Эстер с любопытством посмотрела на них и сказала:

— Может быть, я смогу помогать тебе в работе. Взвешивать, например. Хоть я и не умею читать, но со счетом-то вполне справлюсь.

Джон уравновесил чаши весов.

— Я могу научить тебя полировать готовые изделия. Вот этим ты поможешь мне по-настоящему.

— Конечно! Хочешь, я стану твоей «правой рукой», первым помощником?

— Знаешь, — ответил ей Джон, — я думаю, что когда Джосс немного подрастет и у тебя появится больше свободного времени, ты вполне будешь успевать помогать мне выполнять несложные операции.

Эстер захлопнула крышку коробки и про себя с радостью отметила, что Джон не был против ее присутствия в мастерской. Она поняла, что это не шло вразрез с его понятиями о фамильной чести, как, например, ее предложение работать где-нибудь в таверне. В собственной мастерской Джона Эстер будет под его присмотром и руководством, они будут как бы партнерами по работе.

Он открыл перед ней дверь, когда они выходили на улицу. Поток свежего, слегка сладковатого вечернего ветра ворвался в дом. Эстер даже показалось, что в воздухе витают запахи ювелирных изделий и драгоценных металлов.

— Посмотри, Эстер, — обратился к ней Джон, разворачивая небольшой сверток, который был когда-то подарен ему в первый день его работы в мастерской. Там оказался лист светлого металла, ничем не примечательного на первый взгляд.

— Что это?

— Это — диск серебра. Как будто ничего особенного, верно? Золото в листе выглядит лучше. Именно поэтому ювелиры никогда не показывают заказчикам исходный материал. Некоторые из них были бы очень разочарованы и даже стали бы сомневаться в конечном результате.

— А как ты представляешь себе будущие изделия? Как ты их видишь, что хочешь обрести в них?

— Я ничего не хочу обрести и зачастую ничего конкретного не представляю. Мне просто не нужно этого делать.

Джон положил ладонь себе на грудь, словно произносил клятву.

— Искренность, сердечное отношение, соединенное с чувством стиля, истинной красоты и гармонии форм вот что является основой создания ювелирного изделия, и это приходит к мастеру само.

Эстер с замиранием сердца обнаружила, что Джон выразил словами все те чувства, которые поселились в ее душе со дня посещения выставки в зале Почетного Общества Ювелиров. И эта мысль заставила ее ощутить себя с мужем единым целым, почти так же сильно, как и в самые интимные моменты их близости.

В день венчания вся семья Бэйтменов принарядилась. Маленький Джосс был облачен в красный бархатный пиджачок поверх голубой сорочки. Джон надел снежно-белую сорочку, золотистый жилет и темно-зеленый костюм. На Эстер было новое шелковое платье светло-кремовых тонов с едва различимым рисунком из роз. Высокую прическу скрывала шляпка из итальянской соломки с широкими лентами, завязанными бантом под подбородком.

— Пора идти, — сказал Джон, услышав, как напольные часы — их наследство из Стаффордшира — бьют половину двенадцатого в гостиной.

Эстер подошла к нему, он нежно поцеловал ее и взял за руку Джосса.

У входа в Церковь Святого Бартоломью их встретил Робин, которому доверили роль шафера. Он торжественно провел молодую пару к алтарю. Том, также почетный гость церемонии, взял на себя заботу о Джоссе. Джек Нидем, ожидавший молодых у входа в церковь, был одет в новый светло-коричневый костюм и выглядел как счастливый отец невесты.

— Эстер, сегодня у нас замечательный день. Я безумно рад видеть тебя настоящей невестой и вскоре — истинно законной женой.

И Джек церемонно поклонился. Так, как он это делал лишь самым важным гостям своей таверны.

Почти все скамьи в церкви были заняты многочисленными друзьями Джона и Эстер. Даже Марта пришла поглядеть на венчание, хотя, наверное, больше из любопытства, чем из благих намерений.

По окончании церемонии Эстер, как тогда, во Флит, поставила на документе крест вместо подписи. Когда они с Джоном выходили из церкви, весело и радостно звонили колокола на башне.

Эстер слышала, что ребенок — плод незаконной любви, бывает больше похож на отца, чем зачатый в браке. Это было совершенно справедливо в отношении Джосса, причем сходство наблюдалось скорее не во внешности, а в характере. Джосс был дружелюбным, спокойным, в отца упорным и целеустремленным. Было вполне вероятно, что Джосс пойдет по стопам отца и тоже станет ювелиром. Эстер старалась всячески способствовать этому, приучая сына с малолетства к ювелирной мастерской.

Джон, которого обстоятельства заставляли открывать мастерскую раньше, чем он намеревался, не сумел застраховать те заказы, которые ему хотелось бы использовать на первых порах. У него было огромное количество конкурентов— рабочих, открывших свое дело давно. И мастера с именем часто не хотели рисковать и давать заказы новичкам. Единственное, на что Джон очень надеялся — это на слухи, которые уже распространились о нем в среде ювелиров. Мастер Бартон, по сути его первый настоящий хозяин, был человеком щедрым и добродушным. Он не чинил Джону препятствия, когда тот решил покинуть его мастерскую и начать работать самостоятельно. Более того, Бартон постоянно давал Джону заказы на изготовление мелкого столового серебра, тогда как многие заказчики бессовестно обманывали Джона. Были времена, когда Бэйтменам просто нечего было бы есть, если бы не ножи, ложки и вилки, изготовленные для Бартона. Были и другие времена, когда у Джона не было даже и этой работы.

В такие моменты он становился молчаливым и хмурым, грустил по вечерам. Джон даже худел от расстройства.

Эстер всегда хотелось, чтобы мастер Бартон давал мужу и другие, более сложные заказы, где он смог бы применить все свои навыки, хотя и понимала, что мастер всегда будет придерживать самые выгодные контракты для своих рабочих.

— Не волнуйся, все будет хорошо, все устроится, — подбадривала Джона Эстер, сидя рядом с ним в мастерской и полируя небольшой заварной чайник.

В течение первой недели их жизни на новом месте Эстер приучила себя каждый день проводить какое-то время в мастерской рядом с Джоном. Там она научилась полировать ювелирные изделия, выкраивая для этого часы, когда Джосс спал после обеда. Джон показывал ей, как с помощью специального состава, жидкости и куска мягкой замши полировать изделия до зеркального блеска. Эстер очень нравилась эта работа. Ее руки придавали сияние и красоту обычным, казалось бы, вещам, превращая их в настоящие произведения искусства.

Эстер настолько привыкла к мастерской, что и не собиралась бросать свои занятия, даже когда Джосс перестал спать днем. Она смастерила некое подобие детской упряжки из мягких широких лент, и на время своей работы привязывала один длинный свободней конец этой «упряжки» к ножке стола, а другой конец обвязывала вокруг пояса Джосса. Таким образом, он был все время у нее на глазах, а чтобы не болтался под ногами Джона, Эстер давала ему играть какими-нибудь безопасными инструментами.

День за днем Эстер все больше и больше нравилось работать с серебром. Ее изумляла и поражала удивительная послушность этого металла, который становился мягким и податливым уже при незначительном повышении температуры, и Эстер каждый раз с волнением и каким-то детским радостным восторгом наблюдала, как под молотком обычный белый лист приобретает красивую форму и изящные очертания.

В те периоды, когда у них совсем не было заказов, Джон учил Эстер основам, а потом и тонкостям ремесла, и каждый раз чрезвычайно удивлялся ее способностям и успехам.

Как известно, для того, чтобы быть хорошим ювелиром, недостаточно быть просто умным, энергичным, чувствовать искусство. Нужно обладать особым чутьем, даже «сочувствием» к драгоценным металлам, и Джон не мог не признать, что Эстер обладает таким чутьем. Постепенно он стал обучать ее разным навыкам и приемам ремесла, что приобретало большое значение и для Эстер, и для Джона. Она действительно становилась его первой помощницей в мастерской, и Джон не сомневался, что вскоре талант Эстер расцветет и раскроется в полную силу. И когда наступала минута отчаяния, и он думал о том, чтобы закрыть мастерскую и заняться чем угодно, но только не ювелирным ремеслом, жадный интерес Эстер ко всему, что происходило на его рабочем месте, удерживал Джона от такого безумного поступка.