— Здорово, — сказал я. — Конгресс так и кишит людьми, которым я доверяю.

— Покажи им телекамеру, и они, переступая через трупы, ринутся, только бы попасть в кадр. Большинство из них — это мотыльки, летящие на свет. Но под этим белым куполом есть и рабочие пчелы. Муравьи-солдаты, чьими руками все и делается. Они не такие уж бездушные куклы, как ты думаешь. Если бы не они, люди с Капитолийского холма направо и налево расправлялись бы со всеми неугодными, как сделали это с вашим доктором. Чем больше людей вынужден контролировать Кайл Руссо и чем больше у них власти, тем труднее ему действовать… и заставить нас расплачиваться за это.

— Не убий, — прошептал Эрик так тихо, будто это была сама память.

Дорога стала ухабистее. Минут на десять опережая нас, катилась еще одна угнанная машина с двумя сумасшедшими и одним седовласым маэстро шпионажа.

— Придется убивать время, — сказал Зейн Кэри, позвонив по сотовому откуда-то из непроглядной тьмы хайвея. Красные задние фары машин, где не было его и остальных, периодически возникали перед нашим лобовым стеклом. — Мы следуем по тридцать второму съезду к Парктону. Езжайте за нами, но держитесь на расстоянии, дайте нам найти местечко покемарить, пока не рассветет и банк не откроется.

Мы свернули на эстакаду, когда он позвонил снова.

— Поезжайте через город. Сверните направо, когда увидите указатель «ХРАМ ЖИВОЙ ПРИРОДЫ». Следуйте по этой улице до «СТОЯНКИ СО СЪЕЗДОМ К ВОДЕ». Уложитесь минут в пятнадцать.

— Представьте себе только жизнь в таком местечке, — сказала Кэри, когда мы проезжали по главной улице длиной в три квартала с магазинами, утвердившимися на этой мостовой еще со времен «Битлз». За их фронтонами скрывалась от силы сотня домишек. — Не на морском берегу. Не на ферме. Не в большом городе. В вашем городишке нет настоящего центра, где ощущался бы пульс постоянно меняющейся жизни. Все, что вы видите вокруг себя, блекнет, выцветает день ото дня. Чужаки едут по главной улице во все концы света. Что бы вы сделали?

— Включил бы телевизор и жил в том же самом нигде, в котором и без того живут миллиарды людей, — ответил я. — Или создал бы собственную реальность. Или уехал. По-моему, куда более страшно не жить, а умереть здесь.

— А вот и банк, — сообщила Хейли.

Мы проехали мимо желто-коричневой кирпичной коробки со стеклянными окнами, подстриженной лужайкой, стоянкой, где вспыхивали электронные часы, показывая 2.37.

— Диллинджеру бы этот банк понравился, — сказал я. — Затемненные окна, легко сматываться.

Мы последовали по обсаженной деревьями дороге до тупика, где в дальнем конце мощеной парковки стоял угнанный «вольво». За припаркованной машиной тьма мрачной завесой скрывала горизонт, по которому катились черно-синие волны. Передняя пассажирская дверца «вольво» открылась, и из машины, кутаясь в бушлат, вышел Джон Ланг, что-то на ходу отвечая сидящим в «вольво» ребятам, захлопнул дверцу и протрусил несколько шагов, показывая, чтобы я припарковал «кэдди» в другом конце белого светового конуса, выхватываемого фонарем.

Пока Кэри опускала стекло, я заглушил мотор.

Ланг наклонился ко мне:

— Приятно поразмяться.

И распахнул дверцу перед Кэри.

Она, а вслед за ней я выбрались из машины.

Хейли вывела Эрика и поставила его рядом с Лангом. Я прошел к скошенному багажнику белого чудища, чтобы присоединиться к ним с другой стороны машины. Пахло холодной водой, ночным ароматом весенних деревьев, мусором со свалки, дымом шутихи.

— Как Зейн? — спросила Кэри Ланга.

— Погоди, сама узнаешь.

Стоя рядом с Кэри, Ланг обратился ко мне:

— Вик, Зейн считает, что, пока нам здесь необходимо официальное присутствие, мне следует взять руководство.

— Валяй, — согласился я. Кэри пристально посмотрела на «вольво», и было в ее взгляде что-то такое, что мне захотелось отвести взгляд в сторону, на перекатывающиеся волны. — Будешь за главного.

Пока я обходил белый «кэдди», Ланг сказал:

— Эрик, Вик говорит, что я теперь за главного, так что выполняй мои приказы. Прижми к себе Хейли, чтобы она не могла убежать, выстрелить или взять руководство.

Что? Я резко обернулся и увидел, как Эрик притиснул Хейли к себе.

Бах-щелк! Кэри, судорожно дернувшись, падает на разбитый асфальт, как…

Что-то жгуче-колючее впивается в мою левую щеку, и я выдергиваю… дротик.

Ланг стоял, наведя на меня чудовищно длинный черный палец.

Пистолет! Стреляй… Правой рукой я выхватил «глок» из кобуры, но он выпал из моих внезапно онемевших пальцев, колени подогнулись, как резиновые, меня повело из стороны в сторону, пространство и время безвольно провисли, но Ланг… Ланг был всего в шести футах, и я выбросил левую руку, все еще пытаясь схватить-ударить-отразить…

Увлекаемый собственной инерцией, я не устоял на ногах и успел заметить только черные тучи звезды все кружится кружится голова, — потом тяжело рухнул на спину, голова подпрыгнула, ударившись о камни, и переместилась в конус безжалостного белого света.

Спина, я лежу на спине. Глаза видят. Вращаются в орбитах. Челюсть отвисла, рот открыт. Струйка слюны на щеке. Надо вытереть… Мои ладони, руки, ноги — весь я словно приклеен к асфальту стоянки.

Бах-щелк! Совсем близко.

Я слышу голос Ланга:

— Два выстрела, пожалуй, достаточно для Кэри. Как думаешь, Эрик? Нет, не отвечай. Эти умоляющие нотки в твоем голосе раздражают меня. Крепче держи Хейли, хотя пистолет у нее я уже отобрал. Как сказал Вик, она больше не начальник. Теперь начальник я.

Мои ноги безжизненны. Руки какие-то не свои.

Шаги, удаляющиеся по асфальту. Я скосил глаза.

Кэри лежала, вытянувшись рядом со мной. Ее трясло, как в беззвучном эпилептическом припадке.

Я слышу, как открывается дверца «вольво». Бах-щелк!

Что-то волокут по асфальту. Смутные очертания сгорбившегося Ланга. Под действием силы тяготения что-то тяжелое упало рядом со мной в расколотую тьму. Шаги удаляются.

Я слышу, как открывается дверца «вольво». Бах-щелк!

Еще что-то тянут по асфальту. «Черт!» — голос Ланга. Мне удалось повернуть голову. Ланг свалил Рассела в ярде от моей раскрытой ладони. Рассел пропах дымом от гранаты, которую Ланг швырнул в припаркованный «вольво». Теперь он сгреб в бушлат добычу, извлеченную из «кэдди»: бронежилет, одну из гранат, ружье с дротиками, полицейский автомат, из которого он «бабахнул» по Расселу и Зейну, а потом по Кэри. Для верности Ланг выстрелил в каждого по второму разу.

Внезапно он замаячил надо мной. Серебристые волосы блестели в конусе света.

Он наклоняется… садится, садится на мои чресла… тяжело, тяжело дышать, я не могу…

Лицо Джона Ланга. Мужественное, худощавое лицо человека под шестьдесят. Обрамленное темным воротником бушлата. Он смотрит вниз, на мою отвисшую челюсть. Я перестаю чувствовать его вес. Он становится на четвереньки. Вглядывается в меня. Лицо к лицу.

Ближе. Его лицо становится все ближе… я не могу шевельнуться, не могу… Он что — собирается меня поцеловать?

Вампир. Еще ближе, будто он…

Но вот он отвернулся. Отвел взгляд влево, повернул голову, но продолжает наклоняться все ближе и ближе…

Его ухо прилипает к моему лбу.

И я понял.

Ланг тяжело припал ухом к моему лбу, словно желая расплющить мой череп о камни.

— Не слышу никаких голосов в твоей голове, — сказал мне Ланг, снова становясь на четвереньки и вглядываясь в меня, парализованного, как ягуар в свою добычу. — Это что — хор или голос лектора? Они говорят размеренными фразами? Или кричат? Или это скорее вроде… мерцающего в тебе всеобъемлющего знания?

Струйка слюны стекла по моей щеке.

Оттуда, где стоял белый «кэдди», Хейли, которую Эрик все еще тесно прижимал к себе, крикнула что есть силы:

— Чего ты хочешь?

Ланг встал, повернулся к ней:

— А чего хочет каждый из нас?

Эрик всхлипнул. Еще теснее сжал Хейли. Повинуясь команде нашего начальника.