Впервые можно было увидеть (именно увидеть) мысли Тито о важнейших событиях, которые он излагал на бумаге не для «истории», а лично для себя. «Я никогда не собирался вести дневник, — замечает Тито в первой записи от 2 ноября 1950 года, — но ежедневная практика показывает, что я все-таки должен начать эту тяжелую работу, несмотря на сильную загруженность другими делами. В будущем он конечно же послужит мне своего рода напоминанием, поэтому я буду отмечать здесь только наиболее существенные события» [392].
Тито вел дневник недолго. Последнюю запись он сделал 18 февраля 1951 года. Однако и за эти три с половиной месяца он успел оставить на бумаге множество интереснейших деталей из своей жизни.
Он был почти уверен в том, что СССР и его союзники рано или поздно начнут военную операцию против Югославии. «Для социалистической Югославии сейчас самый опасный момент, — отмечает он 3 декабря 1950 года. — Никто из западных стран, включая Америку, сейчас не готов к войне, будет не готов еще минимум год… Нам пришлось бы драться в одиночестве, если бы на нас кто-то напал». На следующий день прошло заседание политбюро. Тито предложил усилить меры безопасности для партийного и государственного руководства на случай нападения с востока. Предполагалось, в частности, расселение правительственного района Дединье в Белграде. «Нужно, чтобы руководители нашли себе другие квартиры, а члены Политбюро ночевали со своими семьями в других местах — ведь если дойдет дело до бомбардировок, то все они пострадают», — заметил Тито [393].
Вскоре Тито предложил увеличить военные расходы до 23 процентов национального дохода — уровень финансирования вооруженных сил и военных программ был в это время в Югославии одним из самых высоких в Европе. Если в 1948 году военный бюджет страны составлял 300 миллионов долларов, то в 1950–1952 годах — примерно 655 миллионов, то есть увеличился более чем в два раза [394].
«В последние дни я много размышлял о возможности нападения на нашу страну Советского Союза и его сателлитов, о стратегии нашего сопротивления и т. д.», — записал Тито 26 декабря 1950 года. Он считал, что в этом случае война будет состоять из трех фаз: первая — комбинированная оборона с помощью регулярной армии и партизанских отрядов; вторая — отступление под натиском превосходящих сил противника, вывод главных сил и югославской молодежи в определенные районы для реорганизации движения сопротивления и подготовки третьей фазы и одновременное развертывание партизанской борьбы, в которой бы приняли участие от 100 до 150 тысяч бойцов; третья — наступление на оккупантов, в котором приняли бы участие хорошо вооруженные и отдохнувшие отряды сопротивления. Тито оговорился, что о такой стратегии речь может идти в том случае, если «неприятель осуществит вторжение в нашу страну с такими силами, что мы не смогли бы удержать большую часть территории» [395].
Маршал поделился своими размышлениями с другими членами политбюро и представителями Генерального штаба, и они с такой стратегией согласились. Впрочем, рассматривались и другие варианты. «Я спросил товарищей, что они думают о том, что мы отступим и с территории нашей страны с сильной армией, чтобы потом с такой же армией и вернуться. Только таким образом мы спасем социализм в нашей стране». Товарищи Тито, разумеется, согласились и с этими его мыслями.
Вскоре был принят план обороны, согласно которому в случае вторжения югославская армия должна отступать на территорию, которая получила название «стратегической», — то есть в горы. Поскольку, по мнению югославов, война могла затянуться на долгое время, «на стратегической территории» стали спешно возводить предприятия военного назначения, создавать склады продовольствия, оружия, снаряжения и боеприпасов. Были подготовлены и несколько запасных штабов для Тито и командования югославской армии — их оборудовали в пещерах в горах Боснии.
В начале 1950-х годов началось постепенное перевооружение Югославской армии (22 декабря 1951 года она стала называться Югославской Народной армией). Задача состояла в том, чтобы ликвидировать зависимость армии от советских военных поставок. Уже в 1949 году югославы начали выпускать собственный истребитель-бомбардировщик «Икарус S-49A», на котором стояли сначала советские, а потом французские двигатели. Впрочем, задача оснащения армии оружием только югославского производства не была решена до самого распада страны.
Тито и его соратники не раз говорили, что вторжение русских и их союзников наверняка бы состоялось, если бы не война в Корее, которая началась летом 1950 года и отвлекла внимание Сталина от планов военной кампании на Балканах. В 1957 году в уже снова дружественную Югославию с визитом прибыл министр обороны СССР маршал Жуков. В частных разговорах с югославскими руководителями он кое-что рассказал о плане Сталина по вторжению в Югославию. Как говорил Жуков, первый удар должны были нанести танковые дивизии, а одновременно с переходом югославской границы должна была начаться высадка десанта в самое «сердце» «стратегической территории» Тито — в Боснии. Планировалось, что вместе с советскими войсками в операции будут принимать участие и силы других стран «народной демократии». По данным югославской разведки, одним из наиболее активных сторонников вторжения был Вальтер Ульбрихт — руководитель недавно созданной ГДР [396].
Были и другие «сигналы». После венгерского восстания 1956 года высокопоставленный офицер венгерской армии Бела Кирай бежал на Запад (на родине он был заочно приговорен к смертной казни, приговор был отменен только в 1989 году). Он утверждал, что на первом этапе операции предусматривалась организация массовых беспорядков в Югославии. В качестве следующего шага предполагалось создание так называемого временного государственного органа в виде «Народного комитета» из числа югославских эмигрантов и противников Тито внутри Югославии. На третьем этапе это «правительство» выступило бы от имени «восставшего народа» с просьбой о помощи к коммунистическим правительствам соседних стран, прежде всего Румынии и Венгрии. После признания так называемого «повстанческого правительства» этими странами вооруженные силы Румынии, Венгрии, а при определенных условиях и Болгарии, а также СССР должны были провести совместную операцию по свержению Тито и установлению просоветского правительства.
Сведения о подобном сценарии развития событий дошли и до Белграда. 30 декабря 1950 года Тито записал в дневнике: «Сегодня мы получили информацию из надежных источников, что русские с помощью своих союзников готовят в 1951 году расправу с нашей страной. Их план состоит в следующем: вызвать мятеж в какой-нибудь части нашей страны, а потом бросить туда т. н. освободительные бригады, которые бы начали действовать под видом сражающегося югославского народа. Таким образом, они могли бы вмешаться и с помощью союзников, и даже сами. Мы должны предпринять все меры, чтобы расстроить эти планы» [397].
Насколько у всех были натянуты нервы, видно хотя бы по такому эпизоду. 21 января 1951 года Тито получил информацию из Македонии: через территорию этой югославской республики из Болгарии в Албанию летят около ста самолетов — истребителей и бомбардировщиков. Тито тут же собрал политбюро и высказал предположение, что русские, вероятно, хотят превратить Албанию в стратегический плацдарм для будущего нападения на Югославию и накапливают там силы. Радио Белграда срочно передало новость в эфир. Но вскоре выяснилось, что через воздушное пространство Югославии пролетели всего лишь два транспортных самолета, которые перевозили в Албанию какие-то грузы. «Нам пришлось опровергнуть наше прежнее сообщение…» — отмечает Тито в дневнике [398].
