Пока Тито находился в пути, в мире произошло два важнейших события. 23 августа в Москве был подписан Договор о ненападении между СССР и Германией, так называемый «пакт Молотова — Риббентропа», а 1 сентября Германия напала на Польшу. Вскоре Англия и Франция объявили войну Гитлеру — началась Вторая мировая война.

В первые же дни своего пребывания в Москве Тито приступил к составлению отчета о положении в стране и в КПЮ, а также о ее задачах в свете новой войны. Однако с задачами партии в условиях начавшейся войны все оказалось непросто.

Дело в том, что Советский Союз находился как минимум в состоянии дружеского нейтралитета по отношению к главному агрессору — гитлеровской Германии. Между Москвой и Берлином был заключен сначала пакт о ненападении, а затем и договор о дружбе и границе, и все коммунисты в мире должны были поддержать эти шаги советского правительства.

17 сентября 1939 года начался «освободительный поход Красной Армии» на Западную Украину и Западную Белоруссию, которые тогда входили в состав Польши. 30 ноября СССР начал войну с Финляндией. Исполком Коминтерна разослал компартиям категорические указания поддержать эту войну [94]. Но ни пакт Молотова — Риббентропа, ни война СССР с Финляндией популярностью за границей не пользовались. В глазах многих европейцев Москва выглядела агрессором и союзником Гитлера. КПЮ, как и другие компартии, дисциплинированно поддержала как пакт, так и войну с Финляндией.

Тито в это бурное время в Югославии еще не было, хотя уже не было и в Москве. Несмотря на все его усилия, официальный мандат от Коминтерна на руководство партией он так и не получил. 23 ноября 1939 года Секретариат ИККИ заключил, что «чистки» против «оппортунистов» велись недостаточно энергично, партия еще слабо работает в профсоюзах, в селе, плохо идет обучение кадров. Для устранения этих недостатков Тито предстояло снова отправиться в Югославию.

26 ноября Тито выехал поездом в Одессу. Затем — на пароходе в Стамбул. У него в кармане лежал канадский паспорт на имя Спиридона Мекаса — инженера, находившегося в СССР на работе по контракту. Однако возникли неожиданные трудности.

Сотрудники Коминтерна, готовившие для Тито документы, допустили прокол — они не учли, что для граждан Канады необходима въездная виза в Югославию. Тито попросил прислать ему другой паспорт из Югославии, и в Стамбул отправилась 25-летняя словенка Герта Хаас — курьер ЦК КПЮ, будущая гражданская супруга Тито.

Герта родилась в городе Марибор, ее отец был немец, а мать — словенка. Еще в молодости начала заниматься подпольной работой и познакомилась с Тито летом 1937 года в Париже. Официально она приезжала туда в составе студенческой делегации, а на самом деле с секретным поручением ЦК КПЮ — доставить документы югославских добровольцев, направлявшихся в Испанию. По некоторым данным, Герта вскоре стала личным курьером Тито и у них начался роман. Во всяком случае, из Стамбула Тито писал своему другу Копиничу в Москву: «Она очень добрая и много заботится обо мне. Хочет, чтобы мы обвенчались. Вероятно, так и сделаю, хватит быть неженатым» [95].

Привезенные Гертой документы Тито снова забраковал и решил возвращаться в Югославию все же с канадским паспортом.

Он купил билет первого класса на пароход «Граф Савойский», который шел по маршруту из Неаполя в США. Однако, путая следы, поехал в Неаполь поездом, проходившим через Загреб, и там незаметно вышел из поезда. А через несколько дней прочитал в газетах, что «Граф Савойский» был остановлен в Гибралтаре. Английские власти пытались обнаружить на нем некоего советского шпиона, который направлялся в Канаду [96]. Британские спецслужбы тоже не зря ели свой хлеб. «Но я в то время уже сидел в Загребе», — не без самодовольства говорил Тито.

В Загребе он в очередной раз поменял свою «легенду» — превратился в инженера Славко Бабича. Инженер Бабич жил в фешенебельном районе города со своей молодой женой Марией Шарич (это имя использовала Герта Хаас), прекрасно одевался, носил на левой руке тяжелый перстень, посещал самые модные и дорогие рестораны и разъезжал по городу на небольшом «Форде», который был куплен для нужд ЦК КПЮ. Тито органично сливался с буржуазной средой и делал это явно не без удовольствия.

Весной 1940 года в Европе закончилось затишье, установившееся после захвата Польши. 9 апреля немцы высадили десант в Дании и Норвегии. 10 мая Германия перешла в наступление против Франции, Бельгии и Голландии. Через шесть недель Франция запросила перемирия, а немцы вошли в Париж.

Но Тито весной и летом 1940 года интересовала не столько «большая политика», сколько организация подпольной партийной работы. В мае в Югославию приехал Иосип Копинич, который работал под псевдонимом «товарищ Воздух». В начале июня в Загребе под его руководством заработала радиостанция ЦК КПЮ и с Москвой была установлена круглосуточная связь.

Когда Тито вернулся в Югославию, руководство партии обсуждало вопрос о зарплатах лидерам КПЮ. До этого ответственные партработники получали две тысячи динаров в месяц, что составляло зарплату учителя. Тито предложил, чтобы заплата члена политбюро увеличилась до трех тысяч. Члены политбюро спросили Тито, сколько, по его мнению, должен получать он сам как глава партии (хотя пока еще официально не назначенный на эту должность). Он назвал сумму в шесть тысяч динаров в месяц, и с ней все согласились.

К весне 1940 года югославское правительство стало склоняться к нормализации отношений с Советским Союзом. Главной причиной этого были сложные отношения с Италией — в Белграде по-прежнему опасались нападения итальянцев. Зимой начались советско-югославские экономические переговоры, а 24 июня 1940 года между Москвой и Белградом были установлены дипломатические отношения.

Сближение с Москвой не изменило положения коммунистов. Они по-прежнему находились в глубоком подполье. Тито все лето готовил V съезд КПЮ, который должен был утвердить новое руководство партии во главе с ним. Разумеется, для этого требовалось получить «добро» Коминтерна. Но в Москве идею проведения съезда не поддержали — из-за опасений, что его делегаты будут арестованы. Тито предлагалось провести конференцию — с гораздо меньшим числом участников. Рекомендации, отправленные из Москвы 15 октября 1940 года, имели для Тито важнейшее значение. Впервые в официальном документе Коминтерна он был назван «секретарем ЦК КПЮ», то есть руководителем партии.

Конференцию решили провести в доме учителя французского языка в селе Дубравы, под Загребом. Тито арендовал его на шесть месяцев.

V конференция КПЮ работала с 19 по 23 октября. Ее открыл Тито. Присутствовали 105 человек, а с техническим персоналом —110 человек [97]. Тито представил «нашего гостя» — Иосипа Копинича. Он находился на конференции в качестве очень важной персоны — представителя Коминтерна и передал делегатам самые лучшие пожелания от Димитрова. Никому из делегатов не разрешалось покидать дом, пока конференция не закончится. Исключение было сделано только для Тито и Герты.

В своем докладе Тито осудил как «британских и французских империалистов» за их роль в «развязывании войны», так и «верных слуг капитализма» — социал-демократов. Еще больше досталось от него югославскому правительству — за то, что недостаточно решительно оказывает отпор немецкому и итальянскому фашизму. «Народы Югославии, — сказал Тито, — не хотят быть рабами немецкой и итальянской олигархии».

Тито предупредил об опасности троцкизма, который, по его словам, представляет из себя уже «не идеологическое движение, а заговор предателей», уделил место и «моральному облику коммуниста», заявив, что коммунисты не должны пьянствовать, потому что в нетрезвом состоянии могут выдать партийные тайны, а закончил свое выступление здравицами: «Да здравствует наш великий вождь и учитель товарищ Сталин!» и «Да здравствует его верный ученик и соратник Димитров, руководитель Коминтерна!». Но они повисли в гробовой тишине: делегаты не аплодировали, так как соблюдали конспирацию.