Это был, разумеется, Пиноккио — его нос я узнаю везде. Когда мы прыгнули в игрушечную мастерскую на двадцать шестой странице, деревянная кукла — творение Джеппетто или Коллоди, в зависимости от точки зрения, — спала, задрав ноги на край жаровни. В мастерской было чисто и прибрано. Все доступное пространство заполняли незаконченные деревянные игрушки, а все столярные инструменты аккуратно висели на стене. В одном углу стояла койка, в другом буфет, а пол покрывали завитки стружек, но никаких тебе опилок или грязи. Таков вымышленный мир: разновидность сюжетной стенографии, исключающая убогое безобразие и фактуру, придающие сочность реальному миру.

Пиноккио громко храпел. Почти комично. Ступни у него дымились, а через несколько строк наступит утро, и у него вместо ног останутся обугленные обрубки. Он был не один. На буфете два сверчка смотрели по походному телевизору однодневные международные соревнования. Один, в смокинге и цилиндре из пробки от аптечного пузырька, держал сигарету в серебряном мундштуке, а у другого был сломанный усик, подбитый глаз и одна лапка на перевязи.

— Четверг Нонетот, — объявила я, показывая им беллетрицейский жетон. — А это… Четверг Нонетот.

— А которая настоящая? — спросил сверчок в шляпе из крышки от аптечного пузырька, довольно бестактно на мой взгляд.

— Я, — процедила я. — Разве не видно?

— Честно говоря, нет, — ответствовал сверчок, разглядывая нас по очереди. — Так… а кто из вас занимается йогой в голом виде?

— Это буду я, — радостно отозвалась Четверг-5.

Наверное, мой стон слышали все.

— А что такого? — Моя стыдливость ее удивила и позабавила. — Обязательно попробуйте как-нибудь. Это позволяет расслабиться и придает сил.

— Я не занимаюсь йогой, — огрызнулась я.

— Так займитесь и откажитесь от сэндвичей с беконом, и это добавит вам десять лет жизни.

Сверчок, четкостью произношения напоминавший Ноэля Кауарда, [21]сложил газету и сказал:

— Знаете, к нам редко кто заходит. Последними тут побывали члены Итальянской переводческой инспекции, дабы убедиться, что мы сохраняем дух оригинала.

Внезапно он спохватился и указал на раненого сверчка, сидевшего рядом с ним.

— Какая грубость с моей стороны! Это Джим «Синяк» Макдауэлл, мой каскадер-дублер.

Судя по виду Синяка, трюк с ударом киянкой пошел не совсем так, как планировалось.

— Привет, — сказал сверчок-каскадер, смущенно пожимая плечами. — Накладка на тренировке. Какой-то придурок передвинул страховочный мат.

С этими словами он взглянул на второго сверчка, с безразличным видом попыхивавшего сигаретой и поглаживавшего свои усики.

— Печальная история, — заметила я для поддержки разговора (хорошие отношения с персонажами внутри Книгомирья — основа нашей работы). — Как давно вас читали в последний раз?

Сверчок в цилиндре вдруг засмущался.

— По правде говоря, — неловко пробормотал он, — нас вообще не читали. Ни разу за семьдесят три года. Роскошные клубные издания вроде нашего предназначены только для красоты. Но если нас все-таки соберутся прочесть, мы все будем проинструктированы и готовы.

— Я способен на гораздо большее, чем трюк с киянкой, — возбужденно добавил Синяк. — Хотите, я подожгу себя и выпаду из окна? Я умею очень убедительно дрыгать лапками.

— Спасибо, не надо.

— Жалко, — тоскливо отозвался Синяк. — Я бы хотел расширить свои навыки, чтобы подменять персонажей в эпизодах с перемещением на ходу из автомобиля на вертолет или с утаскиванием за ногу лошадью, что бы это ни значило.

— Когда оставшиеся девять экземпляров книги исчезнут, — заметил второй сверчок, — мы наконец освободимся и сможем получить новое назначение. Я учусь на главного героя в «Паутине Шарлотты». [22]

— Вы не знаете, есть еще книги, где требуются сверчки-каскадеры? — с надеждой спросил Синяк. — Я отрабатывал очень опасный и вовсе не безрассудный прыжок через семнадцать мотоциклов на двухэтажном автобусе.

— А разве полагается не наоборот?

— Я тебе говорил, как-то оно странновато, — заметил второй сверчок, когда плечи Синяка поникли. — Но все это неважно, — добавил он, возвращаясь вниманием ко мне. — Вероятно, вы прибыли насчет… этой штуки?

— Так точно, сэр. Где она?

Сверчок указал тремя лапками на груду незаконченных игрушек в углу и, потеряв из-за этого равновесие, опрокинулся. Его дублер смеялся, пока тот грозно не зыркнул на него.

— Она появилась без предупреждения три дня назад — напрочь испортила мой выход.

— Я думала, вас не читают.

— Репетиции, милочка. Трагический дух необходимо регулярно освежать. А Синяку нравится отрабатывать его знаменитое «падение со стены после удара киянкой», а потом подергивание лапками и предсмертные судороги, которые у него так хорошо получаются.

Синяк промолчал, скромно изучая кончики усиков.

Я опасливо приблизилась к указанной сверчком части комнаты. Полускрытый за безголовой марионеткой и неошкуренной лошадкой-качалкой матовый металлический шар не превышал размером грейпфрут. Из верхней части торчали несколько антенн, а спереди — набор объективов. Я наклонилась ближе и осторожно принюхалась. Пахло ржавчиной, на слегка оплавленной поверхности виднелись крохотные вмятинки. Это не заблудившийся зонд из научной фантастики — для этого он был слишком хорошо описан. Брэдшоу не ошибся: эта штука была транслитеральная.

— Откуда она, по-вашему? — спросил сверчок. — К нам время от времени залетают обрывки других книг, когда случается словесный шторм, но ничего серьезного. Основа из «Сна в летнюю ночь» укрывался тут во время текстфуна тридцать второго года и подрезал кое-что у Фитилька, лишний глагол-другой, не более того. Это важная штука?

— Не особенно.

То была, разумеется, ложь, но я не хотела паники.

Куда уж важнее! Я бережно повернула зонд и прочла расположенную сзади гравированную металлическую табличку. На ней значился серийный номер и до боли знакомое мне название «Корпорация „Голиаф“». Ненавистный транснациональный концерн, много лет отравлявший мне жизнь. Я одновременно разозлилась и приободрилась. Разозлилась потому, что они разработали механизм для запуска зондов внутрь литературы, а приободрилась потому, что достичь им удалось немногого. Пока я пристально разглядывала металлический шар, из сумки у меня донеслось предупреждающее чириканье. Я быстро выудила маленький прибор и бросила его Четверг-5.

— Читатель? — удивилась она. — Здесь?

— Похоже на то. Сколько до него?

Она отщелкнула крышку прибора и тупо уставилась на мерцающую стрелку. В технике она тоже была не сильна.

— Мы в безопасности. Читатель в… э… в двух абзацах от нас.

— Точно?

Она снова посмотрела на приборчик. Это был ДСП, детектор сюжетного приближения, созданный для того, чтобы наши межкнижные инспекционные поездки оставались невидимыми для читателя По Ту Сторону. Одна из странностей Книгомирья заключается в том, что, когда персонажей не читают, они в основном расслабляются и болтают, репетируют, пьют кофе, смотрят крокет или играют в маджонг. Но как только на горизонте возникает чтение, они все бросаются по местам и выполняют свой долг. Благодаря долгому опыту они чувствуют приближение читателя, но мы этого не умеем — отсюда детектор сюжетного приближения. Для агента беллетриции угодить в момент прочтения весьма нежелательно, поскольку это, как правило, вызывает у читателя легкое замешательство. Меня однажды засекли, а однажды — это уже слишком часто.