Фрэнк вышел. О'Коннор сел в кресло у окна. Он видел, как Фрэнк, засунув руки в карманы и опустив голову, перешел дорогу и скрылся в дверях бара Данаэра. Инспектор надеялся, что ему удалось оправдать возлагавшиеся на него надежды. Теперь он пытался убедить себя в том, что сказал Фрэнку то, что должен был сказать.

Джо опустился на скамью рядом с Фрэнком, вытащил из кармана карту и разложил на столе.

— Ну смотри, — заговорил он. — Вот здесь, — он ткнул пальцем в карту, — они гуляли в тот вечер. По этим двум дорогам, — он провел дальше по карте, — из деревни можно выехать в город.

Фрэнк нахмурился. В комнату из душевой возвратился Ричи.

— Чего это вы тут рассматриваете? — Он наклонился над картой и хмыкнул.

— Ричи, подожди, не суетись.

— Я всего лишь хочу показать вам место, где Кэти исчезла в ночь на субботу, — пояснил Джо.

— А зачем? — спросил Ричи.

— Затем, что я его знаю.

— Ничего ты не знаешь. И по этой карте не узнаешь никогда. Ты посмотри, в каком году она отпечатана. Посмотри, посмотри на обороте. Видишь? Почти пятнадцать лет назад.

— Я сегодня сделал на ней уточняющие пометки, — ответил Джо.

Ричи снова склонился над картой, некоторое время изучал ее, затем снова выпрямился и смущенно взглянул на Джо.

— В любом случае нам это все не нужно, — пробормотал он. — Кстати, у нас сейчас совещание. Ты не возражаешь, если мы тебя попросим удалиться?

— Послушай, я прошу у вас всего одну минуту. Вы считаете, что она шла вот здесь…

Ричи оборвал его:

— Это ты меня послушай. Ты знаешь об этом деле ровно столько, сколько тебе положено, да и то потому, что знаком с Мартой Лоусон. О чем вы там с ней болтаете, меня не волнует. А вот то, что ты суешь свой нос в наше расследование, меня действительно волнует. Ты был детективом в Нью-Йорке. Ну и что? Я раньше в баре работал, но не лезу к Данаэру со своими советами. И здесь я не пиво по столам разношу.

— Ричи, ведь пропала девушка, — попытался успокоить его Джо.

— Да. И здесь вполне может быть замешан твой сынок. Все это мне известно. Так что скажи спасибо, что мы его еще не начали раскручивать.

— Я просто хотел помочь…

— Мне твоя помощь не требуется. Устал я уже от невежественных янки, которые считают, что призваны спасать мир.

Стингерс-Крик, Северный Техас, 1982 год

— Ох и надерет же сегодня мой сыночек задницу кое-кому, — весело сказала Ванда. — И отлично. Пусть знают Дюка Роулинза. Хрен им всем в сумку, а не победу! — Она расхохоталась.

Дюк недовольно засопел.

Выйдя из машины, Ванда нагнулась, чтобы заправить джинсы, вылезшие из оранжевых сапог на высоченных шпильках, затем, выпрямившись, подтянула их и посмотрела на Дюка. Тот уже стоял рядом с ней, одетый в новенькую футбольную форму.

— Ну и круто же ты у меня выглядишь. — Ванда прищелкнула языком.

Дюк подошел к машине и, достав наплечники и свитер, натянул на себя.

— Видали? Команда «Пумы», номер пятьдесят восемь, — сказала Ванда. Она впервые видела сына в форме. — Послушай, а что ты собираешься на поле делать? За что я, собственно говоря, заплатила тридцать зеленых?

— Я бросаю мяч и слежу за тем, чтобы центральный защитник противника не блокировал нашего.

— Замечательно. Буду во все глаза следить только за твоей игрой. — Она ткнула пальцем в грудь Дюка.

Дюк посмотрел мимо матери, на другую семью, приехавшую на футбол и празднично одетую. Отец стоял рядом с сыном, улыбаясь и положив руку ему на плечо.

— Дюк, погляди-ка на группу поддержки. Какие милашки, — сказала Ванда.

В углу парковки группа девочек-подростков, расположившись полукругом, репетировали танцевальные движения, сопровождая их веселыми приветствиями. Неподалеку от них Дюк увидел гимнастку. Она стояла на одной ноге, вытянув вторую вверх и прижимая ее руками к плечу. Рядом с ней стояли еще несколько девочек-гимнасток, подпрыгивая с ноги на ногу. Дюк с такой же презрительной усмешкой, как у Ванды, несколько минут разглядывал их, затем повернулся к ней. Увидев его лицо, она нахмурилась.

— Перестань! Не смотри так, — проговорила она и шлепнула Дюка по руке.

У входа на стадион в клубах сигаретного дыма стояли двое мужчин.

— Кого я вижу! — сказал один другому. — Наша Ванда-сосулька прибыла.

— Где? — обернулся второй. — Точно, она. Не знаешь, с кем она сейчас потеет?

— Да черт его знает, кто ее охаживает. Наверное, тот, у кого ничего получше нет.

Они неестественно громко захохотали и стали хлопать друг друга по плечам.

В это время Дюк как раз приближался к стадиону. Проходя между ними, он выкрикнул:

— А ну посторонись! — и ткнул обоих мужчин локтями в животы. Они разом перестали смеяться, подались назад, пропуская его, затем переглянулись и покачали головами.

— Весь в Ванду, сучий сын. Ублюдок, — прошептал первый.

— А ведь ему всего двенадцать, — сказал его приятель. — Что же из него дальше будет?

Сначала Дюк направился на площадку для взвешивания, а оттуда к своей матери, уже сидевшей на трибуне стадиона, рядом с Джефом Риггзом. До окончания первого матча оставалось несколько минут. С поля прибежал Донни, радостный, мокрый, с красным счастливым лицом.

— Задал мой костлявый им сегодня жару, — довольно произнес Джеф, поворачиваясь к Ванде. — Ну что, упарился? — Он повернулся к сыну, провел ладонью по своему лысому сверкающему черепу, смахивая капельки пота с приплюснутой макушки, и громко пукнул.

Ванда отстранилась от него.

— Молодец, Донни. Значит, ты сегодня герой «Малышей»? — спросила она.

— Это я в «Малышах» играю, — поправил ее Дюк. — Он играет в «Лилипутах».

Ванда снова повернулась к Джефу и улыбнулась.

— Дюк обещал мне сегодня забить гол, — сказала она.

— Да ладно тебе, мам, — рассмеялся он. — Ничего я тебе не обещал.

Джеф посмотрел на него.

— Пора тебе на поле. Гляди, твои уже собираются. Удачи, сынок.

— Все, я пошел. — Дюк схватил шлем и побежал вниз, к своей команде.

Ванда не стала пересаживаться поближе — осталась сидеть рядом с Джефом. От края поля ее отделяло пять рядов скамеек, на которых сидели родители учеников. Они смеялись, улыбались и шутили, показывая друг другу своих детей, выстроившихся на поле. Ванда, нахмурившись, разглядывала бледные красные пятна и шелушащуюся кожу на своих ногах. Вытянув правую ногу из сапога и нагнувшись, она осмотрела пятку, покрытую толстой потрескавшейся коркой, и увидела на ней маленькие пятнышки крови. Сильно нажав на край пятки, она выдавила кусочек шляпки от гвоздя, насупив брови, оглядела ее и бросила под скамейку. Вдоль скамеек шла Кристел Бьюкнен, невысокая худущая крашеная блондинка, с жесткими как проволока волосами и лицом, на котором лежал толстый слой пудры. Правой рукой она беспрестанно поправляла прическу, на мизинце левой у нее болтался пакетик с пластиковой бутылочкой охлажденного кофе и двумя тонкими белыми стаканчиками. Кристел остановилась возле Ванды и опустилась на скамейку рядом с ней.

— Здравствуй, Ванда, — сказала она улыбаясь. — Дюк играет сегодня?

Ванда с любопытством оглядела ее:

— Мне говорили, что ты добрая католичка.

Улыбка застыла на лице Кристел.

— Но только я тебе не Мария Магдалина, — продолжала Ванда.

— За что ты меня так? Я просто села рядом, — залепетала Кристел.

— Не надо меня лечить, — злобно сказала Ванда. — У тебя на физиономии написано, что ты охотишься за всякими заблудшими овечками. О старичках заботишься, о детишках печешься, женщин падших на путь истинный возвращаешь. Да? Слышь, Кристел, ты мне тут пургу не гони, ты мне не Господь и не Спаситель. Ступай отсюда.

Кристел медленно поднялась, опустила голову и сочувственно посмотрела на Ванду.

— Похоже, тебя уже ничто не исправит.