Марта посмотрел сначала на Анну, затем на Джо.
— Кэти никогда не возвращается домой позже двенадцати.
— А где сам Шон? — хмуро проговорил Фрэнк.
— Остался дома, — ответил Джо. — Мы подумали, что Кэти может нам позвонить. Мобильный у него плохо работает, так что связь с ним у Кэти только по домашнему телефону.
Шон стоял посреди спальни, бессмысленно уставившись в стену. Сердце его стучало. В руке он держал мобильник. Он вертел его то в одну, то в другую сторону, но сигнала не было. Да он и знал, что сигнала не будет. Шон просмотрел меню входящих сообщений — ничего. Он подошел к стене, где висел домашний телефон, набрал номер своего мобильного, но тот молчал. Он положил его на стол, снова взял, опять принялся лихорадочно нажимать кнопки. В который раз он начал просматривать входящие сообщения, но ничего нового не увидел. Шон медленно положил телефон на стол.
В дверь постучали. Все замолчали. Марта обвела взглядом присутствующих, поднялась и пошла открывать. Сначала из прихожей донеслись приглушенные голоса, затем в комнату вошел Ричи Бейтс в своей обычной военно-морской форме, слегка поблекшей и помятой. Проходя в дверь, он нагнул голову, чтобы не задеть притолоку, выпрямился и кивнул Джо и Анне. Лицо у него было бледным, но сосредоточенным. Видно было, что он только из-под душа, — волосы еще не высохли. Он повернулся к Фрэнку.
— Привет, старина.
Марта, измученная ожиданием, вошла за ним.
— Сделать тебе чашку чаю, Ричи? — спросила она.
— Хорошо бы. Кстати, могу и сам.
— Не нужно, Ричи. Садись к столу. — Марта ушла на кухню и быстро вернулась с тарелкой печенья и чаем в фарфоровой чашке, которая вскоре исчезла в крупной ладони Ричи.
— Спасибо, Марта.
После непродолжительного молчания Фрэнк снова заговорил:
— Извини, Марта, но я должен тебя спросить. Как Кэти вела себя в последнее время? Может, ты заметила что-нибудь странное? — Он вытащил из кармана куртки блокнот. Официальный тон вопросов Фрэнка, приступившего к своим обязанностям полицейского, заставил Марту всхлипнуть.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Ну, не было ли у вас ссор?
— Нет-нет, — горячо возразила Марта. — Мы с ней никогда не ссоримся.
— Может быть, она повздорила с кем-либо из своих подружек?
— О таких вещах она бы мне и не рассказала.
— А она никогда не говорила, что ей кто-нибудь завидует или еще что-нибудь в этом роде?
— Нет. Я знаю, что в школе девочки иногда конфликтуют между собой, здесь нет ничего странного, но моя Кэти предпочитает не ввязываться в такие вещи.
Фрэнк перелистал страницы блокнота, ища вопросы, которые бы, с одной стороны, не шокировали Марту на самой ранней стадии расследования, а с другой — дали бы понять, что дело серьезное.
— Я вот о чем думаю, — продолжала Марта. — Может быть, я чем-то ее обидела?
— Расскажи, как Кэти провела день.
— В общем, как обычно. С утра отправилась в школу, вернулась сразу после окончания занятий. На дом им ничего не задавали, поэтому она почти сразу отправилась гулять с Шоном. Даже форму не сняла. — Марта шмыгнула носом. — К обеду она вернулась, поела и поднялась в ванную принять душ. В этот вечер она должна была встретиться с Шоном, и я заметила, что к встрече она готовится чуть дольше обычного. Она даже накрасилась, что с ней случается крайне редко. Постой, Фрэнк, я еще ей сказала, что так много косметики класть неприлично, и она, по-моему, обиделась на меня за это замечание. — Она подняла глаза на полицейского.
— Не преувеличивай, Марта. Из-за таких пустяков никто не расстраивается.
— Затем я пошла на кухню, а она в это время взяла из шкафа куртку. По крайней мере я слышала скрип дверцы. Потом она крикнула мне: «Увидимся вечером», — и убежала. Полагаю, что Шон ее уже ждал. Я бросилась за ней в прихожую, но ее уже и след простыл. Выпорхнула как птичка, — прошептала Марта и замолчала, вытирая слезы. — Не знаю… И зачем я сказала ей про эту косметику? Ну а косметика ей зачем? Она у меня и без нее такая симпатичная…
Все время, пока Фрэнк расспрашивал Марту, Ричи молчал, но тщательно записывал каждое ее слово. Шариковая ручка казалась в его крупной сильной ладони хрупкой тростинкой. Фрэнк всегда удивлялся, как это Ричи их не ломает, когда пишет.
— А вдруг я сделала что-нибудь ужасное, сама не заметила, как и что, и Кэти меня за это возненавидела? — вдруг выпалила Марта.
Все удивленно посмотрели на нее.
— Что ты такое говоришь, Марта! — воскликнула Анна, быстро подошла к ней и взяла за руку. — Мы все хорошо знаем, что Кэти любит тебя. — Не расстраивайся. Она просто где-то задержалась.
Фрэнк еще с полчаса продолжал расспрашивать Марту. Теперь у него была вся нужная информация о Кэти, не было только ответа на вопрос: «А где же, собственно, может быть она сама?»
В пяти милях от деревушки Маунткеннон, в конце сырого, поросшего густым мхом переулка, на краю болота, стоял неприметный дом, заброшенный лет пятнадцать назад и с тех пор необитаемый. Его покосившиеся окна были крест-накрест заколочены досками. До сих пор они останавливали от проникновения внутрь людей менее решительных и целеустремленных, чем Дюк Роулинз. Поднатужившись, он оторвал прогнившую раму, отломал оставшиеся части удерживавшей ее рассыпающейся древесины, подтянулся и прыгнул в темноту. Оказавшись в тесной кухне, немного постоял, вдыхая сырой затхлый воздух, затем подошел к входной двери и сильно надавил на проржавевшую ручку. В лицо ему ударил свежий морской ветер.
Он ходил по дому и, подсвечивая себе карманным фонариком, рассматривал отсыревшую мебель красного дерева, рваные тюлевые занавески и картинки религиозного содержания, косо висевшие на вбитых в стены крюках. Спальни были тоже небольшими и мрачными. Свет в них едва проникал через грязные стекла окон. На стоявшем в углу буфете лежала чья-то фотография в рамке, вся в разноцветных пятнах. По центру ее шла длинная белая полоса, свидетельствующая о том, что между досками, которыми заколочено окно, есть щель и через нее в комнату проникает солнечный свет. Он взял рамку, вырвал из нее фотографию, и она с тихим шуршанием упала на пол. Вместо нее он вставил снимок, который достал из внутреннего кармана куртки. На нем был изображен дядя Билл — в джинсах и клетчатой рубашке. Правая рука его была вытянута, левая — засунута за пояс, туговатый для его полного брюшка. В лучах заходящего солнца были хорошо видны и его густые волосы, и окладистая густая борода. Билл широко улыбался. Рядом с ним стояла наклонно вкопанная жердь, на которой сидел Соломон. Подняв одну лапу, он косил в сторону фотоаппарата. Шеба, зависнув в воздухе над рукой дяди Билла, собиралась сесть на нее.
— Да, Соломон был великолепен, — проговорил Дюк, прижимая фотографию к груди. Он посмотрел в темное окно. — Но мне больше нравилась Шеба. Это самая прекрасная птица, которую я когда-либо видел.
Анна раздвинула тарелки, бутылки, столовый прибор и чашки, освобождая место для бутылки кленового сиропа. Завтрак был готов. Джо молча разглядывал вафли, сок, круассаны, бекон, сосиски, кофе и чай.
— И в какую статью расходов мы внесем весь этот шик? — спросил он, грустно усмехаясь.
Анна натянуто рассмеялась и посмотрела на Шона. Он промолчал. На пустую тарелку, которая стояла перед ним, капали слезы.
— Можно я пойду к себе? — произнес он. — Я плохо себя чувствую.
— Да-да, конечно, иди, — сказала Анна и погладила его по щеке.
Он отвернулся, торопливо встал из-за стола и вышел.
Фрэнк некоторое время молча стоял в дверях, с улыбкой разглядывая Нору. Она никогда не подводила его. В какое бы время ему ни нужно было уходить, она всегда вставала, чтобы его проводить. Ему нравился ее полупрозрачный халат цвета морской волны, нежно шуршащий и очень приятный на ощупь. Нора не слышала, как он вошел в дом. Она сидела на краю дивана, поджав под себя ноги, а локтями упираясь в журнальный столик, на котором лежала книга, и увлеченно читала. На столике стояла чашка с кофе. Не отрывая глаз от страниц, Нора иногда механически тянулась к ней, отхлебывала несколько глотков и ставила на блюдце. Фрэнк рассмеялся. Нора вздрогнула и подняла голову.
