Мертвый.

Я нутром почувствовал это, когда Эрик ввел меня в комнату отдыха, хотя и не был до конца уверен, пока не прижал пальцы к эластичной артерии на шее доктора Ф. — пульса не было.

Внизу, в своей берлоге, Рассел переключился на «Белый альбом» «Битлз». Звуки песенки «Everybody's Got Something to Hide Except Me and My Monkey» просачивались в комнату отдыха, где мы с Эриком стояли возле сидящего трупа.

Тут я заметил пятно крови, расплывшееся на правом ухе доктора Ф.

— Эрик, пойди позови всех остальных! Ну же! И только их!

Через две минуты все мы пятеро стояли, уставившись на безвольно обмякшее тело нашего психиатра.

— Уехал раньше, чем думал, — сказал Рассел.

— Взгляните на это, — произнес я, указывая на кровавое пятно на правом ухе доктора Ф.

Зейн откинул длинные седые волосы, нагнулся и посмотрел:

— Верно, вот оно.

— Человек действовал ученый, — сказал Рассел. — Простите, доктор Ф.

— Что это? — спросила Хейли.

— ЗОЛП, — ответил Рассел.

ЗОЛП — защита от ловушек и покушений. Секретная программа, разработанная и осуществлявшаяся совместно Пентагоном и Управлением. Бедовые ребята, вроде Рассела, Зейна и меня, проходили подобную подготовку. Так же как и военная программа ЗОМП — защита от механического проникновения, — ЗОЛП не выставляет напоказ цели своего обучения. ЗОМП может учить, как защищаться от механического проникновения, или, скажем так, взлома, но дело, конечно же, сведется к отмычкам и клещам для сейфов. ЗОЛП обучает «защите» от «ловушек и покушений». Изучив хитроумные приемы, с помощью которых оппозиция могла убить тебя в Бангкоке, ты получал больше шансов проникнуть в этот город и выбраться оттуда живым. Разумеется, знания, которых ты набирался на этой образовательной стезе… Но убийство — вещь для американского шпиона противозаконная.

— Не слишком-то чисто сработано, — нарушил молчание Рассел. — Что бы там ни воткнули доку через правое ухо в черепушку, отверстие получилось слишком большое и капелька крови просочилась наружу. В какой-нибудь дыре это могло бы сойти за удар, но здешний коронер быстренько унюхает, в чем дело.

— Верняк, — пробормотал Зейн.

— Вот уж кому-кому, а доку смерть, казалось, не грозила, — заметила Хейли.

— По логике вещей получается, что его убил один из нас, — ответил я.

— Средства, мотив и возможность, — добавил Рассел.

— Он хотел все изменить, — напомнил Зейн. — Он сам нам так говорил.

— Причем он сидел тут, внизу, — сказал я. — Один. Мы все могли.

— Никто из нас не хотел того же, что и он, — согласилась Хейли.

— Ладно, доктор Ф., — сказал Рассел. — Видно, ваша взяла. Все изменилось.

И, словно желая поздравить покойника, Рассел хлопнул его по плечу.

Тело доктора Фридмана тяжело упало со стула и распростерлось на полу.

— Прошу прощения! — И Рассел пожал плечами. — Черт знает что творится.

— Блистательное убийство, — сказал я. — Нас всех подставили, и мы здесь в идеальной ловушке. На нас клеймо: психи, да к тому же опасные. Никто не поверит, что мы невиновны. Итак, выходит, мы убили его? — спросил я.

И пристально вгляделся в лица Рассела, Зейна, Хейли и Эрика. Они ответили мне точно таким же пристальным взглядом.

— Не-а! — хором протянули мы.

— Если не мы, то кто же тогда? — спросила Хейли.

— Есть вопрос и посерьезнее, — сказал Зейн. — В нас что — тоже метили?

— Именно, — ответил я. — Если ЦРУ подкупит убийцу, состряпает дело и признает нас виновными, то они попросту уроют нас. Если же каким-то чудом мы убедим Управление, что невиновны, что это сделал кто-то другой… то все равно получается, что мы свидетели и несем уголовную ответственность за укрывательство.

— О нет! — вздохнул Эрик. — О нет!

Мы повернулись и посмотрели на дверь ординаторской. Она была заперта.

— До обеда еще час, — сказал Зейн.

— Мясная запеканка, — произнес Эрик.

Из комнаты Рассела донеслась «While My Guitar Gently Weeps».

— Да, — сказал Зейн, — попали в переплет.

— И никто-то нам не поможет, — простонала Хейли. — И отовсюду-то нам грозятся.

— Знаешь, что ты еще позабыла? — спросил я. — Они нас достали. Какой-то громила переворачивает вверх дном ординаторскую, так что администрации теперь остается только тупо топтаться на месте, как стаду слонов. А нам наденут наручники. Переведут. Станут еще больше пичкать лекарствами. Уверен, если здесь появился убийца, значит, какой-то шпион проник в совершенно секретную американскую информацию. Это серьезный риск, но больше всего меня достает, что нашего дока угробил какой-то профан.

— Может, мы что-то не то сказали? — спросила Хейли.

— Если так, — ответил Зейн, — и того хуже. Значит, они точно по нашу душу.

— Призраки, — покачал я головой. — От них не уйдешь.

— Пациенты больше не будут заправлять этим приютом, — сказал Рассел.

— Что бы ни случилось, произойдет нечто ужасное, — подхватила Хейли. — Они с нами церемониться не станут. Не посмотрят, что с нами случилось. Что преследует нас. Наш злой рок.

— Какая бы большая беда ни готовилась, она поджидает нас, — заключил Зейн.

— Они обещали, что здесь мы будем в безопасности, — сказал Эрик.

— Вот удивил, — ответил Рассел. — Снова вранье.

В физике критическая масса достигается, когда минимальное число разрозненных элементов, необходимое для возникновения преобразовательного процесса, сливается в пространственно-временном континууме.

Возьмите хотя бы нас. Пятеро маньяков. Шпионов. Натасканных, опытных профессиональных параноиков, запрограммированных на выполнение какой-то задачи. Безнадежно искореженные, но все же некогда бывшие кем-то. Сила, которую нельзя сбросить со счета. Теперь запертые в Замке. С трупом человека, сумевшего завоевать наше уважение. В деле об убийстве которого мы были призваны сыграть роль козлов отпущения. Со смотрителями, которые меньше чем за час могли нас вычислить. Надеяться нам было не на что, но все, что у нас осталось, мы могли вот-вот потерять.

Физики, психиатры и снайперы толкуют о спусковом крючке. Событии, которое является толчком для возникновения цепной реакции. Когда я думаю о спусковом крючке нашей истории, я внезапно слышу, как в тот апрельский вторник на комнату отдыха накатывает волна тишины, после того как смолкает лазерный плеер в комнате Рассела.

Мы стояли там.

Пятеро маньяков, глазеющих на труп.

Музыкальная тема больше не объединяла нас.

— У нас два пути, — сказал я. — Либо мы остаемся и соглашаемся терпеть все, что нам уготовано…

— Или? — спросил Рассел.

— Сматываемся отсюда поскорее.

— Дико звучит, — сказал Рассел, — но придется нам взять дока с собой.

— Он же мертвый! — вырвалось у меня.

— Нельзя ничего оставлять, — заметил Зейн.

— У вас что, крыша поехала?

— Ну, — сказала Хейли, — профессионально выражаясь… да.

— Подумай об этом как поэт, — вступил в спор Рассел. — Ты же великий лирик. Не можешь же ты предоставить убийце шанс из-за мелких неудобств.

— Подумай об этом как стратег, — сказал Зейн. — Мы возьмем его с собой и поломаем весь кайф плохим парням. Что может быть круче?

— Или веселее, — добавил Рассел.

— Виктор, — со вздохом произнесла Хейли, — что бы ты выбрал, если бы лежал на его месте?

Я мигом смекнул.

— Ладно, — согласился я. — Ваша правда. Мы должны взять доктора Ф. с собой. Он понадобится нам, чтобы пройти через охрану.

И я объяснил им, как это сделать. Потом сказал:

— С вещами на выход, сбор здесь через пятнадцать минут.

— Погоди, — сказал Рассел.

— Что еще?

— Ты забыл. — Зейн устремил взгляд к потолку.

— В хорошем обществе принято прощаться, — напомнила мне Хейли, и Эрик кивнул.

Всего в Замке пять этажей.

На первом этаже размещается администрация; там электронные замки, комната отдыха смотрителей, компьютеризованная мониторинговая система, установленная еще до того, как тайные подпольные доходы, на которых зиждился бюджет Замка, стали откачивать для разжигания войны в Ираке.