— Пап, у меня в магазине есть книга, история этой войны. Она называется «Господь любит Могущество».
— Знаю, автор — Грегорио Альбертини. Обожаю эту книгу. В ней — с твоего разрешения, я возьму ее — Альбертини дает любопытное описание сражения…
Тут в наш разговор ворвалась моя мать:
— Лола!
— Привет, мама!
— Имей в виду, я не сержусь на тебя!
— Хорошо.
— Это отец сердится. А что ты ему сказала? У него такой вид, будто он вот-вот свалится в обморок…
— Я только…
— А ты знаешь, что через час начнется предсвадебная вечеринка? А поскольку у тебя нет друзей, кроме сестры и твоего милого, мне пришлось пригласить всех моих знакомых…
— Ой… Ну да… Правильно, мам.
— А тебе известно, что Иоланда тоже сбежала и собирается искать тебя?
— Что? Как это — сбежала?!
— Не ори так в салоне! — недовольно проворчал задремавший Эрик. — У меня прямо в ушах звенит!
— Да, эта противная девчонка сбежала! — подтвердила мама. — Вчера она вычитала в блогах, что в сиенский Дуомо ворвались двое или трое неизвестных латиноамериканцев, и вбила себе в голову, что это была именно ты, а поскольку ей до черта надоели все эти репетиции свадьбы и кружевные наряды для подружки невесты… — Дальше она понизила голос и озабоченно зашептала: — И еще ее взволновал этот сумасшедший вздор, что нес Эрик. О Томасе, понимаешь? Насчет того, что якобы он похоронен в Италии. И это несмотря на то, что я чуть голову не потеряла, когда искала его в джунглях! Потому что мне казалось, что я все еще люблю этого старого дохлого проходимца! Ну ладно. Так вот, она, твоя сестра, все пыталась до тебя дозвониться, но ты не отвечала, тогда она потеряла терпение и умчалась сломя голову! Ты же знаешь, какая она!
— Это плохо, — отметила я, подумав о татуированном человеке.
С тех пор как Томас пропал, моя единокровная сестра пребывала в глубокой депрессии. Моя сестра… как бы это выразиться… очень своеобразный человек, и если бы она узнала, что де ла Роса прикинулся погибшим и покинул свою дочь, вся ее трагическая меланхолия обратилась бы в жуткую ярость, которая в «Экзорцисте», может, и кажется праведной и великой, но в реальности просто ужасает.
— Кто из них прилетает сюда? — поинтересовался Эрик.
— Иоланда, — ответила я.
— Твоя сестра? Что ж, нам будет очень уютно…
— Она приземлилась в Риме уже несколько часов назад, — продолжала моя мать. — Эта сумасбродка заявила, что найдет тебя, а может, даже и могилу Томаса. Я слышала, папа что-то говорил о золоте Монтесумы?
— Да, есть вероятность, что мы найдем его здесь, но…
— Но как? У тебя есть надежная версия? Да? Гм-м… думаю, вряд ли ты обойдешься без моей помощи… Но звучит очень интригующе! Мы с Мануэлем тоже пытались найти эти сокровища, еще в восемьдесят третьем, в Бразилии. Университет выделил нам на это грант, но должна сказать, что большую часть времени мы брели по колено в воде через Рио… Кажется, Томас тоже охотился за золотом Монтесумы. Значит, вы в Италии! Потрясающе! А здесь сплошные хлопоты и разговоры, решено, что никакой охоты не будет, целыми днями торчат эти подружки невесты, а уж выглядят они ужасно нелепо в своих нарядах. И где ты предполагаешь провести следующие несколько дней?
Я едва понимала, о чем она тараторит.
— Что?
— Я спрашиваю, где ты будешь?
— Не знаю, мама… Где-нибудь здесь. А когда вылетела Иоланда?
— Вчера. Послушай, ты мне не ответила.
— Но я не знаю. Если повезет, может, в Венеции.
— В Венеции. Превосходно! Надо же, куда тебя занесло! И все как-то вдруг! Полетела сориентироваться, не найдется ли чего, потом срочно вернешься, чтобы выскочить замуж. Правда, так время до свадьбы пролетит быстрее…
— Но ты ведь не собираешься лететь сюда? — робко осведомилась я.
Если моя сестра при виде воскресшего Томаса стала бы Линдой Блэр [7], то Хуана превратилась бы в мамми Грендэла. Я посмотрела в окно на омытый ярким солнцем зеленый рай.
— Погода здесь отвратительная.
— Когда это меня останавливало?
— К тому же началась эпидемия чумы.
В трубке раздался голос отца:
— Я нашел ее! Еще раз привет, дочка. Слушай, твоя мать что-то вдруг так раскраснелась… Но, представляешь, я нашел эту книгу!
— Ну так прочти, что там говорится.
В трубке послышался шелест переворачиваемых страниц.
— Но учти, этот отрывок ужасно коряво написан, — предупредил Мануэль.
— Эрик. — Я подняла телефон повыше. — Послушай вместе со мной, это может оказаться очень важным.
— М-м?.. А что это?
— Это отрывок из книги «Господь любит Могущество».
Глава 27
В трубке раздавалось потрескивание, слегка заглушающее голос моего отца, начавшего читать отрывок из трактата по истории Грегорио Альбертини:
«Второго августа флорентийцы под командованием моего господина Козимо I одержали великую победу над королевством Сиены. За несколько часов до рассвета противостоящие войска заняли позиции по обе стороны долины Сканагальо, и свет факелов озарял черно-белое знамя Сиены, трепещущее на восточном склоне. Антонио Медичи, престарелый дядюшка нашего господина Козимо, занял место в авангарде флорентийского войска, предупредив застывших в готовности воинов о том, что они должны выступать только после его приказа.
Полную тишину нарушали лишь стук древков пик, фырканье лошадей да покашливанье швейцарцев.
Затем Антонио рванулся вперед.
Уже наступило утро, и в лучах восходящего золотого шара солнца я, стоя на вершине высокого холма и записывая по распоряжению Козимо свои наблюдения, ясно видел, как господин Антонио поднял на дыбы своего лоснящегося жеребца и ринулся вниз в долину. Так Антонио оказался среди первых во время этого прорыва, он отчаянно размахивал алебардой и снес голову не одному защитнику Сиены. Затем он достал из подсумка горсть какой-то янтарной грязи (как я понимаю, таинственного и могучего вещества, которое он научился составлять во время пребывания среди мавров) и брызнул на нее водой. Смесь воспламенилась, а затем взорвалась огромным и мощным огненным шаром, напоминающим звезду.
Но как только он занес свой горящий снаряд, приготовившись метнуть его в сиенцев, произошло нечто, не поддающееся пониманию и едва не стоившее нам поражения.
Мой патрон, господин Козимо, желает, чтобы в этой истории я обязательно упомянул о густом тумане, окутывавшем в течение всего утра поле битвы, — поскольку по поводу этой роковой ошибки распространяется множество всяких домыслов. Мой господин объясняет нам, дорогой читатель, что только из-за ужасного тумана Антонио не совладал с возбужденной лошадью, повернувшей в противоположную от неприятеля сторону. И, ослепленный густым мраком, он начал метать эти огненные шары в наших же солдат, уничтожив не меньше трехсот из них, прежде чем один отважный флорентиец метнул копье и поразил Волка прямо в грудь, отчего тот замертво рухнул на землю».
— Создается впечатление, что он швырял в них горящей нефтью, — заметил Эрик, когда отец закончил читать. Мы сидели в машине, прижав головы к мобильнику.
— Очень интересное предположение, — откликнулся отец. — Гм-м… Нефть.
— Это не просто предположение, — пробормотала я, вспомнив об удушливом газе, едва не уморившем нас в подвалах Дуомо.
— Что ты имеешь в виду? — спросил отец.
— Ничего, просто я говорю, что эта история довольно мрачная.
— Да уж, ничего не скажешь, — согласился Мануэль. — И ты тоже заметила, что она изложена как-то сумбурно, непоследовательно? Так она вам помогла?
Я выглянула в окно: небо значительно посветлело.
— Не знаю. Я сама не знаю, что именно мы ищем. Но мы уже приехали — мы на бывшем поле брани. Теперь побродим здесь, может, найдем что-нибудь интересное.
— Хорошо, солнышко, но только, ради Бога, потом позвони нам!
