– Слушаю тебя, Пол.

– Отпечатки пальцев в кухне Уиттакер принадлежат Джиму О'Брайену. Я попросил их перепроверить – результат тот же.

Мерси молчала.

– Я поговорил с медэкспертом из Сан-Бернардино. Самоубийство О'Брайена не было загадочным, а опознание – простым и не вызывающим сомнений. Он покончил с собой. Но на прошлой неделе находился в доме Обри Уиттакер.

Мысли Мерси заметались, но она решила обдумать полученную информацию позднее.

– Дай мне номер дела о самоубийстве, – спокойно попросила она. – И фамилию полицейского, первым прибывшего на место.

У Мерси ушло полчаса на то, чтобы найти полицейского Шона Карвера из шерифского управления Сан-Бернардино. Голос у него был почти юношеским, речь невнятной, пока он объяснял, что только поднялся с постели.

Карвер отчетливо помнил самоубийство О'Брайена. Он встречал Джима несколько раз на торжествах в управлении, О'Брайен казался ему старым пьяницей, считающим дни до отставки.

– Он позвонил нам перед тем, как застрелиться, – сказал Карвер. – Поэтому я знал, что обнаружу. Зрелище было неприятным. Насколько я понимаю, такие дела всегда неприятны.

– У вас нет сомнений, что произошло самоубийство?

– Никаких. Это подтвердил коронер. У О'Брайена был пороховой нагар на руке, отпечатки пальцев по всему пистолету. Кстати, перед этим он выпил. Немало.

– И совершенно ничего необычного? – спросила Мерси.

Молчание, потом вздох.

– Ладно. Одна деталь. Она не дает мне покоя уже пять лет.

– Расскажите о ней.

– Мы приехали туда незадолго до коронерской группы, пожарной охраны и спасательной службы. О'Брайен был мертв – вне всяких сомнений. Мы не трогали ни обстановки, ни тела, только проверили, может, он еще жив. Затем я обошел дом. Самый обыкновенный. Не старый. Но в одной из спален оказался прислоненный к подушкам конверт. Шел первый год моей патрульной службы. Я не знал, имеет этот конверт отношение к самоубийству или нет, и оставил его на месте. Не прикасался к нему. Действовал по правилам. Сообщил о конверте своему напарнику. Он взглянул на него и велел доложить о нем начальнику смены. Я доложил, сказал о конверте сотрудникам коронера и детективам из группы расследования убийств.

– Правильно поступили.

– Не совсем. Потому что через три дня, когда медэксперт делал вскрытие, письмо исчезло. Или его выбросили, или оно потерялось, или его кто-то взял, или... Детективы, приехав, выставили меня – я свое дело сделал. Но меня постоянно мучил стыд. Нужно было взять этот треклятый конверт, помахать им перед детективами и заставить их прочесть письмо. Наверное, в нем ничего особенного не было. А может, и было. В нем должно содержаться что-то существенное для того, кому оно писалось, это определенно. Во всяком случае, я больше не повторю такой ошибки.

– Вы пытались выяснить, куда оно делось?

– Да. Тейлор, один из сержантов, положил его на свой письменный стол. И больше не видел. Никто не видел, насколько мне удалось узнать. Но я был тогда юнцом – сами понимаете. Если кто-нибудь как-то схитрил, мне бы об этом не объявили.

– На конверте было что-нибудь написано? – спросила Мерси.

– Да. «Моему сыну». Для Тейлора это кое-что значило.

– То есть?

– Он разговаривал с сыном О'Брайена через два дня после самоубийства. За своим столом. Тейлор сказал, что оставил этого парня одного, пока ходил за кофе. Примерно на минуту. Думал, в это время письмо и исчезло.

– Но он сделал с него копии.

– Тейлор даже не вскрыл конверта! Не знал, какие у него полномочия, как не знал и я. Прокурор не дал ему разрешения. О'Брайен был одним из наших, и Тейлор хотел поступить по совести. Если видишь записку возле самоубийцы, это одно дело. А если находишь в другой части дома адресованное кому-то письмо – совсем другое. Место самоубийства – это место преступления. Понимаете, законы об обыске и выемке меняются постоянно.

Мерси позвонила Саморре, рассказала, что Эван О'Брайен хранит предсмертное письмо отца и видеопленку, вероятно, свидетельствующие, что Патти Бейли убил Джим О'Брайен. Может, они прольют свет на то, каким образом отпечатки пальцев мертвого оказалась в доме номер двадцать три по Уэйв-стрит.

– Я подкараулю О'Брайена у его дома через полчаса, – добавила Мерси. – Заберу эти вещи.

– А если он не захочет их отдать?

– Схвачу его за горло и заставлю.

О'Брайен жил в небольшом доме неподалеку от управления, в неспокойном районе с надписями на стенах и банками из-под пива в канавах. Мерси несколько раз привозила его туда после собраний их клуба. Запомнила номер его места на автостоянке, потому что тот соответствовал возрасту, в котором умерла ее мать. Она поставила свою машину за автомобилем Эвана и заглушила мотор.

Через полчаса появился О'Брайен. Его волосы были еще влажными после душа, вокруг шеи обмотан шарф, в одной руке Эван держал дымящуюся кружку, в другой портфель. Снова был в том же плаще. Мерси опустила стекло машины, глядя, как из ноздрей Эвана вырывается пар.

Он увидел ее, улыбнулся и подошел.

– Это мой лимузин?

– Вроде того.

– Прошу прощения, сержант. У меня нет той старой видеопленки со дня рождения. Я искал повсюду. Наверное, она в старом доме.

– Эван, а где его предсмертное письмо?

Глаза О'Брайена расширились, рот приоткрылся, и он тихо спросил:

– Что?

– Письмо, которое он написал. Тоже в старом доме?

О'Брайен сурово взглянул на Мерси, на его лице отразились недоумение и подозрительность.

– Да, видимо... только...

– Ну и отлично. Садись в машину. Портфель положи в багажник.

Мерси потянула рычаг открывания багажника.

– Ты меня похищаешь?

– Можно сказать так.

– В самом деле?

– Садись в машину, Эван. Холодно. Дверца открыта.

Она увидела, как поднялась крышка багажника, услышала стук портфеля. Крышка захлопнулась. О'Брайен сел в автомобиль, держа в руке кружку с кофе. Посмотрел на Мерси, приподняв брови, взгляд был острым и напряженным. Он захлопнул дверцу.

– Мерси, что дальше?

– Поедем за пленкой и письмом.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Тогда объясни это Джиллиаму. Я должен...

– Объясню. Какой адрес?

– Ранчо-Верде, четырнадцать. Это неподалеку от Уотермана, на середине холма. Сержант Рейборн, может, сообщишь мне, что мы, черт возьми, делаем?

Она привела машину в движение, вырулила со стоянки.

– Надеемся выяснить, почему отпечатки пальцев твоего отца оказались в доме Уиттакер.

– Такого не может быть.

– Скажи это ДКШ.

– Отпечатки пальцев отца?

– Мы проверяли дважды, чтобы убедиться.

Они ехали по бульвару к шоссе, О'Брайен молчал. Мерси обратила внимание, что под плащом у него серая спортивная куртка.

– Это явно ошибка, – промолвил наконец О'Брайен. – Он мертв. И у них двадцать с лишним миллионов отпечатков.

– Эван, мне нужно видеть предсмертное письмо и провести сравнение голосов с видеопленкой. Тогда я раскрою дело Бейли.

– Мерси, это письмо тяжело читать.

– Извини, но я думаю, оно того стоит.

Она позвонила Саморре, сказала, что едет с Эваном, назвала адрес Джима О'Брайена.

– Я не смогу встретиться там с тобой, – произнес Саморра. – Если хочешь, вызову подкрепление.

Мерси ощущала частое биение сердца и тревогу, нараставшую с каждым ударом. Она понимала – что-то неладно, это вызвало у нее настороженность и страх.

Со всей небрежностью, на какую была способна, она ответила:

– Пол, это будет замечательно.

– Сделаю немедленно. Мерси, я не могу уехать отсюда. Я...

– Знаю. Как она, Пол?

– Без перемен.

– Крепись, напарник.

– Ты тоже.

Мерси включила в машине свет, убавила громкость радио, поглядела на Эвана и его куртку. Он смотрел прямо перед собой, держа кружку с кофе у рта. Машин на шоссе было уже много, позади светили фары, впереди – красные стоп-сигналы.