор так затянется, раз уж вы сказали, что пришли потолковать о Холли.

— По-видимому, они не слишком ладят.

Диринг покачал головой.

— Они знать друг дружку не хотят, — сказал он и посмотрел на меня. — У Холли все в порядке?

— Насколько мне известно, — ответил я и в очередной раз выложил байку про аварию. Мне она начинала нравиться, да и Диринг, похоже, не жаловался. — Ваша жена дала мне адрес, — закончил я, — но она не знает, действителен ли он еще.

Диринг неопределенно кивнул и выдвинул другой ящик.

— Холли часто переезжает, и, как я говорил, они с Никки не поддерживают отношений. Знаете, как бывает: если одна говорит «белое», другая просто обязана сказать «черное». У сестер обычное дело.

И не только у сестер, подумал я, и кивнул Дирингу.

— Холли все еще работает в театре?

Диринг задумался, пожал плечами:

— Не знаю. Вроде она за это денег не получала.

— Как же она тогда платит за жилье? Работает официанткой?

— Такой проблемы у нее никогда не было, — покачал головой Диринг. — Мамаша оставила ей кое-какие деньги. — Он огляделся и понизил голос. — Вы поедете в Бруклин? — Я кивнул. — Что ж… передайте ей привет, если увидите.

— Передам, — пообещал я и начал искать в кармане ключи от машины. Нашел… и тут придумал еще один вопрос Гербу Дирингу. — Кто такой Фредерик Кейд?

Герб чуть снова не уронил гаечный ключ.

— Фред — папаша Никки, мой тесть. А что такое?

— Это был его дом?

Диринг поморщился.

— Девочки выросли здесь. Мы… Никки… купила у него дом несколько лет назад.

— А он куда делся?

— Переехал севернее, в Брукфилд. В дом престарелых. А что?

— Как по-вашему, могла бы Холли общаться с ним? Просто на случай, если этот адрес устарел.