— Да у нее просто «зимняя» хворь, вот и все, — резко ответила она и со стуком поставила бутылки на стойку.

Когда-то давно Марта была очарована элегантным мужчиной с интересной внешностью по имени Джек Нидем, ее будущим мужем. Со временем Джек сильно изменился, и внешне, и внутренне. Лицо его обрюзгло и покраснело от постоянных возлияний пива и эля, в нем появилось что-то бычье. Джек растерял всю свою галантность, погрубел и совсем перестал оказывать внимание жене. Вот и сейчас он даже и не подумал о том, чтобы помочь Марте поднять или забрать у нее тяжелые винные бутылки.

Марта подумала о том, как хорошо, что Джек ничего не знает о сожженном письме и о ее неблаговидной роли но всей истории с Эстер.

— Мы все так или иначе подвержены зимней апатии. С наступлением весны ей станет лучше, вот увидишь.

Увидев, что не очень-то убедила мужа, Марта добавила:

— Я посоветую ей принимать лекарства из трав, которые она сама же и готовит. Эстер много знает об этом. Например, она недавно вылечила одну прачку от кашля своей микстурой, а кухарке облегчила боли от ревматизма каким-то втиранием.

Джек продолжал наблюдать за Эстер. Когда пришла весна, ему стало казаться, что состояние ее улучшилось, но все же до конца она не выздоровела. Джек решил, что Марта за все эти годы просто «заездила» Эстер, и это губительно сказалось на ее здоровье, поэтому он принялся размышлять над тем, кто из его братьев или сестер мог бы взять Эстер ненадолго к себе и устроить ей небольшие каникулы. Однако одна за другой отпали все кандидатуры. Джек понял, что никто из родни не захочет принять Эстер по своей воле, только под его нажимом, а такое отношение не пойдет на пользу девочке. Вывод напрашивался сам собой: Эстер необходимо предоставить больше свободного времени, чтобы она смогла снова прийти в себя.

— Теперь у тебя будут два полных выходных в месяц вместо одного, — объявил ей Джек, не сказав ни слова Марте. — Ты можешь выходить на улицу и гулять, сколько захочешь. Я хочу, чтобы к тебе вновь вернулось прежнее хорошее настроение.

— Спасибо, дядя! — ответила Эстер и истерически разрыдалась. Джек знал, что когда его доброе отношение к Эстер вызывает ее слезы, это указывает на плачевное состояние его юной племянницы.

Джек обнял ее и погладил по волосам, как маленькую.

— Ну-ну, не надо плакать! Улыбнись!

Эстер слабо улыбнулась, и Джек остался доволен, думая, что у нее опять по-прежнему все в порядке.

На самом деле Эстер ничуть не стало лучше. С тех пор, как она заставила себя признать, что Джон остановил свой выбор на Каролине и никогда не вернется к ней, ее ни на минуту не покидала ужасная, всепоглощающая внутренняя тоска и боль, рвущая душу на части.

Марта изо всех сил старалась ограничить свободу Эстер, но Джек не позволял ей этого делать.

— От нее не будет никакой пользы ни тебе, ни мне, ни хозяйству, если Эстер будет продолжать оставаться в таком состоянии. Оставь ее в покое, хотя бы ненадолго. Я уверен, это все, что ей сейчас нужно.

Эстер, у которой теперь было больше свободного времени, залечивала душевные раны по-своему. В погожие дни она ходила в Сент-Джеймс Парк и рисовала птиц, перелетающих с дерева на дерево и прыгающих по ветвям и траве вокруг нее. Ненадолго она забывала о своем горе, отвлекалась от повседневных забот.

Когда выдавался свободный вечер, Эстер встречалась со своими подругами, которых приобрела за годы жизни в Лондоне. В основном это были дочки владельцев магазинов, торговцев, живших в районе Стрэнда. Вместе с ними Эстер стала ходить на танцевальные вечера, проходившие в парках под открытым небом. В Лондоне было семьдесят парков и садов, и плата за вход была вполне доступной даже для простых рабочих, если они, конечно, не были обременены большой семьей или не имели пристрастия к выпивке.

Всякий раз, выходя из таверны и направляясь в парк, Эстер втайне надеялась увидеть Джона. Несмотря на то, что Лондон был огромным и самым населенным городом Европы, все же она ждала и верила, что в один прекрасный день встретится с Джоном лицом к лицу. Эстер одновременно ждала и боялась этого дня, зная, что их встреча может вновь пробудить все полузабытые чувства и выбить ее из колеи. В течение долгих зимних недель она не раз размышляла о том, что смысл ее жизни потерян, и что ей незачем больше продолжать свое бессмысленное существование. В такие моменты Эстер хотелось умереть. Ведь она искренне любила Джона, со всей страстью и нежностью, на которую была способна, и если уж ей не суждено выйти за него замуж, то она не выйдет ни за кого другого. Поэтому все молодые люди, которые пытались ухаживать за Эстер, наталкивались на резкий отпор с ее стороны.

Однажды теплым июньским вечером Эстер в компании своих подруг гуляла в парке Купер. Это был один из самых старых парков в городе — популярное место отдыха горожан. В парке стояло множество киосков с прохладительными напитками, имелся павильон для больших представлений и настоящий театр. Туда приходили люди со всего Лондона, причем здесь стирались все классовые и кастовые грани общества. В парке обычно царила пикантная атмосфера веселого сумасбродства, представители высших слоев общества, благородные дворяне прохаживались туда-сюда вдоль ярко раскрашенных фонарей плечом к плечу с рабочими с городских окраин.

В тот вечер Эстер провожал некий Алан Маршал. Он был братом одной из ее подруг и уже был обручен с девушкой, которая жила в провинции, в графстве Корнуолл.

Это означало, что Эстер могла спокойно прогуливаться с Аланом, не беспокоясь о том, что придется давать отчет или объясняться перед кем-либо. Они часто ходили вдвоем гулять и развлекаться. Между Эстер и Аланом было много общего: оба они тосковали по «своим половинкам» в жизни, поэтому часто делились друг с другом самыми сокровенными тайнами и секретами.

— Сегодня вечером я собираюсь танцевать до упаду, — заявила Эстер, как только они вошли в парк.

Звуки музыки плыли в теплом вечернем воздухе.

— Не будем терять время, — улыбнулся Алан, ведя Эстер по ярко освещенной аллее к ротонде, где обычно устраивались танцы.

Издалека она была похожа на большой фонарь, переливающийся всеми цветами радуги. Подходя ближе, постепенно можно было разглядеть деревянный помост, купол матерчатого шатра над ним, служивший потолком, и маленькие разноцветные фонарики, подвешенные к нему изнутри.

Танцы были в разгаре. Звучала веселая деревенская музыка, задававшая ритм танцующим парам. Скрипачи размахивали смычками в такт мелодии. Алан взял Эстер за руку и повел ее вверх по ступенькам па помост, где они вступили в круг танцующих. Эстер была легкой на подъем и прекрасно двигалась, впрочем, как и Алан. Они закружились в вихре веселого танца, легкий ветерок раздувал колоколом ее юбки, трепал широкие ленты на чепце. В следующем танце они несколько раз меняли партнеров, пары сходились и расходились, вновь принимались кружиться в такт музыке. Спустя примерно час, когда Эстер и Алан, смеясь, выписывали сложные па в кругу еще четырех пар, она вдруг заметила, что с верхнего балкона ротонды, переполненного зрителями, на нее смотрит Джон Бэйтмен. Буквально секунду спустя, пока ей пришлось следить за движениями Алана, она вновь подняла голову, но Джона на балконе уже не было.

— Что случилось? — спросил ее Алан, когда стихли последние ноты музыки.

Эстер за эту минуту словно подменили. Она явно была чем-то расстроена или взволнована.

— Я увидела здесь кое-кого, с кем мы встречались раньше… Пожалуйста, проводи меня. Я хочу домой.

У Алана был покладистый, сговорчивый характер, и он не стал возражать Эстер, видя, что она явно не в себе. Поэтому они направились к выходу с площадки, а точнее, к небольшой лестнице, и Эстер увидела, что у ее подножия стоит Джон и, судя по всему, ждет, когда она спустится. Эстер схватила Алана за руку и, не спуская глаз с Джона, сказала своему спутнику:

— Возвращайся назад к остальным, Алан. Спасибо, что ты сегодня привел меня сюда. Не волнуйся, со мной все будет в порядке.