— Пройдет, — хмыкнул я. — Вопли не помогут.

Его красивое лицо покраснело и исказилось, но он сумел выдохнуть несколько проклятий. Я присел на корточки.

— Джин, ты еще не ответил на мой вопрос: ты собирался закончить начатое или ситуация вышла из-под контроля?

— Ты пси… — Ногу ему свела судорога, он задохнулся.

— Я задал вопрос, Джин.

— Ты говоришь, что я убил ее. Ты говоришь, что я убил Холли. — Обычно глубокий голос звучал надтреснуто.

Я рассмеялся:

— Ну разумеется.

— Но я не…

— Ты избил ее, Джин, и подумай хорошенько, прежде чем отрицать это.

— Я…

— Подумай хорошенько.

На лбу Вернера выступил пот. Волосы растрепались, темные пряди прилипли к лицу.

— Все… пошло не так. Холли сказала, что сняла меня на камеру — насчет Фенна и денег, и я хотел получить запись. Но Холли не отдавала. Только смеялась.

— И ты ударил ее.

Вернер поморщился и сжал ногу.

— Она не отдавала запись и все время смеялась.

Я встал и перевел дыхание.

— Ты избил ее.

— Ты не представляешь, каково это… Холли… она такая красивая. Я должен был получить запись! Но Холли — она же непробиваемая. Что бы ты к ней ни чувствовал, как бы ее ни хотел, для нее это не имело значения. Ничем ее не проймешь — она всегда контролировала ситуацию. Холли продолжала хохотать. Я не выдержал. И даже когда я ее бил, она все равно смеялась.

Я отошел от Вернера, скрипя зубами.

— Ты забрал ее компьютер?

— Компьютер, камеры, диски…

— И запись своего признания? — Вернер кивнул. — А еще ты нашел видео с моим братом и его женой. — Боль на лице Вернера сменилась страхом. Он приподнялся на локте и попытался отползти. — Подумай, Джин, — тихо сказал я. — Ты нашел видео с моим братом? — Он кивнул. — А что было после моего к тебе визита?

— Я… я испугался. Я знал твое имя и отыскал тебя. Понял, что ты его брат. Решил, что ты пытаешься отмазать его, ищешь другого подозреваемого.

— Вроде тебя.

Вернер покачал головой.

— Я боялся, что если полиция узнает, что я… если они узнают о Фенне и об избиении Холли, они подумают, что убийца — я.

— А этого нельзя было допустить, да? Поэтому ты сдал им моего брата и его жену. Ты послал им нужный диск. — Вернер попятился, как раненый краб. Я шагнул следом, и моя тень упала на него. — Ты послал им нужный диск, — повторил я. Вернер кивнул. Я вздохнул. — Расскажи, что было во вторник вечером.

— А что было?

— Мы уже почти закончили, так что без глупостей. Итак, что произошло?

Вернер выглядел озадаченным.

— Ничего… ничего не произошло.

Я шагнул ближе.

— Черт побери, Джин…

— Господи, да я правду говорю! В тот вечер ничего не произошло! — Он побелел, в глазах мелькнул панический ужас. — Я не виделся с Холли, не говорил с ней — ничего. Я не имею никакого отношения к убийству. Так я и сказал копам.

Я покачал головой.

— Что еще ты им наплел?

— Они спрашивали, где я был во вторник вечером. Я рассказал.

— Эту ерунду?

— Это не ерунда.

Я присел на корточки. Вернер попытался отодвинуться, но я схватил его за плечо. У меня вырвалось тихое рычание.

— Не нервируй меня, Джин.

— Да правда же! Я весь вечер был в театре — в «Лицей морнингсайд» при Колумбийском университете. Я поставил там спектакль, а исполнитель одной из главных ролей заболел. Мне пришлось выйти на замену. Я явился еще до шести и всю ночь провел либо на сцене, либо за кулисами с другими актерами, костюмерами, гримерами… Выбрались мы оттуда не раньше половины одиннадцатого, если не в одиннадцать, и пошли поесть всей компанией. Домой я попал во втором часу ночи — и не один. — Вернер сглотнул и зажмурился. Казалось, его сейчас вырвет.

— Ты, черт подери, избил Холли.

— Да, избил. Но, Богом клянусь, я не убивал ее.

— Кто же тогда, Джин? Кто убил Холли?

Вернер посмотрел на меня. Губы его дрожали, лицо исказилось.

— Не знаю, — сдавленно прошептал он. — Я посмотрел эти видео и решил… Богом клянусь, я решил, что это твой брат.

В юридической конторе «Пейли, Клей энд Куик» в пятницу вечером остались только самые стойкие, в коридоре было темно и тихо. Я чуть не ощупью пробирался к кабинету Майка Метца. Он устроился на диване, руки водрузил на журнальный столик. Рукава закатаны, галстук ослаблен, лицо бледное и унылое. На коленях у Майка лежали бумаги, однако смотрел он в окно, на ярко сияющие на фоне чернильного неба башни Мидтауна. Я повесил пальто и упал в кресло. Майк не поднял головы.

— Вы долго пробыли в полиции, — заметил я.

— Львиная доля этого времени ушла на пустое ожидание. — Голос звучал совсем по-стариковски.

— Как все прошло?

Майк потер глаза.

— Стефани нервничала, несмотря на лекарства, а копы — они и есть копы. Маккью выступал в обычной роли крутого парня, а Вайнс попыталась сыграть подружку, и это было почти забавно. Они заставили Стефани раз десять повторить рассказ о вечере вторника: когда ушла из дома, где гуляла, какая была погода, — даже задавали вопросы по содержанию фильма. И разумеется, хотели поговорить о поездках в Бруклин и беременности Холли. И все это самым неофициальным образом.

— Как Стефани держалась?

— Я бы поставил ей четверку, может, четверку с минусом. Немножко поплыла, говоря о вечере вторника, и рассердилась, когда ей показали запись ее разговора с Холли.

— Они же не показывали ей запись с Дэвидом?

— Пытались. Вайнс утверждала, что по ошибке открыла не тот файл, но я остановил их.

— Как Флорес?

Майк покачал головой:

— Поди пойми. Задала несколько вопросов, однако на ответы никак не отреагировала. В основном просто наблюдала.

— Должно быть, Флорес пыталась угадать, как Стефани будет выглядеть перед присяжными.

— Несомненно.

— А твое мнение?

Майк вздохнул:

— Ни Дэвид, ни Стефани не вызовут особенного сочувствия. Дэвид производит впечатление холодного, надменного типа, а Стефани слишком отстраненная. От одного взгляда на нее становится неловко. И потом, у четы Марч слишком много денег. — Майк провел рукой по лицу и посмотрел на меня. — Однако я по-прежнему надеюсь, что до суда присяжных не дойдет. Уверь меня, что я не занимаюсь самообманом.

Я рассказал, что смотрел видеозаписи Холли, не упоминая об их происхождении, а также поведал о разговоре с Джином Вернером. Майк не перебивал, только время от времени вздыхал и качал головой. Выслушав меня, встал и подошел к большому окну. Положил ладонь на стекло, сомкнув пальцы с собственным отражением.

— Ты проверил алиби?

— Сделал уже несколько звонков. Пока смог поговорить только с администратором «Лицея», и тот подтвердил главное: Вернер во вторник вечером заменял актера и пробыл в театре примерно с шести до одиннадцати. Он даже помнит, что Вернер потом уходил в большой компании.

— Ты ведь понимаешь: если копы устроят очную ставку, Вернер будет отрицать все. Особенно когда узнает, что у тебя нет свидетелей. Будет утверждать, что никогда ничего не говорил об избиении Холли. Или выдумает, будто это ты вырвал у него признание. Не удивлюсь, если Вернер сейчас избавляется от видеооборудования. А может, уже избавился.

— Второй вариант вероятнее. Он говорит, что выкинул все сразу же после того, как послал диск копам.

— Ты ему веришь?

— Не поверю, даже если он назовет черное черным. Однако оборудование на его месте выбросил бы всякий разумный человек.

Майк снова вздохнул:

— Жаль, что насчет свидетеля ты соврал.

Я кивнул.

— Я вытряс из Арруа все, что мог. Он помнит шум у Холли. Время так-сяк еще можно притянуть за уши, а вот в датах Арруа путается. И он клянется, что никого не видел.

Майк кивнул.

— Как ты узнал, что Вернер был у Холли именно в субботу?

— Догадался. По словам Стефани, в пятницу с Холли все было в порядке — никаких синяков, — а Койлу она позвонила в воскресенье утром и сказала не приезжать, ничего не объяснив. Думаю, Холли не хотела, чтобы Койл видел следы побоев. Ведь тогда бы он накинулся на Вернера и, возможно, снова оказался бы в тюрьме. Вот и получается суббота.