— Положи Малыша номер один, — приходит на помощь Берни.

— Я уже полчаса хочу это сделать, — уныло сообщает Эйден. — Только не могу сообразить как.

Мы с Керком подходим и забираем желтые свертки из ослабевших рук Эйдена.

— Правда, они ужасно забавные? — улыбается мне Керк, покачивая малыша.

— Забавные! — Я вся сияю, баюкая своего. Поскольку дети завернуты в желтые одеяльца, а не в голубое и розовое, приходится употреблять множественное число. Берни намерена вырастить политкорректных детей, а не женофобов и поборников равноправия. Она хочет, чтобы они были свободными и не ограниченными никакими стереотипами. Это хорошая идея, и ее вполне можно пытаться осуществить, по крайней мере до тех пор, пока малыши не увидят рекламу игрушек компании «Маттел».

Эйден смеется и плюхается на кровать рядом с Берни.

— Смотри, какие у нас замечательные друзья — Керк и Сара, — говорит он, устраиваясь поудобнее рядом с женой. — Может быть, попросим их стать нашими крестными?

— Я бы с удовольствием, — говорю я, пьянея от сладкого запаха младенца, с которым не сравнится никакой «Белый лен». — Это могло бы стать некоторой компенсацией за подростка, живущего со мной в одном доме.

Керк делает шаг назад и оценивающе смотрит на меня:

— У тебя не может быть ребенка-тинейджера! Ты слишком молода.

— Не настолько, — возражаю я, в душе довольная тем, что он так считает. — Но, все же она не совсем моя. Это моя будущая падчерица.

— Ты собираешься замуж? — спрашивает он.

— Да. Если когда-нибудь соберусь заказать приглашения.

— Тогда у меня еще есть надежда! Выбор шрифта разрушил многие пары. Позвони мне, если свадьба не состоится.

Малыш у меня в руках начинает проявлять беспокойство, и я передаю его Берни. Керк делает то же самое и обнимает меня за талию.

— Ты выходишь замуж… Мое сердце разбито, — подмигивает он мне. — Не забывай, что всем необходимо в последний раз расслабиться.

Мы смеемся. Керк шутит, но как же приятно, когда с тобой флиртуют. Может быть, дело в том, что я стала старше? Раньше, когда, проходя мимо строительной площадки, я слышала восхищенные возгласы, они меня раздражали. Теперь же, когда парень в каске кричит мне вслед: «Отличная задница, леди!» — я бормочу про себя: «Спасибо».

В другом углу палаты счастливая Берни кормит младенцев грудью и доедает оставшиеся в коробке трюфели. Звонит телефон, и она локтем нажимает кнопку громкой связи. Прошло всего полдня, как моя подруга стала матерью, а уже умеет справляться с несколькими делами одновременно.

Палату заполняет голос Оливии.

— Итак, ты уже родила, — говорит соперница по ремеслу. — Хорошо, целая гора с плеч, да? И сколько ты сейчас весишь?

— Тебе следует интересоваться весом новорожденных.

— Почему? Они что, тоже толстые?

— Они замечательные! — воркует Берни. Она в таком восторге от «номера один» и «номера два», что даже Оливия не может вывести ее из себя.

— Ладно, хватит об этом, — меняет тему Оливия. — Наконец-то ты можешь кое-что для меня сделать. В пятницу вечером я даю важный прием. Мой поставщик отравился собственным гаспаччо и пропал. Баста. Конец. Нет его. Мне быстро нужно что-то придумать. Ты должна дать мне телефон того повара, который готовил для твоего девичника. В тот раз у тебя была вполне приличная еда.

Берни улыбается и жестом показывает мне: «Все отлично!» «Вполне прилично», по оценке Оливии, вполне может соответствовать трем звездам в каталоге «Мишлен».

— У моего повара куча заказов, но, думаю, я могла бы уговорить ее. Хотя она сделает это только ради меня.

Я изо всех сил отнекиваюсь, но Берни не обращает никакого внимания на мою отчаянную жестикуляцию.

— Вот ее условия. Они не обсуждаются, — говорит она, радуясь возможности заключить сделку через четырнадцать часов после родов. — Каким бы ни был гонорар того парня с гаспаччо [12], ей ты заплатишь в два раза больше. Также нужно оплатить полный день закупок, и еще один день уйдет на составление меню. Плюс укладка и макияж. И она не занимается уборкой.

Оливия приперта к стенке и раздумывает совсем недолго.

— Хорошо. — И все же ей нужно предъявить хотя бы одно встречное требование. — Но никакого тофу. Ни в одном блюде.

Решив, что это никак не повлияет на рыночную цену соевых бобов, Берни соглашается, и они оговаривают детали.

— Ну что, Сара, неплохо? — триумфально восклицает Берни, закончив разговор. — Разве есть агент лучше, чем я? Всегда могу оставить Оливию с носом, даже если в этот момент кормлю грудью.

Но я настолько потрясена этой ее победой, что даже не знаю, с чего начать.

— Укладка и макияж? — спрашиваю я слабым голосом.

— Именно. Нужно было потребовать, чтобы тобой занялся Фредерик Феккай, — говорит Берни. — Хочешь, я ей перезвоню?

— Да, хочу. И скажи, что я не буду всего этого делать, — возмущаюсь я. — Я не готовлю для чужих вечеринок.

— Теперь готовишь, — отмахивается Берни, словно мой протест — досадная ерунда, которая только раздражает ее. — И кроме того, я никогда не беру свои слова назад.

— Ты должна послушать Берни, — говорит Керк. — Она лучший агент во всем мире. И никогда не ошибается.

— Я не справлюсь одна до вечера пятницы, — ворчу я, прикидывая, сколько всего нужно купить, порезать и взбить, чтобы хоть что-то получилось.

— Я помогу, — вызывается Керк. — Я очень неплохой повар. Первая роль, которую я получил при помощи Берни, была в рекламе ресторанов «Редлобстер».

— Думаю, тогда нам стоит подать морепродукты. И расставить несколько табличек «Количество подходов не ограничено».

— Вот и договорились, — говорит Берни. Она откидывается на подушки и закрывает глаза, продолжая держать на руках малышей. Они уже сладко спят. — И еще кое-что, — добавляет она перед тем, как уснуть самой. — Ни в коем случае не делай свои ужасные сырные слойки!

— На моем месте только сумасшедшая стала бы покупать дом, — эмоционально заявляет Кейт, когда в понедельник к вечеру я захожу к ней в офис. Не снимая белого халата, она подлетает ко мне и целует в щеку. — Молодец, что смогла быстро приехать. Мы вместе поедем смотреть его. Но я пока еще не готова. Подождешь пару минут?

— Разумеется, — говорю я и с сомнением оглядываю переполненную приемную. Я насчитываю пятерых посетителей, причем троих из них я видела по телевизору в разных сериалах. Вот он — новый путь к звездам: сначала у тебя появляется агент, потом ты приходишь на прием к Кейт и наконец начинаешь встречаться с Колином Фарреллом.

Судя по всему, чтобы принять их всех, Кейт потребуется еще не меньше часа, но я ничего не имею против. Кофейный столик в приемной завален женскими журналами, обложки которых призывают узнать о «Четырех способах добиться лучшего оргазма», «Пяти способах подарить ему лучший оргазм» и «Шести способах испытать одновременный оргазм». Жаль, что они не сообщают, сколько мужчин для этого потребуется.

Кейт снова исчезает в своем кабинете, а я начинаю листать «Мэри Клэр», который обещает поведать о «587 новых осенних образах». Мне это кажется слегка преувеличенным. Когда я отрываю от журнала глаза, в приемной уже пусто, а последние пациенты, женщина с дочерью подросткового возраста, выходят из святая святых — кабинета Кейт. Интересно, кого из них она пользует? Решаю, что обеих. У матери нет ни одной морщины, а кожа дочери идеально чиста, без единого прыщика. Не сомневаюсь — каждая заплатила небольшое состояние, чтобы получить то, что есть у другой от природы. Потом выходит Кейт, в руке у нее брелок от Картье, на котором позвякивают ключи от машины.

— Мы придем на следующей неделе, — говорит мать. — Как всегда, в обычное время.

Они бывают здесь каждую неделю? Интересно, как много «Ретин-А» требуется одной семье? И как дерматолог вписывается в расписание обычного нью-йоркского ребенка, у которого после школы нет ни одной свободной минуты? Теннис, занятия по воспитанию чувства собственного достоинства, подготовка к тесту на проверку академических способностей первой и второй ступеней, встречи со специалистом по написанию эссе в колледже (он же фактически пишет их), невропатолог, травник и ортодонт, посещение которого особенно важно. И дело не в том, кривые зубы у вашего ребенка или нет, — если он носит брекеты, значит, родители о нем заботятся.