Когда она закончила разговор, Саморра смотрел в окно.

– Мы арестовали Майка, – сказал он.

– Да.

Дождавшись десяти часов вечера, Мерси отправилась повидать Майка. Ей пришлось обращаться к Брайтону, чтобы получить допуск в тюрьму. Он возражал, но она настояла.

В этот поздний час в тюрьме было почти тихо, но Мерси увидела, что охрана усилена – у входа в предохранительный блок стояло двое охранников вместо обычно одного. Благодаря звонку Брайтона они пропустили ее словно важную персону. «Через день-другой, – подумала Мерси, – все узнают, как возникло дело против Майка. Тогда посмотришь, как рядовые станут относиться к тебе».

Для охранника, следящего, чтобы не произошло самоубийств, в коридоре были поставлены стол и кресло. Он жевал жвачку и читал книгу в бумажной обложке.

Майк лежал на койке, в той же одежде, в которой она последний раз его видела, в наручниках, глядя в потолок. Когда Мерси подошла к решетке, он повернулся к ней.

На человеческом лице могут появляться тысячи выражений, но такого, с каким смотрел на нее Майк, Мерси еще не видела. В нем были поражение и гордость, настороженность и покорность, страх и торжество. Но прежде всего разочарование.

– Майк.

Он уставился на нее и произнес:

– Привет.

– Привет.

Мерси слышала металлический лязг, хлопанье, бряцание и мужские голоса. Это походило на фонограмму для ада, звучащую издали.

Майк опустил ноги с койки и сел. У него не было шнурков в ботинках, брючного ремня, галстука. Он поднял сомкнутые наручниками руки:

– Мне придется проглотить свой язык.

– Не надо.

– Верно. Он мне понадобится, чтобы защищать себя.

– Ты нанял Боба Рула?

– Он ухватился за такую возможность. Невиновный клиент. Громкая известность. Или станет громкой завтра к полудню.

Мерси смотрела на него, слушала его голос, понимала слова, но не знала, что сказать. Она снова ощутила себя словно в туннеле в скоростном поезде, где все расплывается перед глазами.

Майк наблюдал за ней, глаза под белокурым локоном смотрели сурово, губы были плотно сжаты, их уголки загибались вниз.

– Я запрещаю тебе спрашивать у меня что-либо об Обри Уиттакер.

– Согласна.

– Раньше ты ни на что не соглашалась. Надо бы мне почаще попадать в тюрьму. Зачем приехала? Поглазеть?

– Нет. Чтобы... повидать тебя.

– Из любопытства? Ты ищешь то, чего не замечала. То, что подсказало бы тебе, что я способен на нечто подобное. Полное раскрытие тайны. Думаешь, если так долго была слепа, теперь это должно быть заметно.

– Нет. Просто повидать тебя.

– Ну, вот и повидала.

– И узнать... могу ли чем-то тебе помочь.

Майк усмехнулся:

– Помочь мне?

– Да. Там Дэнни, Большой Пат и...

– Я позаботился о них. Я способен позаботиться о своей семье. Мне даже доставили обед сюда, потому что жратва, которую здесь подают, никуда не годится.

Мерси почувствовала, как вспыхнуло лицо от стыда и горечи. Ей захотелось бежать, бежать и бежать, никогда не возвращаться и не смотреть в глаза этому мужчине.

– Отлично. Тогда, значит, все.

Майк поднялся. Мерси видела, что его запястья покраснели от браслетов. Он держал их у подбородка, чтобы кровь отлила. Казалось, он молится.

– Подожди. Для тебя есть одно дело. Покорми собак. Я обо всем позаботился на ближайшие несколько дней, а про собак забыл.

– Я... да, конечно. Буду кормить. Пока тебе это нужно.

– Пользуйся своим ключом. Ты уже наверняка получила ордер на обыск, так что можешь заодно поискать улики, чтобы не ездить туда лишний раз.

– Теперь это дело Уилера и Тига.

– Нет. Оно наше, Мерси. Твое и мое.

У автостоянки Мерси увидела Линду Койнер, направлявшуюся к зданию тюрьмы. Линда шла целеустремленно, но не быстро, глядя прямо перед собой, на плече висела сумочка, в руке она держала белый бумажный пакет.

Мерси вошла в дом Майка, лишь лампочка над крыльцом освещала ей путь. Внутри, нашаривая выключатель, она ошутила знакомые запахи. Камин не горел, и в доме было холодно. Постояла, воображая себя здесь с Тимом-младшим, Майком и Дэнни, отчетливо вспоминая счастливый разговор их маленьких полусемей, почти слившихся в полную семью, и глубоко вздохнула, сознавая, сколь многое убил Майк вместе с Обри Уиттакер.

Мерси сняла ключ от псарни с крючка под одной из кухонных полок, где он висел вместе с кофейными кружками. Майк запирал вольеру с тех пор, как соседские ребята перелезли через забор и выпустили собак погулять. Полли ушла по каньону за две мили, прежде чем кто-то увидел ее и позвонил хозяину.

Снаружи затявкали ищейки, и Мерси послышались в их голосах скорбные ноты, но она понимала, что стремится к самоистязанию и постоянно чувствует вину.

– Привет, собачки, – негромко сказала она. – Привет. Майк не может накормить вас сегодня, так что еду подам я.

Она открыла ворота вольеры, выпустила Долли, Молли и Полли из клеток. Долли и Молли жили в одной, но Полли пришлось отвести отдельную. Собаки ворчали и терлись о ноги Мерси, глядели на нее с печальным, как ей казалось, выражением. Она опустилась на колени и приласкала их, почесала за ушами, погладила по мягким, лоснящимся шкурам.

Мерси собрала их миски. Собаки – Майк называл их Девочками – последовали за ней к ящику с едой, там она взяла старую жестяную банку из-под собачьего корма, к которой Майк припаял ручку, и отмерила им по порции. Дала понемногу добавки.

Заманив их обратно в клетки полными мисками, Мерси закрыла дверцы и захлопнула за собой ворота. Заперла их, отнесла ключ на место. Все это время она ощущала в горле большой, влажный ком, готовый лопнуть.

Знаменитая предательница, подумала она: вероломная Рейборн, лживая Рейборн, Рейборн и ее тридцать сребреников. А где, собственно, эта награда? Ее не найдешь в лицах людей, с которыми она работает. Она не оставила следа ни в ее записной книжке, ни в улыбке, ни в душе. «Ее нигде нет, – подумала она, – потому что сделала это я не ради награды. Я поступила правильно». Правильно.Мерси начинала ненавидеть это слово.

Через несколько минут она ехала обратно по темному каньону, опустив правую руку за спинку сиденья. Вершины деревьев купались в серебристом свете, ветви были голыми, неподвижными. Звезды ярко сияли на безоблачном небе. Человек на луне смотрел на Мерси так, будто ее следовало повесить за измену, и она почти искренне соглашалась с ним.

Мерси положила на руль правую руку и приказала себе не раскисать. Теперь было труднее собрать свою волю, заставить себя поверить в то, во что хотелось, навязать волю миру. Раньше это было легко, но тогда она была моложе и глупее.

Мерси опустила стекло и ощутила на лице холодный ветер. Она вела машину на скорости восемьдесят миль в час, когда подъехала к автомагистрали между штатами.

Когда Мерси вернулась домой, Кларк смотрел телевизор. Он осторожно взглянул на дочь, входящую в гостиную с большой порцией шотландского виски со льдом. Услышав об аресте Майка, Кларк побледнел. Быстро согласился пропустить игру в покер, присмотреть за Тимом-младшим, хотя оба понимали – без слов, – как нелегко было бы Кларку сидеть за ломберным столом с Большим Патом.

– Господи! – негромко произнесла Мерси, подалась вперед и отхлебнула крепкой жидкости. – Папа, неужели я составила это дело? Я действовала по правилам. Выполняла свою работу. И оно привело меня к Майку. Как ни старалась я повернуть его ход, оно постоянно возвращало меня к нему. Я сделала то, чего не следовало, – пошла к нему, отперла дверь своим ключом и провела обыск. Отыскала угрожающие письма, которые писала та девица. Окровавленные сапоги в чулане с таким же отпечатком подошвы, как у убийцы. Глушитель, подходящий к стволу сорок пятого калибра. Даже выстрелила из его пистолета, чтобы сравнить гильзу с найденной на месте преступления: все совпало. Я искала что-нибудь, указывающее, что ошибаюсь. Но только лишь... погубила Майка.