Десятью годами раньше он приехал в Рим из Феррары без гроша в кармане. Голод, унизительное ожидание в приемных редакций, зазывные улыбки зрелых матрон, польстившихся на его красоту, красоту поджарого пса, — все это Вальтер изведал сполна. Выжить ему помогли камера Rolleicord, вспышка Braun и аккумуляторная батарейка: все это он постоянно таскал на себе. Вальтеру удавались случайно подсмотренные сценки и портреты кинозвезд — Альберто Сорди, Карлы дель Поджо; он умел передать на черно-белом фото выразительность позы, умел схватить характер человека. Депутаты, выходящие из дворца Монтечиторио, актрисы, застигнутые врасплох в роскошных номерах отелей, картинки римской жизни выдавали в нем зоркого и насмешливого наблюдателя. Рим тогда превратился в мировую столицу шоу-бизнеса, и Вальтер работал и на Oggi, и на Europeo. От портретов он перешел к рекламным снимкам и создал целую галерею модных актеров и актрис — для газет, актерских агентств и продюсерских фирм. Ему позировали с большой охотой.

На него работала целая армия гостиничных посыльных и швейцаров: они докладывали о последних событиях из жизни звезд, о предстоящих свиданиях, о бурных романах. Он знал, через какую потайную дверь ускользала из «Эксцельсиора» Дебора Керр; он мог по маркам автомобилей, двигавшихся по дороге в Марино, установить, что в такой-то вечер будет прием на вилле Карло Понти. Мария Феликс еще в городе? Курд Юргенс завтра прилетает из Мюнхена? Ничто не могло пройти мимо него. С тех пор как Вальтер Бельтрами открыл собственную студию, он уже не бегал за своими моделями, точно какой-нибудь папарацци; отныне он принадлежал к аристократии, к фотографам, работающим на заказ. Говорили, что своим успехом в последние годы он во многом обязан опыту, приобретенному на улице. Ночные гонки на мотороллере развили у него инстинкт хищника.

— Чтобы сделать хороший снимок, — говорил он мне, — надо как бы раздвоиться. Один включает вспышку, другой фотографирует реакцию жертвы. Один будит льва, другой загоняет его в ловушку. Потом они делят барыш пополам.

Но на самом деле он, как и прежде, больше всего любил снимать ночной Рим. Он разгуливал по городу как властелин тротуаров и дворцов, проникал куда вздумается, запросто заходил в такие дома, где его присутствие казалось немыслимым. Вальтер был одним из тех людей, которых изобретает для своих надобностей большой город и которые всегда легко приживаются в Риме, — этакий Меркурий, все знающий и никого не предающий. «Ciao, bello!» [3]— кричали ему девушки с виа Аппиа. «Хелло, дарлинг!» — приветствовали его американки, которых он развлекал в садах Боргезе. Для успеха в жизни ему вполне хватило бы и природного, несколько нагловатого обаяния. Однако с тех пор, как фотопортрет его работы стал почти что пропуском в галерею модных лиц, манекенщицы и молодые актрисы прямо-таки жаждали предстать перед его объективом. Старлетки, за которыми пять лет назад он носился по пятам в квартале Людовизи, теперь подмигивали ему, подсаживались за его столик, висли у него на руке. Портрет от Вальтера мог помочь им, как они выражались, «перейти в другую категорию». Но толпа начинающих актрис-итальянок, таскавшаяся за ним повсюду, была лишь благоприятным фоном для его приключений с иностранками. Приехав сниматься в «Чинечитта», самые искушенные из них сразу распознавали в нем настоящего итальянского донжуана, соловья лунного света, egregio maestro [4]латинской любви. Вальтер был непревзойденным гидом по ночному Риму: Форум, Трастевере… Нередко случалось, что та или иная продюсерская фирма поручала ему опекать какую-нибудь новенькую или сопровождать в клуб «Ругантино» очередную секс-бомбу с бульвара Беверли. Однажды вечером Вальтер изложил мне свою теорию любви в мире кинематографа.

— В титрах фильма сначала указываются фамилии двух или трех звезд, потом название, а затем — фамилии остальных актеров. — И для наглядности изобразил на скатерти:

Золотое правило, утверждал Вальтер, состоит в том, чтобы ни в коем случае не целить выше названия фильма. Над названием обычно пишется имя дивы. Дива необязательно недосягаема, зато всегда невыносима. Она разоряет тебя, закатывает истерики, мечтает о своем партнере, который любит что угодно, только не женщин, она втягивает тебя в бесконечные дрязги, она каждую минуту готова тебя бросить. Зато ниже названия — одно сплошное удовольствие. Девица не уверена в себе, но еще достаточно наивна, чтобы делать глупости. Она полна надежд, это ее вдохновляет, она в восторге — одним словом, она тебя любит. Помни об этом, Жак. Никогда не надо целить выше названия фильма.

Целить надо только ниже.

Я приехал в Рим в январе тысяча девятьсот шестидесятого, как корреспондент агентства «Франс Пресс». Я получил этот завидный пост благодаря одному успешно проведенному расследованию — и желанию начальства уберечь меня от его результатов. В 1957–1958 годах шла война в Алжире, и воюющие стороны активно наносили друг другу удары в спину. Дополнительные кабильские формирования группы «К»… Интриги Тренкье… Безумные выходки Амируша… В 1959 году я с помощью информатора узнал о тайных каналах, по которым Фронт национального освобождения Алжира получал оружие из Западной Германии. Сейчас эти факты хорошо известны: немецкие торговцы оружием баснословно обогащались на поставках в Алжир. Но несколько загадочных взрывов положили этому конец. Бывший эсэсовец Шпрингер переправлял оружие в Алжир через Сирию. Чудом уцелев после совершенного на него покушения, он отошел от дел. Бомба взорвалась и в доме доктора Вильгельма Бейснера, бывшего командующего частями вермахта в Югославии. Но интереснее всего была история с Пухертом. Этот немец из Танжера напрямую вел дела с Буссуфом — поставлял ему винтовки «маузер» калибра 7,92 миллиметра, оружие Второй мировой войны, которое особенно ценилось бойцами ФНО.

В 1955 году эксперт по взрывчатке, работавший на Пухерта, швейцарец по имени Марсель Леопольд, был найден мертвым в одном из женевских отелей; в горле у него торчала крошечная стрела, отравленная ядом кураре, а трубка, откуда была пущена стрела, лежала на видном месте, рядом с телом. Через несколько месяцев во Франкфурте под сиденьем пухертовского «мерседеса» сработало взрывное устройство, начиненное мелкими металлическими шариками. Пухерт скончался в больнице.

Было бы слишком долго пересказывать все перипетии моего расследования. Поездка в Гамбург, тайная встреча возле Марли, письма «до востребования», подписанные «ваш Хасан»… В последние месяцы 1959 года мне удалось узнать правду: все нити вели в 24-й отдел военной контрразведки, к одному из его руководителей, известному под именем «полковник Лами». То есть за этими событиями стояли французские спецслужбы. Агентство «Франс Пресс» не стало публиковать мой отчет. Но материалы попали в американскую прессу. В итоге все остались недовольны, но никто не понес ущерба. Алжирцы получили возможность покричать о злодеяниях французских шпионов. Немцы выглядели жертвами преступных французских интриг: их это вполне устраивало. А французам было на руку, что поставщиками оружия для ФНО оказались бывшие нацисты. Но руководство «Франс Пресс» получило нагоняй. И тут как раз освободилось место корреспондента в Риме. Его поспешили предложить мне. Я согласился, понадеявшись, что смогу проследить за секретными переговорами, которые, по моим сведениям, проводились именно в этом городе. Однако мне объяснили, что это никоим образом не входит в мои обязанности.

Но, как оказалось, в Риме в 1960 году все главные события были связаны с кино.