– Подъезжаем к международному аэропорту «Лодердейл». Я торможу, чтобы отметить пропуск.

– Смотри, самолет летит слишком низко, – сказал Ленни, наблюдая, как садящийся лайнер компании «Норт-Вест» выпускает шасси, перелетает через широкую автостраду, ограду аэропорта и касается главной посадочной полосы в сопровождении двух параллельных клубов черного дыма. – Он едва не задел колесами машины на шоссе.

– Люблю, когда самолет пролетает низко над дорогой, – ощущаешь жизнь, – произнес Серж. – Машина вибрирует, как будто собирается выплюнуть все заклепки и отправить тебя скользить по шоссе в одном кресле. Классно!

– А зачем замедлять ход?

– Увеличивает шансы. Самолеты садятся каждую минуту. Если едешь медленно, всегда можно ускориться. Но когда ты как следует разогнался, на дороге национального значения особо не попятишься. В принципе можно, но на самом деле очень опасно.

Ленни показал в небо:

– Смотри, еще один летит.

Они взглянули на запад, где появился игрушечный с такого расстояния самолет. «Кугар» все сбавлял скорость: пятьдесят миль в час, сорок пять, сорок, попутные машины сигналят, обгоняют с обеих сторон.

– А почему такой неожиданный интерес к деду? – спросил Ленни.

– Похороны. Я и раньше собирался, но сейчас дело о драгоценностях меня полностью поглотило. С тех пор как я увидел в газете некролог Рико, это единственное, о чем я могу думать. Никто точно не знает, что произошло тогда, в 64-м. Наконец меня озарило, и я решил полностью посвятить себя доведению дела до конца. Все остальное уже несущественно. Вся моя жизнь до этого момента была дерьмом, а та, что впереди, – станет настоящим эпилогом.

– А что ты подразумеваешь под эпилогом?

– Дерьмо, которое приходит потом.

– Ну и как ты думаешь разбираться в самоубийстве?

– Дед не совершал самоубийства! Никогда больше не повторяй этого слова!

– Ладно, ладно. Боже… Так с чего начнем? Полицейские отчеты?

– Мусор для любителей. Настоящему архивному расследованию требуется опрос живых свидетелей – информация из первых рук. Я проводил такие дознания десятки раз, находил во Флориде людей, связанных с давно забытыми событиями, а потом появлялся у них дома, чтобы записать показания.

– И ты предварительно не договариваешься по телефону? Просто приходишь и стучишь в дверь?

– Такой способ лучше для исторической точности – ловишь свидетелей неподготовленными. Иногда, правда, они принимают меня за какого-нибудь из придурков, которых полно во Флориде, и пытаются захлопнуть дверь. Нужно оставаться твердым и приложить немного физических усилий. Это не слишком трудно, потому что перед тобой, как правило, пожилые люди.

– А они не вызывают полицию?

– Иногда приходится вырывать шнур из розетки. Но все парни, которых мы будем разыскивать на данном этапе, – друзья моего деда, поэтому в конфликтах не будет необходимости.

– Друзья?

– Настоящая команда классных парней, постоянно действующий социальный клуб! – Серж подался вперед и выставил фотоаппарат на приборную доску, целясь вверх. Когда автомобиль сотряс оглушающий грохот турбин, болотная мышь поглубже зарылась в карман. Серж щелкнул затвором.

А по противоположной стороне магистрали № 95 мощный «кадиллак-севилья» ехал на север. Тони Марсикано, весь в черном, закрывал ухо левой рукой, пытаясь сквозь рев пролетающего «Боинга-737» услышать что-то по телефону.

– Понимаю… Понимаю… Нет, мадам… Да, мадам. Нет, мадам, это больше не повторится… Вам тоже… До свидания! – Тони выключил телефон.

Один из его лейтенантов обратил внимание на смущенное выражение лица Тони.

– Что такое, босс?

– Самый странный телефонный разговор в моей жизни.

На стороне, ведущей к югу, Серж нажал на газ и вернулся к нормальной скорости. Ленни выбросил окурок в сухую траву на обочине.

– И кто же состоял в этой банде?

– Сейчас посмотрим. Кроме моего деда – Чи-Чи, Лунный Пес, Томми Грек, Колтрейн и Морт Могильщик. Все как один – штучный товар. Чи-Чи связался с ЦРУ в Заливе Свиней и поэтому в последнее время отличался крайней раздражительностью. Лунный Пес был праправнуком раба из Мейкона, который жил в знаменитом отеле сэра Джона в Овертауне. Томми Грек происходил из итальянской семьи. Я думал, что самый забавный – это Колтрейн, но сейчас понимаю, что он просто все время был пьян. В общем, самое выгодное положение занимал Морт Могильщик, тем более что он работал самостоятельно. Морт вел бухгалтерский учет деятельности всей банды и букмекерских фирм, которые служили им ширмой… Каждого из них я считал классным парнем. А сколько всегда было смеху…

– Дай ему еще! – крикнул Чи-Чи.

Томми Грек отвесил затрещину.

– Где наши деньги, мать твою?!

Человек на полу свернулся в комок и застонал.

– Врежь ему чем-нибудь!

Лунный Пес замахнулся лопатой.

– Где наши деньги, чтоб тебя?!

Стоны прекратились. Все встали в круг и наклонились, чтобы посмотреть поближе.

– Он умер?

– Просто без сознания, – предположил Чи-Чи.

– Что-то изо рта пошло.

– Бывает.

– Не знаю, как вы насчет всяких новых веяний с жестокостью…

– Мы же договорились, – сказал Чи-Чи. – Мы теряем слишком много денег.

– Никто не воспринял нас всерьез, – произнес Колтрейн. Они снова посмотрели вниз. Никакого движения.

– Так что же делаем дальше? – спросил Морт.

– Я подгоню машину, – сказал Чи-Чи.

Вызывающе розовый кабриолет «кадиллак-эльдорадо» 58-го года свернул с Коллинз-авеню и покатил вверх по аллее. Огромные хвостовые плавники, белая кожа салона и Чи-Чи в соломенной шляпе за рулем. Задняя дверь букмекерского притона открылась. Остальные члены банды осмотрелись по сторонам, потом неуверенной походкой направились в сторону багажника.

Чи-Чи захлопнул крышку, похлопал рука об руку.

– Неплохо бы выпить.

Час спустя. Человек в канареечной рубахе навыпуск, насвистывая, прогуливается по тротуару в восточной части города. Отели громоздятся за отелями, высокие, новые, дорогостоящие. В промежутках между зданиями – ярко-голубое небо над Атлантикой, белые чайки, раскинувшие крылья в морском бризе. Человек поворачивает и, пританцовывая, взбегает по ступеням здания с фигурными цифрами над входом: 9701. Привратник придерживает дверь. Мужчина обходит застекленный атриум, украшенный пальмами, идет вдоль изогнутых стен вестибюля, покрытых выпуклыми иероглифами и освещенных лампами в стиле арт-модерн. Пятница. В руке у него конверт.

Мужчина подтянут, высок, чистые карие глаза, короткие темные волосы, начинающие седеть на висках. Он одевается с неброской элегантностью скромного профессионального теннисиста, движется бодрым пружинящим шагом, что предполагает затаившуюся энергию и предстоящие радостные перспективы. Мужчина подходит к входу в затемненный холл бара «Кариока». Волнистые черные и белые полосы на полу, ослепительные зеркала, занавески, как в борделе, рояль. С потолка свисает пушистый предмет, по форме напоминающий почку, служащий единственной цели: заставить посетителя смотреть на него. Пятеро мужчин в соломенных шляпах и пестрых рубашках сидят у барной стойки на пяти высоких табуретах – как на насесте.

– Привет, парни!

Они обернулись.

– Серджо, ты опоздал, – сказал Чи-Чи. Рисунок на его рубашке изображал каноэ с поплавками. Коллекция влажных разжеванных зубочисток покоилась на салфетке рядом с газетой. – Мы должны были встретиться в другом месте.

– Дожидался вот этого, – сказал Серджо, поднимая конверт.

– Что там? – спросил Томми Грек.

Серджо подвинул к себе стул.

– Фотографии. Трудно поверить, но на проявление пленки сейчас уходит всего три дня.

Остальные сгрудились вокруг, чтобы поближе рассмотреть снимки, которые Серджо разложил на стойке в определенной последовательности: длинная колонна черных автомобилей, потом броский кабриолет с симпатичным молодым человеком на заднем сиденье. Несколько человек в темных очках стояли на подножках.