Папа пошел к избушке отдать рыжей кассирше деньги. Снегурочка понесла жар-птицу туда, где выдают покупки. Скоро она вернулась. Она вынула из кармана две «раковые шейки», одну положила себе в — рот, другую дала мне. Потом она перегнулась через прилавок и потрепала меня за чуб.
— Ты симпатяга, — сказала она. — Ты ужасный симпатяга!
— Я учусь во втором классе, — ответил я.
— Это сразу видно, — сказала она.
Я тоже хотел сказать, что она симпатичная Снегурочка. Точно такую я видел в цирке. Мы сидели и ждали Деда-мороза. Вдруг свет потух, и барабан начал бить — та-та-та-та-та-та, будто сейчас должно что-то случиться, а потом свет опять зажегся, и вышел дед-мороз, а за ним Снегурочка. Она подняла руку и начала читать стихи… Все это я не успел сказать, так как пришел папа.
— Получается довольно смешная история, — сказал он. — Жар-птицы уже нет! Она — тю-тю!
— Что значит тю-тю? — спросила Снегурочка.
— А это значит, что она улете^Га. А куда — вы сами разберитесь!
Снегурочка взяла чек и пошла к столу, где выдавали покупки. Она вернулась обратно очень расстроенная.
— Извините, — сказала она, — произошла ошибка. Какой-то гражданин умудрился заплатить раньше вас и получить игрушку.
— Так, умыкнули, говорите, последнюю птицу, — рассердился папа. — Что же нам прикажете теперь делать?
— Я подпишу чек, и вам возвратят деньги,
— Дудки! Без птицы я не уйду! Покопайтесь как следует под прилавком. Может, там залежалась какая-нибудь птаха?
Снегурочка покопалась и ничего не нашла.
— Четко вы обслуживаете покупателей, — сказал папа. — Просто душа радуется, глядя на вас.
— Я очень жалею, что так получилось, — жалобно сказала Снегурочка. — Извините нас, пожалуйста!
— Из ваших извинений шубу не сошьешь, — ответил папа. — Нужны мне ваши извинения как мертвому припарки. Достаньте ребенку где хотите жар-птицу!
— Но где же я ее возьму?
— А вы знаете, — сказал папа, — что за такие штучки-дрючки здорово мылят шею?
— Какие штучки-дрючки? — спросила Снегурочка.
— Я не гарантирован, — сказал папа, — что эту птаху не продали из-под полы. Понятно?
Я посмотрел на Снегурочку. Рот у нее искривился, и губы начали дергаться, и мне показалось, что она вот-вот защгачет. Мне так стало ее жалко, что конфета застряла у меня в горле.
— Идем, папа, — сказал я. — Не надо жар-птицы…
— Золотой ребенок, — сказал папа. — Это он не хочет, чтобы я волновался. Он даже готов пожертвовать любимой игрушкой. Не бойся, сыночек, без птицы мы отсюда не уйдем!
Я подумал, что, если Снегурочка сейчас заплачет, я больше ее никогда не увижу. Я начал >тянуть папу за руку.
— Ну идем, папочка, очень-прошу тебя, идем, ну идем!..
— Вот видите, — сказал он Снегурочке, — до чего вы довели ребенка. Совести у вас нет.
— Но ведь я…
— Я-я-я! — передразнил ее папа. — Вырядилась Снегурочкой и якает. Подумаешь, внучка деда-мороза! Снежное создание! Из молодых, да ранних!
Снегурочка заплакала. Я выбежал из магазина. Папа догнал меня на улице.
— Наплюй, сыночек, — сказал он. — Надо будет, достану тебе дюжину жар-птиц. Были бы деньги, а птицы найдутся!
Он потащил меня в другой магазин. Там мы купили жар-птицу и пришли домой.
— Почему у нас плохое настроение? — спросила мама.
— А-а, не спрашивай, — сказал папа. — Нас подкузьмила одна Снегурка.
— Что еще за Снегурка? — . удивилась мама.
— Из магазина. Любят у нас иногда пыль пустить в глаза. Вырядили всех продавщиц Снегурками и рады. А на покупателей им наплевать!
— Не надо, папочка, — попросил я.
— Ладно, не будем, — сказал он. — Расстроили парня. Сядем лучше обедать. Я здорово проголо. дался…
Мама принесла из кухни бульон, а потом вареную курицу.
Курица лежала на тарелке ножками кверху. Она была желтая, и от нее шел пар.
— Мировая курица! — сказал папа.
Но она мне показалась такой же некрасивой, как жар-птица, которую мы только что принесли из магазина.
Тетя Марфа получает наследство
Тетю Марфу у нас зовут тетя Мина. Она старенькая. Папа говорит, что ей семьдесят пять с гаком. Долголетняя наша тетушка никогда не меняется. Мама уверена, что она законсервировалась. Она проживет двести лет, вот увидите!
Удивительный человек наша тетушка. Она нисколько не заботится о себе. Не следит за своим организмом: не ходит к врачам, не ездит на курорты, не сидит на диете. Мама сама видела, как она ела корейку. Не морковные котлеты, не капустный шницель, не отбивные из гороха, а жирную корейку. И это в ее возрасте!
— Что вы делаете! — закричала мама. — Вы роете себе зубами могилу! Ведь в свинине полным-полно холестерина!
— Холестерин во мне не отлагается, — ответила тетя, не отрываясь от книги.
Тетя всегда ест и читает. Пьет и читает. Спит и тоже читает, наверное, одним глазом. Тетина комната завалена книгами, будто в нее выгрузили целую библиотеку. Недавно тетя выбросила чудный трельяж, дивный трельяж, просто замечательный трельяж и вместо него навесила книжные полки.
Теперь она смотрится в рублевое зеркало. Папа думает, что у тети не все дома. Выбросить в сарай чудный трельяж, дивный трельяж, изумительный трельяж из карельской березы! Нет, определенно у дорогой тетушки ум за разум зашел!
И вот как-то она пришла к нам и сказала:
— Произошло невероятное и смешное событие. Я получила наследство!
— Что же в этом смешного?
— А то, что наследство находится за границей.
— Значит, у нас объявился родственничек из группы Пирпонта Моргана или Джона Рокфеллера-младшего? Мне это необходимо для анкеты, — сказал папа.
— Можешь не тревожиться. Морган тебе анкету не замарает, — сказала тетушка.
— Возможно, тебе оставили престол на Арабском Востоке? Если престол, то лучше не брать. Не успеешь на него сесть, как благодарные подданные голову тебе оторвут.
— Да, чтобы сесть на такой престол, надо быть сумасшедшим, — вмешалась в разговор тетушка Настя. — Вы знали Кухтенкова, плановика артели «Буревестник», выпускающей мужские подвязки? С ним приключилась неприятная история. Как-то он пришел на собрание месткома и говорит: «Това-ращи, прошу срочно разобрать мое дело». И он протянул какую-то бумажку. Все начали ее разглядывать. То был счет за комнату. «Что вы хотите этим сказать?» — удивился председатель. «А то, — ответил Кухтенков, — что это вовсе не счет, именуемый жировкой, а зашифрованный манифест о возведении меня на престол княжества Мусар, что расположено на Аравийском полуострове, у самого Персидского залива. Отныне я буду шейх Кухт бен Али Мусар а ль Тенков». — «Бросьте молоть чепуху», — сказал председатель. — Нашли время для розыгрыша!» — «Какой розыгрыш, — сказал Кухтенков, — когда я уже заключил договор с «Мусар петролеум деволопмент лимитед» на разработку месторождения нефти. Если вы меня не остановите, я разбазарю недра своей страны». — «Идите к черту, Кухтенков, — сказал председатель. — Видите, мы заняты, составляем график летних отпусков, а вы лезете со своими дурацкими шутками». — «Ах, шутки?! — сказал Кухтенков. — И то, что я восточный деспот, это, по-вашему, тоже шутка?» — «Ну какой вы деспот?» — спросил председатель. «А я говорю — деспот!» — заорал Кухтенков, схватил график отпусков, обмакнул в чернильницу и съел на глазах у присутствующих. Бедного плаковика тут же отвезли в психиатрическую больницу…
— Меня не придется отвозить в больницу, — сказала тетя Мина. — Я только что из инюрколлегии, куда меня вызывали по делу о наследстве Эльзы Фишер. Вот повестка!
Папа схватил ее и прочел, не надевая даже очков.
— Кто эта Эльза Фишер? — спросил папа. — И почему она оставила тебе наследство?
— Это длинная история, — ответила тетя Мина. — Когда-то мы были школьными подругами, сидели на одной парте. Ее девичья фамилия Сугоняева. Лиза Сугоняева была милой девочкой, с чудесным голосом. Мы кончили гимназию, и она вышла замуж за учителя черчения Отто Фишера. Еще до первой империалистической войны она уехала с мужем в Германию. Там училась пению. Ее Отто убили где-то под Верденом. Лиза стала актрисой. После прихода Гитлера она эмигрировала в США. Она выступала там с концертами, затем вернулась в Западную Германию.
