Раньше Джон не мог представить себе, что они с Эстер расстанутся навсегда. Теперь он был полностью свободен, и эта мысль доставляла ему такие мучения, что Джон даже застонал вслух. Предстоял еще разговор с Каролиной, и ему надо было высказать сомнения по поводу их будущей супружеской жизни. Джон не вполне понимал, зачем он должен это делать, но знал наверняка, что должен.

В воскресенье Каролина, встретив его наверху возле лестницы, сразу же заметила, что он как-то очень изменился. Со всей обостренной чувствительностью и интуицией влюбленной женщины, Каролина могла с уверенностью сказать, что несколько недель назад появилось нечто или некто, вставший между ней и Джоном, что-то явно отвлекало его от нее. Иногда она ощущала себя неловко, а точнее сказать, боялась потерять Джона. Каролине казалось, что он в любой момент скажет ей те самые слова, которые повергнут ее в пустоту и одиночество.

Вот и опять с ним явно что-то стряслось! Во взгляде нет задумчивости, на губах не играет обычная рассеянная улыбка. Выражение суровости и решительности на лице Джона взволновали ее почти так же, как и все те признаки, указывавшие на то, что он влюбился в другую. Каролина удивилась, а потом обрадовалась, решив, что теперь они вместе справятся со всеми проблемами.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине, — неожиданно произнес Джон.

Каролина знала, что за ними наблюдают из гостиной, и отрицательно покачала головой. Джон схватил ее за руку и крепко сжал ее, как бы подчеркивая важность своей просьбы.

— Ну хорошо, только боюсь, что сегодня ничего не выйдет. Как-нибудь я постараюсь это устроить завтра.

На следующее утро, когда Харвуд отлучился из дома, Каролина спустилась в его кабинет и послала за Джоном. Тот неохотно вошел в контору и был безмерно удивлен, увидев в кабинете хозяина Каролину.

— Какой приятный сюрприз!

— У нас есть возможность поговорить наедине, как ты хотел.

Каролина очаровательно улыбалась, ничем не выдавая своего волнения и тревоги. Она догадывалась о том, что хочет ей сказать Джон, и попыталась использовать преимущество в их беседе, заговорив первой.

— Позволь мне начать разговор.

— Пожалуйста, — ответил Джон, присаживаясь на краешек стола.

Каролина не стала садиться. Она стояла возле окна, на, некотором отдалении от него, нервно играя своими узкими и тонкими пальцами.

— Джон, тебе остался год и два месяца до окончания учебы, — начала говорить она твердым тоном, — и я предлагаю тебе следующее. Как только ты станешь настоящим, официально признанным мастером, мы сможем все начать сначала — и узнавать, и любить друг друга. Эти воскресные ритуалы наложили какой-то неестественный отпечаток на наши отношения. Я даже не побоюсь сказать, что мы потеряли друг друга.

Выражение глубокого облегчения и радости появилось на лице Джона. Это подтвердило самые страшные подозрения Каролины.

— То, что ты сейчас сказала — прекрасный пример нашего глубокого взаимопонимания. Вспомни, как часто мы совершенно одинаково думали об одних и тех же вещах.

— Значит, ты согласен все начать сначала? — быстро спросила Каролина и, не дав ему ответить, продолжила:

— Когда ты станешь свободным, мой отец уже будет не вправе контролировать твою жизнь, даже если ты останешься у него работать по найму. И для нас все будет иначе.

Джон открыл было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Каролина жестом остановила его.

— Позволь мне сказать еще об одном. Я прошу тебя освободить меня от всех прошлых обязательств, так как я собираюсь сделать то же самое. Только так мы сможем окончательно разобраться в наших отношениях.

Джон изумленно смотрел на Каролину. Да, эта девушка продемонстрировала мудрость и незаурядную дальновидность, что еще раз подтверждало исключительность ее личности.

— Я согласен с тобой во всем, без исключений. За последние несколько недель со мною многое случилось. И теперь я должен, обязан сказать тебе, что в настоящий момент не вижу ничего, что может связать нас в будущем, как связывало нас в прошлом.

У Каролины хватило сил не разрыдаться от горя. Усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие.

— Так или иначе, но это, пожалуй, единственное решение нашей проблемы.

Внутри у нее все разрывалось на части от тоски и горя. Каролине становилось дурно от мысли, что она, вероятно, совершает жестокую ошибку, отпуская Джона, но пытаться удерживать его старыми узами было равносильно тому, чтобы уничтожить все и всяческие чувства, которые он еще питал к ней. А так Каролина, по крайней мере, использовала последний отчаянный шанс.

— Прошлое не вспоминаем, а будущее сложится само. Согласен?

— Согласен.

Чувство свободы охватило Джона, радостное, ликующее чувство. Каролина прочла это в его глазах и решила, что сделала совершенно правильный ход.

Для Джона его последующие встречи с Каролиной стали необычайно приятными. Они встречались как добрые старые друзья. Воскресные обеды у Харвудов проходили теперь в интересной, оживленной беседе, ведь ничто более не сковывало Джона.

Он вернулся на свое место в мастерской и вновь принялся за любимую работу. И все было бы прекрасно, если бы не потеря Эстер, мысль о которой преследовала Джона постоянно, изо дня в день. Ему казалось, что в его жизни кто-то пробил брешь, и рана, зияющая в его душе, с каждым днем болела все сильнее и сильнее, а вовсе не заживала. Эстер не шла у него из головы. Даже за работой, сидя на своем месте в мастерской, Джон не забывал о ней. Зная о ее гордости и независимости, он часто со страхом думал о том, позволит ли она ему снова войти в свою жизнь. Иногда Джон пытался мыслить рационально и хотел убедить себя в том, что разрыв с Эстер пошел ему на пользу. В конце концов, спустя несколько недель мучений и колебаний, Джон написал Эстер письмо:

«Моя дорогая Эстер!

Хотя я и не знаю, что ты испытываешь ко мне после всего случившегося, я пишу, чтобы сказать, что мое отношение к тебе нисколько не изменилось, изменились лишь обстоятельства. Все преграды, которые стояли между нами, разрушены. И я люблю тебя по-прежнему, как и любил. Я сгораю от желания снова увидеть тебя. Дай мне знать, где и когда я смог бы это сделать. Я хотел бы лично принести тебе извинения за грубость моих слов, сказанных в гневе во время нашей последней встречи. Сожалею об этом и сожалел уже много раз.

Джон».

Робин отнес это письмо в Хиткок, передав его носильщику, чтобы не привлекать внимания Джека и Марты Нидем.

Анализируя все, что произошло, Джон догадывался, что именно один из них рассказал Харвуду о его отношениях с Эстер. И, вероятно, сразу после ссоры. Теперь, по крайней мере, он может быть уверенным в том, что Эстер знает: он все еще любит ее, несмотря ни на что. Джон был почему-то уверен, что Эстер напишет ему ответ, и стал ждать его с надеждой в сердце.

А Эстер, которая день за днем ждала Джона и в отчаянии уже перестала надеяться, что когда-нибудь он придет к ней, не заметила этого письма. И если бы и заметила, то просто-напросто прошла бы мимо, ведь она не могла прочесть даже собственного имени.

Письмо попало в руки Марты, когда она сортировала почту в конторе. Ничтоже сумняшеся, она взломала печать, вскрыла конверт и прочла записку. А потом зажгла маленькую свечу, стоявшую на столе, и поднесла краешек письма к пламени. Бумага свернулась и так быстро сгорела, что Марта опалила кончики пальцев.

Всю зиму Эстер чахла прямо на глазах и довела себя до такого плачевного состояния, что даже Джек, обычно не отличавшийся наблюдательностью, заметил это. Не получив от Эстер никакого вразумительного ответа на свои вопросы, он обратился к Марте:

— Что с ней происходит? Она прямо тает день ото дня.

Марта, которая в этот момент расставляла бутылки с вином по полкам, состроила недовольную гримасу. Сама она могла просто валиться с ног от усталости, а Джек едва ли замечал это. Но когда дело касалось Эстер, тут он становился чересчур внимательным. Марта решила, что он стал относиться к Эстер как к родной дочери, которой у него никогда не было.