Она обратилась в суд с требованием вернуть это имущество семье маршала. Потом добавила к списку еще полученные ими в подарок или купленные ей лично вещи — 8 золотых часов, 19 золотых цепочек и подвесок, 12 золотых поясов, запонок, пуговиц и брошей, 37 золотых ожерелий, 36 золотых и платиновых браслетов, 10 женских золотых колец и т. д. [823]

По некоторым оценкам, стоимость всего имущества составляла 16 миллионов долларов. Однако 27 декабря 1985 года был принят закон «Об имуществе, находящемся в государственной собственности, которое связано с жизнью и делом Тито». Он был очень коротким и состоял из четырех статей и 239 слов. Йованка получила свои личные вещи и украшения, однако дома, резиденции, автомобили, яхты, коллекции картин и прочее были провозглашены собственностью государства. По этому же закону Йованке была наконец назначена пенсия — 173 тысячи 79 тогдашних югославских динаров. По тем временам это была одна из самых больших пенсий в стране. Журналисты ехидно назвали этот закон «Lex Jovanka», что в переводе с латыни означает «Закон Йованки».

Йованке в итоге удалось кое-что отсудить у государства. Ей вернули: 106 ожерелий, 57 брошей, 63 драгоценных камня, 68 браслетов, 22 кольца, 13 женских часов. Кроме того, ей возвратили различные отрезы тканей, общая длина которых составила 1,1 километра, и много других вещей [824].

Йованка считала, что ее изолировали за то, что она слишком много знает о политических наследниках Тито. Она жаловалась, что все эти годы у нее не было даже документов, и обвиняла власти, что они не платят положенную ей за Тито президентскую пенсию. Уже развалилась Югославия, к власти в Сербии пришел Слободан Милошевич, который вскоре вселился в их бывший дом на Ужичкой, 15, а она все жила отрезанная от всего мира.

Вскоре дом, куда ее переселили, пришел в полнейшую негодность: большинство его помещений обветшали и грозились обвалиться в любой момент. Из всех людей, которым ее разрешали видеть, были лишь приставленный к ней охранник и ближайшие родственники. В 1999 году дом был поврежден во время натовских бомбардировок Белграда, во время дождей у него протекала крыша.

Даже в 2001 году, когда режим изоляции был фактически отменен, Йованка почти не выходила из дома. Она говорила, что ей трудно ходить и ездить на общественном транспорте. Старая машина, которая была в ее распоряжении, сломалась, а новую власти ей так и не дали [825]. Она утверждала, что поэтому не может ездить и на могилу мужа. Правда, в другом интервью Йованка говорила, что не хочет встречаться у могилы мужа с теми, кто травил ее все последние годы [826].

Только 6 июля 2009 года ей вернули документы и гарантировали полную свободу и снятие слежки. Йованку посетили сербские министры внутренних дел и социального обеспечения. Ей вручили также заграничный паспорт и объявили, что ее пенсия теперь будет составлять 500 евро в месяц. Кроме того, она ежемесячно будет получать 1100 евро за «причиненные государством неудобства». Обещали ей также отремонтировать дом.

Тут же, правда, в обществе начали раздаваться ехидные комментарии: сербские власти вспомнили о вдове Тито, чтобы продемонстрировать перед Европой свою приверженность демократии и правам человека — ведь Белград очень хотел бы вступить в Европейский союз. Но тем не менее 30 лет одиночества для вдовы Тито кончились. «Теперь я надеюсь, что моя мечта отправиться в путешествие наконец станет реальностью», — сказала она. По количеству прожитых лет Йованка почти догнала Тито, которого, как она признавалась, любила с того самого дня, когда увидела в первый раз.

Тито, конечно, давно уже стал фигурой не только мирового, но и космического масштаба — ведь астероид номер 1550, открытый в 1937 (!) году, сейчас носит его имя. Но интересно, что бы больше оценил он сам: память о нем как о «государственнике» и «любимом маршале» или же такое признание женщины, с которой у него было связано столько счастливых и тяжелых минут и которая, несмотря на все их скандалы и взаимные упреки, испытала после его смерти муки тридцатилетнего и полного одиночества?