Джон заорал ей в ответ:

— Пусть будет так, как ты сама решила!

Эстер побежала от него прочь, и он даже не взглянул ей вслед, а развернулся и пошел в другую сторону.

В тот вечер он вместе с Томом и Робином в первый раз в жизни напился до бесчувствия, и друзьям пришлось волоком тащить его в мастерскую.

На следующий день рано утром Джон, чтобы избавиться от жестокого похмелья, вышел во двор и подставил голову под струю ледяной воды из водокачки. Только после этого он ощутил себя более или менее готовым к работе, хотя лицо его было мертвенно-бледным, руки мелко тряслись, и невероятно болела голова.

Заняв свое место в мастерской, Джон, к своему неподдельному ужасу, узнал, что заданием на тот день было обработать серебряную чашу с помощью специального молотка. Заготовку надевали на стальную болванку и отливали ее до нужной формы, а потом отбивали молотком. Каждый удар его отзывался острейшей болью в голове Джона, и он был даже рад, когда ему сказали, что мистер Харвуд ждет его в своем кабинете. Джон не очень-то волновался перед этой встречей, так как Том и Робин оба заверили его в том, что ни одна живая душа в доме не видела его вчера пьяным. Он предполагал, что Харвуд хочет дать ему какой-нибудь специальный заказ. Тот серебряный поднос, приготовленный Джоном для подарка, имел большой успех.

Стивен Харвуд ходил взад-вперед по своему кабинету, заложив руки за спину. Он ждал Джона и думал о происшедшем.

Накануне вечером, после спектакля в театре, Харвуд с компанией друзей пришел по обыкновению поужинать в Хиткок. После ужина, когда он подписывал счет, миссис Нидем отозвала его в сторонку и кое-что нашептала в ухо. Выслушав ее с невозмутимым видом, Харвуд кивнул и поблагодарил за предупреждение. Он дал понять миссис Нидем, что не сердится ни на нее, ни на ее супруга, ведь они были совершенно ни при чем…

— А, это ты, Бэйтмен, — сказал он Джону, когда тот появился в дверях.

Обычно Харвуд звал его по имени, особенно на воскресных обедах, но здесь, у себя в конторе, он предпочел более официальное обращение.

Харвуд опустился в свое кресло, положил локти на стол и сцепил пальцы. Повисла неловкая пауза. Харвуд подумал, что молодому ученику полезно будет дать немного времени, чтобы он поволновался, гадая, зачем его вызвал хозяин.

Сначала Джон решил, что Харвуду все-таки стало известно о его попойке накануне. Но он совершенно не беспокоился, так как за шесть лет его пребывания в мастерской это был первый и единственный случай, когда Джон напился, и Харвуд не станет выгонять его за это.

— Сэр?

— Приходит время, когда ученику следует напомнить об определенных правилах, которые должны лежать в основе его поведения, а также в основе его договора с хозяином. Если эти правила грубо нарушаются, в этом случае наказания недостаточно. Такого ученика изгоняют из мастерской, и он теряет безвозвратно все шансы стать настоящим мастером.

— Я знаю, что это может случиться.

Харвуд, нахмурившись, смотрел Джону прямо в глаза.

— Ты хороший мастер. С самого начала ты проявил незаурядные способности и талант к ювелирному делу и шаг за шагом совершенствовал свои навыки. И у меня никогда не было причин пожаловаться на тебя. Известно, что я не из тех, кто раздает похвалы просто так, без причины, поэтому я хочу, чтобы ты понял всю важность того, что было сказано.

Харвуд, наклонился вперед и вытянул руки на столе. На пальцах его сверкали драгоценные золотые перстни, горели разноцветными огнями камни.

— У тебя настоящий талант и великолепные руки. Было бы большой глупостью с твоей стороны ставить под угрозу будущее, гоняясь за служанками в таверне.

Вот этого Джон никак не ожидал услышать. Глаза его сузились, в лице появилось напряжение. Мысль о недавней ссоре с Эстер словно острым ножом пронзила его сознание. Джон вспомнил всю нелепость и глупость их недоброго расставания. Как всегда после вспышки гнева, он чувствовал истощение, какую-то пустоту внутри. Помимо этого, Джон еще не вполне оправился от вчерашнего, и отвратительный эффект похмелья все еще присутствовал и накладывался на горечь потери Эстер.

— Беготня за служанками уже закончена, — хмуро заявил он.

Харвуд облегченно вздохнул и откинулся назад в своем кресле. Он, разумеется, не знал о ссоре Джона и Эстер, поэтому воспринял ответ собеседника так, что его предупреждение возымело быстрый эффект на Джона. Харвуд сам был когда-то молодым и прекрасно помнил, как ему долгое время не удавалось побыть наедине со своей будущей супругой, когда они только-только обручились, и как он расстраивался из-за этого. Вполне естественно, что молодой Харвуд искал утешения «на стороне», точь-в-точь как сейчас Джон Бэйтмен. Однако в этом случае его «приключения» стали известны хозяину и владельцам таверны, а это уже неприлично. Родственники этой служанки попросили его, Харвуда, вмешаться… Подумать только! Они, конечно, знают, что если девчонка теряет голову, с ней может возникнуть много проблем, и, очевидно, Джон еще не сталкивался с этим. Нужно ему это прояснить.

Харвуд был благодарен миссис Нидем. Она прекрасно сознавала, что он заплатит любую цену, лишь бы оградить свою дочь от всяческих слухов и сплетен. И теперь, тщательно подбирая слова, ему удалось подчинить своей воле молодого ученика.

Это и послужило причиной его глубокого убеждения в том, что Джон Бэйтмен достаточно мягок и податлив, чтобы следовать указаниям будущего тестя и руководствоваться в своих действиях его волей, что со временем ученик укрепит и продолжит дело самого Харвуда, прочную основу которого он в свое время создал. Разумеется, Каролина могла бы сделать гораздо лучшую партию, если бы речь шла лишь о «денежном мешке», но этот подмастерье со временем будет иметь большой вес в обществе, когда станет независимым мастером. К тому же, Бэйтмен был из благородной семьи… Тем не менее, ученик есть ученик, и его нельзя было отпустить безнаказанно, без всякого замечания.

— В таком случае, мне больше нечего сказать тебе. Считаю инцидент исчерпанным.

Джон почувствовал огромное облегчение.

— Да, минуточку! — остановил его Харвуд. — Я только что вспомнил, что в цехе вытяжки проволоки не хватает одного человека. Так что бросай сейчас все дела и займи место там, вплоть до моих дальнейших распоряжений.

Харвуд заметил, что его последние слова произвели на Джона такое впечатление, будто ему дали пощечину. Однако он промолчал.

— Иди, Бэйтмен. Ты свободен.

Джон, собирая инструменты и аккуратно заворачивая незаконченную серебряную чашу, думал о том, что вряд ли в его жизни был более скверный и неудачный день. Вчерашнее похмелье, ссора с Эстер и теперь еще и работа, которой он занимался сто лет назад, когда только пришел в мастерскую, и к которой меньше всего хотел возвращаться. Ему была совершенно неинтересна эта область ювелирного дела.

Метод вытяжки нитей состоял в следующем: серебряные пластинки, покрытые золотом, протягивали через ряд фильер, в которых отверстия располагались ступенчато, по степени уменьшения диаметра. Таким образом получали тончайшую проволоку, использовавшуюся для изделий с серебряным или золотым кружевом. Драгоценные нити использовались также для вышивки и отделки платьев Королевского гардероба, производства тканей для него же, и для отделки униформы высших чинов Армии Его Величества.

Вытяжка нитей — процесс очень шумный. Вращались с громким стуком колеса, шкивы, глухо бухали молотки и кувалды. Работа эта требовала больших физических усилий, и неудивительно, что высококвалифицированные мастера по Вытяжке нитей получали доступ в Почетное Общество Кузнецов.

Заняв свое место за одним из шкивов, Джон длинно и громко выругался, но легче ему от этого не стало. Из-за обычного шума в цеху его никто не услышал.

В конце дня Джон все чаще и чаще возвращался в мыслях к тому, как теперь сложится его дальнейшая жизнь без Эстер. Сидя на постели, сжав голову руками, Джон пытался сосредоточиться и все как следует продумать. Он отказался от приглашения Тома и Робина сходить с ними в кабак и «взбодриться». Ему нужна была трезвость в голове, ясность мысли, чтобы оценить все случившееся и попытаться найти выход или же пути к самоуспокоению.